Альфа и Омега. Книга 3

— Проблему? — не поняла я, решив пока оставить без внимания его отношение к членам Общества.

— Мы оба считаем, что в текущей ситуации главная угроза и для них с твоей подружкой, и для нас с тобой, и для Медвежонка — это новый Иерарх. Пока Боро стоит во главе Церкви, мы все в опасности так или иначе. И оймахисты могут сыграть нам на руку в этом отношении.

— Мне не слишком нравится, как ты это сказал, — нахмурилась я. — Ты же не собираешься использовать их как… пушечное мясо, Йон?

— Ты так говоришь, будто мы собираемся объявить Церкви войну, — хмыкнул он.

— А ты разве не собираешься? — прямо спросила его я. — Йон Гу, посмотри мне в глаза и скажи, что ты не задумал никакую глупость.

Альфа повернулся ко мне, и на секунду мне вдруг стало так сложно поверить в то, что это тот самый мужчина с широкой и искренней улыбкой мальчишки, в которого я влюбилась несколько месяцев назад. Он сейчас был совсем другим. Таким… взрослым, жестким, полным какой-то мрачной решимости физически устранить всех и каждого, кто встанет на его пути.

— Хана, если ты думаешь, что твои друзья из-под земли не собираются в свою очередь использовать нас и наши ресурсы для достижения своих целей, то я бы советовал тебе подумать еще раз, — сдержанно произнес он.

— Вот именно это я и хочу прекратить, — отрезала я, ничуть не смущенная его прохладным тоном. — Ваши подковерные игры и попытки обойти друг друга на виражах. Почему нельзя просто честно поговорить друг с другом, ведь, в конце концов, ваши цели не столь различны? Самое важное — это правда, а не то, у кого из вас самый длинный и толстый член.

У Йона слегка покраснели уши, словно мои слова все же задели его, хотя выражение его лица и интонации нисколько не изменились.

— То, о чем ты говоришь, предполагает наличие доверия с обеих сторон. Как можно доверять кому-то, кто ставит тебе жучок в телефон и вполне серьезно рассуждает о том, чтобы физически устранить Церковь как институт?

— Значит, на твой взгляд, правильнее врать друг другу в глаза и надеяться, что твоя ложь окажется более хитрой и заковыристой, чем их ложь? — раздраженно бросила я.

— Как-то так и работает политика, Хана, — развел руками Йон. — Ты слишком наивная и доверчивая для такого рода дел.

— А ты, кажется, слишком недавно пешком под стол ходил, чтобы строить тут из себя всепонимающего отца нации, — проворчала я, отодвигаясь от него и игнорируя покалывающее возмущение метки.

— Мудрость не связана с возрастом, — с каким-то особенным достоинством произнес он, но его запах стал острее и резче, и у меня неприятно защипало в носу. — Иногда и пятидесятилетний не способен разглядеть то, что очевидно двадцатилетнему.

— Я не хочу продолжать этот разговор, — заключила я, отворачиваясь к своему окну. Альфа пожал плечами и углубился в свой телефон, пока я, одолеваемая досадой и какой-то беспомощной злостью из-за того, что он даже не пытается меня услышать, наблюдала за проносящимися за окном деревьями и электрическими столбами.

Мы молчали весь остаток дороги, и это вдруг напомнило мне наш первый визит в поместье Боро. Тогда мы, помнится, тоже были в ссоре и тоже из-за упрямства Йона, который вбил себе что-то в голову и отмахивался от всех моих попыток достучаться до него. Это становилось скверной привычкой — ругаться перед встречей с нашим общим другом. И, если мы были не способны решить даже собственные противоречия, разве стоило мне надеяться на то, что я смогу примирить столь долго и давно воюющие стороны, как Церковь и Общество Оймаха?

Впрочем, все грустные мысли как ветром сдуло у меня из головы, когда я увидела встречающего нас на пороге дома Боро Медвежонка. Меня буквально притянуло к нему, и мне стало откровенно все равно, что подумают приехавшие со мной альфы или его мать, которая жемчужно-серым призраком повсюду неотступно следовала за своим сыном. Я бросилась ему на шею, и омега даже слегка приподнял меня над землей, покрутив вокруг себя. Жаль, что его теплый одуванчиковый запах почти не ощущался — лишь буквально проводя носом по его коже, я могла вобрать в себя его драгоценные крупицы.

— Как я соскучилась, Дани, ты бы знал, — пробормотала я, ероша его светлые кудрявые волосы и с трудом сдерживая порыв начать покрывать поцелуями его порозовевшее от смущения и удовольствия лицо. — Была бы моя воля, я бы тебя выкрала прямо сейчас и увезла куда подальше от них всех.

— Я бы с удовольствием поехал, сестренка, — приглушенно рассмеялся он, в свою очередь глубоко вдыхая мой игристый винный аромат и гладя меня по спине. — Вот честное слово, поехал бы.

— Я знаю, — жалостливо вздохнула я, покосившись в сторону неспешно следовавшего за мной Йона. — Ты бы поехал.

— Ты… представишь мне своих друзей? — меж тем уточнил Медвежонок, наконец отстраняясь и приглаживая волосы.

— Да, конечно, — подтвердила я, усилием воли беря себя в руки. — Это отец Горацио, я рассказывала тебе о нем, а это моя Джен. Джен, отец Горацио, это Дани Боро, мой близкий друг и…

— Будущий кардинал Восточного города, — договорил за меня священник, протягивая Медвежонку руку для рукопожатия. — Я наслышан о вас.

— А я о вас, — достаточно серьезно ответил тот, отвечая на его жест. На мгновение меня захлестнули сомнения — что будет, если отец Горацио поймет, что «будущий кардинал» на самом деле омега? Об этой щепетильной детали он пока не знал — в отличие от Джен, которая сейчас смотрела на Дани, как голодающий на свежую булку хлеба. Мне стало почти неловко за нее, но, надо отдать ей должное, альфа держала дистанцию и ничем, кроме пламенных взглядов, не выдавала охватившего ее волнения. Впрочем, я могла ее понять. Даже не ощущая его запаха, который он подавлял, она не могла не оценить его тонкую и чувственную, но вместе с тем совершенно лишенную слащавой приторности красоту. Сейчас, взглянув на него ее глазами, я впервые задалась вопросом, неужели окружающие, которых дурили с помощью запахов сопровождающих Дани на публике альф, были настолько слепы, чтобы не разглядеть в нем омегу? Или они были настолько сбиты с толку сиянием его фамилии и статуса, что об остальном никто даже не задумывался?

Медвежонок представил гостей своей матери, они обменялись дежурными любезностями, после чего нас наконец-то пригласили в дом. Мы с Джен как-то внезапно оказались в хвосте процессии, потому что отец Горацио, явно чувствуя себя в своей тарелке, увлек и Дани, и госпожу Боро в разговор о церковных делах и новостях, как-то ловко заняв место между ними. Почему-то я сразу поняла, что он раскусил нашего Медвежонка — даже если сугубо на уровне инстинктов. Потому что, будь тот альфой, тем более в будущем выше его по званию, священник бы вел себя совсем иначе. Йон же шел с другой стороны от омеги, словно готовый защитить его в случае необходимости. Не думаю, впрочем, что такая необходимость бы возникла.

— Что ни говори, а против биологии не попрешь, — с легкой досадой пробормотала Джен, качая головой. — Ты посмотри, какой он с этой госпожой любезный. Едва из сутаны не выпрыгивает.

— Поверь мне на слово, никакая омега не сравнится с желанием альфы утереть нос другим альфам, — пробурчала я.

Мы переглянулись, вдруг обретя друг в друге самых понимающих и благодарных слушателей, и как-то одновременно вздохнули.

— Все будет нормально, малышка, — тепло улыбнулась Джен, впервые позволив себе приобнять меня за плечи и легонько потереться носом о мои волосы. — По крайней мере, мы с тобой есть и всегда будем друг у друга. Это не идеальный вариант, но, кажется, тоже неплохо.