Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
— Казаки посмотрели на нас, как на чужаков. Какой-то урядник стал помахивать зло плетью, заявив буквально следующее: «Убирайтесь отсюда! Вам у нас на Дону делать нечего!»
— Что было дальше?
— Подоспел старший патруля, войсковой старшина Морозов. Он узнал в уряднике своего земляка из станицы Семикаракорской и урезонил его. Хотя дело дошло до ругани.
— Сложно было нести службу на этой станции?
— Сложно. Нас там было всего пять человек. Не знали покоя ни днём, ни ночью. С винтовками не расставались. Но службу несли: за эти десять дней на станции не было ни одного случая грабежа или мародёрства по отношению к местным жителям.
— Хорошо,
— Служу Отечеству!
— А теперь идите, отдыхайте после командировки...
Посылка патрулей из добровольцев на железнодорожные станции Донской области продолжалась до января следующего года. Были случаи, когда командированные на станции офицеры и юнкера становились жертвами конфликтов, которые всё чаще разыгрывались на станциях российского Юга...
Между тем Алексеевская военная организация направляла на Дон всё новых и новых добровольцев, хотя тем и приходилось всё труднее «просачиваться» по железным дорогам.
6 декабря в Новочеркасск прибыл, переодетый в простого мужика-крестьянина, генерал от инфантерии Корнилов. Для добровольцев его приезд стал подлинным праздником.
Стало ясно: на арене зарождавшей Гражданской войны появился проверенный военный вождь. После получения такого сообщения в красном Петрограде забили тревогу. Там поняли, что на казачьем Дону собирается главная антибольшевистская сила. А не где-нибудь на Волге или в Сибири.
Бежать из Быхова Корнилову помог генерал-лейтенант Духонин, который в ноябре находился при исполнении обязанностей Верховного главнокомандующего. Когда в Ставке стало известно, что в Петрограде советским правительством назначен новый Верховный - прапорщик (!) Крыленко и что он с большим отрядом революционных балтийских моряков едет в Могилёв, то это означало для последних корниловцев одно - расправу. Балтийцы не скрывали своих намерений. Духонин предупредил о смертельной опасности Корнилова и сидевших с ним под стражей четырёх генералов.
19 ноября в 11 часов вечера Корнилов вышел из здания Быховской тюрьмы к ожидавшему его в полном строю Текинскому конному полку. Поздоровавшись на туркменском языке с всадниками в полосатых красных халатах, Лавр Георгиевич сел на коня, и лично преданный ему полк отправился в свой последний путь.
Генералы Деникин, Лукомский, Марков и Романовский уехали из Быхова на Юг по железной дороге. Местом встречи был оговорён, естественно, город Новочеркасск.
О бегстве Корнилова и последних заключённых из Быхова в Могилёве стало известно только на следующий день, то есть 20 ноября. По телеграфу местным Советам и командирам красногвардейских отрядов были отданы строжайшие распоряжения:
– перерезать пути Текинскому конному полку всеми имеемыми воинскими силами, устроить в удобных местах засады;
– выяснить маршрут движения полка корниловцев;
– разгромить «мятежных» корниловцев и арестовать самого генерала Корнилова;
– для поимки бежавших с ним царских генералов проводить строжайшую проверку документов во всех поездах, следующих в южном направлении...
Около станции Унеча на Черниговщине Текинский полк при попытке пересечь железнодорожное полотно попал в засаду. Он неожиданно оказался под пулемётным огнём бронепоезда красных и понёс большие потери в людях.
На следующий день текинцы вновь попали в засаду на лесной дороге. От пулемётного огня они вновь понесли потери в людях. Л при переправе через реку Сейм на плохо замерзшем
болотистом берегу лишились многих лошадей.Тогда Корнилов решил, что верным ему туркменским всадникам будет безопаснее идти без него. Переодевшись крестьянином и с подложным паспортом, Лавр Георгиевич направился на Дон один...
Собравшимся в столице Всевеликого войска Донского лидерам антибольшевистского движения сразу стало ясно, что отношения - Алексеева и Корнилова - никуда не годятся.- Тот и другой откровенно метили в военные вожди Белого дела, имея на то, как говорится, полное основание. Закрытое совещание генералов и оказавшихся в Новочеркасске общественных деятелей из столиц, думских политиков (атаман Каледин не присутствовал) только обострило проблему.
Совещание на правах хозяина открыл Алексеев, к тому времени уже окончательно расставшийся с гражданской одеждой, с белым Георгиевским крестом на генеральском мундире:
— Господа. Сегодня мы с вами собрались для решения одного важного вопроса: на каких организационных принципах будет строиться Добровольческая армия, которую мы создаём на Дону.
Михаил Васильевич какие-то доли минуты помолчал, вглядываясь в лица собравшихся. Затем продолжил:
— Новая русская армия должна строиться на принципах старой армии, императорской. Полное единоначалие, строжайшая воинская дисциплина, патриотизм, клятвенная преданность России.
Присутствующие одобрительно закивали головами, перебрасываясь друг с другом короткими фразами. Алексеев дал слово Корнилову:
— Лавр Георгиевич, мы просим вас высказаться.
Корнилов встал и, как предыдущий выступающий, осмотрел сидящих. Он мог в душе радоваться, поскольку большинство людей в военной форме были его единомышленниками - «корниловцами», «быховскими арестантами». Говорить сразу начал с главного:
— Любая армия начинает создаваться с назначения командующего. Военная сила должна иметь своего вождя, иначе она не станет силой. Во главе белой Добровольческой армии должен стоять один человек, боевой генерал, способный повести за собой людей в бой.
Корнилова поддержали все. Но каждый понимал, что кандидатур может быть только две: Алексеев или Корнилов. И что двоевластие в рядах добровольчества просто немыслимо.
Алексеев предложил следующее решение вопроса:
— Я предлагаю Лавру Георгиевичу взять на себя всецело формирование армии и её управление. На себя же я готов возложить финансовые вопросы и политику, как внутреннюю, так и внешнюю.
Слово взял Корнилов:
— Такая параллельная деятельность будет вызывать трения. Я буду вынужден постоянно выпрашивать деньги в условиях, когда каждая копейка на счету. Когда же армия превратится в силу, начнутся неизбежные трения и во внутренней политике на освобождённых от большевиков территориях.
Алексеев вежливо спросил своего оппонента, не поднимаясь:
— Какой бы власти хотели вы, уважаемый Лавр Георгиевич, на посту командующего Добровольческой армии?
— Только полной власти единоначальника. Если этого мне не будет дано здесь, то я отправлюсь воевать с большевиками в Сибирь. Хотя я знаю, что именно Михаил Васильевич начал создавать белую армию добровольцев, а не я и никто другой.
Слова Корнилова «создали» тишину в комнате. Ситуация становилась конфликтной. Все прекрасно понимали, что если уйдёт Корнилов, то среди добровольцев неизбежно произойдёт раскол. Значит, у руля белой армии должны стоять оба: два авторитетнейших генерала от инфантерии, два георгиевских кавалера, два бывших Верховных главнокомандующих России в Мировой, ещё не закончившейся войне.