Алхимик
Шрифт:
Все только через ментальный контроль. Вербальные связи запрещены. Все выясняется и решается только посредством телепатии. Они общаются в молчании и расстаются в молчании. Все они связаны одной общностью.
Сила.
Дайте мне точку опоры, и я переверну землю.
И они выбрали своим лидером его— их новым Ипсиссимусом, их Магистром Магистров. Приглашение пришло непонятно откуда, из пустоты. Тем не менее оно не было полной неожиданностью. Они наблюдали за ним сорок лет. Он знал, что должно произойти, он получал сигналы. А теперь должен доказать, что достоин выбора.
Если
Он прошел долгий путь, вспоминал Теутус, с того дня, как купил того первого кролика в лавке домашних животных в Хай-Барнете. Но перед ним все так же лежит дальняя дорога. Сегодня вечером состоится двенадцатое Испытание, и он должен выдержать его. А затем его ждет тринадцатое Испытание с его опасной тропой в Пещеру Демонов. В прошлом были и другие, которые прошли так же далеко… и потерпели поражение; ходили слухи об ужасных унижениях и мучительной смерти. Но если он позволит этим страхам отвлечь себя, то это будет такой катастрофой, которую невозможно представить.
Сила мысли выше материи.
Они смотрят и ждут.
Сила мысли выше материи.Полная, предельная концентрация. Он ходил босыми ногами по тлеющим углям. Но это было легко. Задержав дыхание, он провел под водой десять минут, с руками и ногами прикованными к камням, но и это было нетрудно.
Ни один из всех этих ритуалов не труден, когда ты понимаешь тайну контроля. Сила мысли выше материи.Большинство человечества использует меньше двадцати процентов своих мозгов. Секрет кроется в остальных восьмидесяти процентах, и никто, кроме тех, кто собрался здесь, не мог найти ключ к ним.
Жар опалил его с расстояния десять шагов, и едкий серный дым наполнил легкие. Он посмотрел на небо высоко над головой. Темнело, и уже высыпали первые звезды.
Звезды управляют человеком, но мудрый человек управляет звездами.
В отверстии высоко над ним появился край полной луны. Когда он увидит ее всю целиком, вот тогда и начнет.
Закрыв глаза, он полностью очистил свой мозг и начал произносить единственные слова, которые были ему разрешены:
— Слава Зороастру! — Затем он поднял голову к небу. — Слава Алнату! Аллотхаиму, Ахаомазону. — Он продолжал по очереди приветствовать все двадцать восемь домов Луны.
Затем, остановившись, Теутус двинулся вперед, пока не оказался в нескольких дюймах от края огня, где громко объявил:
— Я Альфа и Омега, я Начало и Конец, которые есть, которые были и которые будут Всемогуществом. Я Первый и Последний, кто был мертвым и живет, и жить я буду снова и снова; у меня ключи от смерти и врат ада.
Он набрал в грудь воздуха, не обращая внимания на жар и дым, и напряг мышление, подчинив его одной, и только одной мысли.
Боли нет. Тут нет боли. Я не чувствую боли. Я холоден, как глубочайшие воды Вселенной. Я неуязвим ни для жары, ни для боли. Я высший хозяин своего тела и всех его элементов. И сейчас я готов использовать жар Вечного Пламени Сатаны, чтобы сжечь всю накипь на коже, но оставить в нетронутости саму кожу.
Он наклонился вперед, не дав себе ни секунды промедления, и окунул обе руки до плеч в расплавленное золото в тигле.
И оставил их там.
Его мозг видел и чувствовал воду, и только воду. Огонь не может поджечь воду. Он считал. Тридцать секунд. Минута. Вода.
Две минуты.
Вода.
Пять минут. Он стал чувствовать жар и силой мысли отшвырнул его. В голове у него пульсировал ход времени; но сейчас он отсчитывал секунды по часам Вселенной.
Вода.Семь минут. Восемь. Девять. Десять.
Он извлек руки и воздел их над тиглем. Расплавленное золото, подобно шарикам ртути, скатывалось с кожи обратно в тигель, и через несколько секунд его безволосые руки были совершенно чисты. На них не осталось никаких следов.
Он сделал шаг назад. Не было ни аплодисментов, ни поздравлений. Он сделал именно то, чего от него ждали. Ни больше ни меньше.
Главный Асессор, в его маске Козла Мендеса, торжественно извлек священное клеймо, лежащее среди инструментов на наковальне, поместил его в пламя под тиглем и полную минуту продержал там. Вытащив, он поднял его высоко над головой — узкую полоску с каббалистическими знаками и символами, раскаленную докрасна.
Теутус собрался.
Асессор повернулся и, торжественно склонив голову, с силой прижал клеймо к правой руке Теутуса, в шести дюймах пониже плеча.
На этот раз Теутус со всей силой почувствовал обжигающий укус ожога, но даже не моргнул. Он высоко держал голову, обоняя зловоние собственной обугленной плоти, и, с силой сконцентрировавшись, начал молча повторять самые трудные места следующего заклинания.
108
Лондон. Среда, 7 декабря 1994 года
Перед ним была стена, покрытая мягкой серой бумагой в пупырышках. На белой полке стоял выключенный телевизор. Рядом на стене висела картина в раме, которая раздражала его — какой-то детский рисунок подсолнечников в вазе. А вот имя художника ускользало от него.
Каждый раз, как Баннерман пытался из глубин памяти вытащить это имя, он буквально сходил с ума. Какой-то импрессионист. Как Моне, Сезанн, Дега… словом, из этой команды. Имя вертелось на кончике языка, но никак не хотело с него соскакивать. Без уха. Этот парень был без уха, он его отрезал… Г… Г…
Словно ему самому отрезали часть мозга. Он мог видеть, слышать, чувствовать, обонять — и больше ничего. Не мог шевельнуть ни единой мышцей. Он медленно опустил веки и для проверки снова поднял их. Никаких проблем. Но остальное тело было начисто изолировано от него.
Он видел размытый силуэт трубок, которые тянулись из ноздрей, и догадался, что его кормят через нос. Что-то мешало ему во рту, а к левой руке была подсоединена капельница. Он слышал гудение и мягкое постукивание вентилятора. Легкий свет давал понять, что где-то справа от него должно быть окно, но он не мог повернуть голову, чтобы проверить. Там могла быть и простая электрическая лампочка. Он не имел представления, сколько сейчас времени, день или ночь, а также не представлял, где он сейчас находится.