Алексеев. Последний стратег

— Передайте Алексееву, что денег мы ему не дадим. Пусть берёт их где угодно - в Англии, Америке, Франции. У нас денег нет.

— Но генерал Алексеев рассчитывает на денежную помощь москвичей...

Оловянишников сказал, как отрезал:

— Напрасно надеется. Позвольте, милостивая сударыня, с вами раскланяться...

Следующий визит Нестерович нанесла известному московскому промышленнику Гучкову. Тот внимательнейшим образом прочитал адресованное ему с Дона письмо и сказал:

— Я весь к вашим услугам. Сделаю всё, что только могу сделать.

— Мне лично ничего не нужно. Но прошу вас, сделайте это для спасения вашей родины.

— Вашей родины! А разве Россия вам не родина?

— Моя родина - Польша. А гибнущую Россию мне жаль, Николай Иванович. От генерала Алексеева убедительнейшая просьба. Добровольческая армия крайне нуждается в деньгах. Требуется хотя бы сто тысяч рублей.

— Могу дать для передачи генералу Алексееву только пять тысяч. И объясняю, почему так мало. Сейчас я занят отправкой офицеров в Сибирь. Туда идут из Москвы большие суммы, а оружие и снаряды доставят японцы. У меня с ними связь.

— Можно ли нам будет рассчитывать ещё на вас?

— Безусловно. Помощь Дону я лично уже оказываю. Передайте Алексееву и атаману Каледину, что на днях в Новочеркасск должен прибыть санитарный поезд номер четыре, из Ставки, из Могилёва с запасами медикаментов и перевязочным материалом на полтора миллиона рублей. Заведует поездом мой зять Карпов, а сестрой милосердия едет моя дочь. Поезд вышел из Могилёва, как будто направляясь через Дон на Кавказский фронт.

— Добровольцы и атаман Каледин вам за это будут премного благодарны, Николай Иванович.

— Что вы, Мария Антоновна. Сущие пустяки...

«Санитарный поезд Императрицы Александры Фёдоровны» благополучно прибыл в Новочеркасск. Медицинская часть и казачьего Войска Донского, и Добровольческой армии получили благодаря трудам одного из братьев Гучковых значительное «пополнение».

После Оловянишникова и Гучкова связная генерала Алексеева посетила немало московских банкиров и промышленников. Большинство из них в помощи не отказывали, но денег давали мало. Так, граф Олсуфьев передал три тысячи рублей. Состоятельнейший банкир Второв - десять тысяч. Его супруга со слезами в глазах просила Нестерович:

— Господи, пусть только они наступают на Лиски и дальше к нам. Москва их засыпет золотом...

Зимой поток желающих сражаться под знамёнами Белого движения не иссякал. В среднем за день приезжали в Новочеркасск и записывались в ряды белой армии 75-80 добровольцев. Алексеева и Корнилова радовало то, что это были бойцы, на которых можно положиться в самом трудном деле. Их не надо было гнать в бой, уговаривать и агитировать: в атаку они поднимались по первому же приказу своего командира и шли в лоб на пулемётный огонь.

Нижних чинов из числа фронтовиков прибывало мало. Белую армию пополняли в самом начале 1918 года больше всего молодые офицеры, юнкера, студенты, кадеты и гимназисты старших классов. Многих привлекала «романтика» начинавшейся Гражданской войны:

— Хочу умереть за единую и неделимую великую Россию!..

Сложность формирования Добровольческой армии состояла и в следующем. Винтовок, огнестрельных припасов, обмундирования, обуви и другого снаряжения на войсковых складах Дона почти не оставалось. Хуже всего было с орудиями и снарядами к ним.

Оружие и патроны добывали как только могли. Отбирали у проходивших через Ростов и Новочеркасск воинских эшелонов, едущих с фронта «по домам». Покупали и меняли на продукты питания через скупщиков в железнодорожных поездах, проходивших через Область Войска Донского.

Наконец, для захвата оружия стали посылаться небольшие экспедиции в соседнюю с Доном Ставропольскую губернию. На её территории в начале 1918 года стали сосредотачиваться большевистски настроенные воинские части, которые прибывали сюда с развалившегося Кавказского фронта.

Новочеркасск оказался на российском Юге едва ли не единственным центром, где создавались добровольческие формирования. Такие же части появились и на Кубани, в её столице Екатеринодаре, но они предназначались главным образом для защиты города от красных. Те стали угрожать Екатеринодару со стороны Тихорецкой, важного узла железных дорог, и портового Новороссийска, где «властвовали» революционные моряки Черноморского флота, пришедшие сюда на кораблях из Севастополя.

Русский фронт прекращал своё существование. Прибывавшие на Дон казачьи части хотя и не растеряли своей организованности, личного оружия и лошадей, но воевать не хотели. Казаки стремились поскорее разъехаться по станицам и хуторам, возвратиться к семьям, которые не видели несколько лет. Старики корили молодёжь, но проку из этого не было.

Тогда атаман Каледин встал на путь формирования добровольческих, так называемых «партизанских» отрядов, в которые охотно шли офицеры, донские юнкера и гимназисты. Но среди командиров таких «летучих» отрядов оказалось немало авантюристов, поощрявших грабёж местного населения.

Однако были командиры «партизан», которые оказались, как говорится, на своём месте. В боях с красными отрядами на границах Донской области отличились войсковой старшина Семилетов и особенно бесстрашный есаул Чернецов, прозванный за свои молодецкие набеги «белым дьяволом».

Фигура Василия Чернецова, происходившего родом из станицы Усть-Белокалитвенской, была характерной для начала периода Гражданской войны на Дону. После окончания Новочеркасского казачьего юнкерского училища Чернецов вскоре оказался на Первой мировой войне. Осенью 1915 года он уже носил звание сотника 26-го Донского казачьего полка из 4-й Донской казачьей дивизии. Был организатором и командиром сводной партизанской сотни при штабе этой дивизии, или, говоря современным языком, - конного разведывательно-диверсионного отряда.

В начале 1917 года после очередного ранения есаула Чернецова отправили для лечения на родной ему Дон. После выздоравления был назначен военным комендантом на Макеевские угольные рудники. Там и застал боевого фронтового офицера Октябрь. Уже в конце ноября Чернецов сформировал на Дону один из первых партизанских отрядов для борьбы с Советами.

Первоначально отряд насчитывал всего около 250 человек. Это были офицеры-добровольцы, преимущественно казачьи, учащаяся молодёжь. Особенно большое пополнение дала Новочеркасская имени атамана Платова гимназия.