Альма Френг и солнцеловы

Альма уже открыла рот, собираясь выпалить, насколько это плохая идея – раздавать брокколи в первый же день, но удержалась. Говорить о первом дне больше не хотелось.

Симон выложил на стол чемоданчик, достал из него пачку бумаг и начал их методично раскладывать.

– Свежий воздух! – улыбался он. – Ух и заживём мы здесь с тобой, Альма!

Альма оглядела незнакомую кухню. Стены пустые. Никаких фотографий – ни семьи, ни друзей. Только на стене в коридоре уже появились кое-какие снимки. Там были развешаны фотографии Альмы, которые каждый год непременно делали в детском саду и школе. Симон называл это стеной почёта. Перед кем он хвалился, Альма не знала – гостей у них не бывало. О том, что в квартире, где они прожили несколько лет в Веклерколлене, всё это время не было дверного звонка, они узнали только от заселявшихся новых жильцов.

– Первый день в новом классе… Как это волнительно! – продолжил Симон и протянул Альме листок, который оказался картой. – Отметил красными стрелочками кратчайший путь от нашего дома до школы. При средней скорости человек с твоей длиной ног преодолеет путь чуть меньше чем за девять минут. А занятия начинаются через двадцать, так что…

Речь Симона вдруг прервала торжественная музыка, каждое утро звучавшая по радио. Казалось, будто оркестр сидит прямо на кухне.

Когда музыкальное вступление отгремело, голос возвестил: «Восемь часов утра, доклад о состоянии дел королевства представит премьер-министр Габриэлла Грубель».

– О ЧЁМ Я И ГОВОРЮ, – прокричал Симон, – УРОКИ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ МИНУТ, СОБИРАЕМСЯ И ЧИСТИМ ЗУБЫ!

Голос по радио сменился на женский: «Доброе утро, дорогие сограждане». Больше Альма ничего не услышала, поспешив по коридору за отцом.

Вообще-то, каждому положено было слушать всю утреннюю речь, каждое утро – такое правило ввела Габриэлла Грубель. И хотя Симон следовал большинству правил, именно этим он почему-то пренебрегал. Даже наоборот, казалось, у него каждое утро находилась какая-нибудь причина покинуть кухню, едва только на ней раздавался голос премьер-министра.

Симон стоял у входа и на что-то показывал пальцем. На двери висел потрёпанный плакат с погодными знаками – тот самый, который висел на двери каждого их дома, где они жили. Знаки на плакате изображали разные погодные явления, а под ними были написаны погодные приметы. Краски выцвели, а края замусолились от постоянного перевешивания, так что Альма даже удивилась, как плакат пережил очередной переезд.

Симон за погодой следил пристально и всегда одевался самым надлежащим образом. Указательный палец он направил на рисунок крыш под голубым небом. И подпись курсивом: «На западе ясно – будет день прекрасный».

– На западе прояснилось. Славный сегодня выдастся день. Твоя джинсовая куртка в самый раз будет. Висит на жёлтом Б.

Хотя все домочадцы из кухни вышли, кое-кто всё же послушал утреннюю речь по радио Френгов. Этот кое-кто сидел в кресле за трубой на крыше соседнего дома и слышал всё через открытое окно кухни.

Женщина посмотрела на окна четвёртого этажа и успела заметить мелькнувшую за шторами девочку. Она кивнула и записала что-то в книжечку, а потом продолжила наблюдать, как девочка трижды переодела футболки, почистила зубы и снова исчезла в глубине этажа. Тогда незнакомка спрятала записную книжку в карман, подняла руку, щёлкнула пальцами и снова исчезла.

Альма шла по аллее. Сразу было видно, что Эвельсёй – место красивое и чистое. Свежевыкрашенные дома поблёскивали на солнце. Даже тротуар был так выметен, что нигде и камушка не лежало. Альме подумалось, что Симон и правда здесь приживётся.

Альма обошла перекрёсток, который, судя по карте, назывался Центральным, и пошла дальше по левой стороне тротуара. Прошла мимо кафе, которое ещё не успело открыться, а потом – мимо продуктового магазина с красной вывеской. Магазин тоже оказался закрыт.

На прошлом месте, где они жили, на улице Стракофф, герр Флессмук начинал вопить о скидках дня с семи утра, и Бёрре ещё не успевал продрать глаза, как улица наполнялась людьми. Поэтому идти сейчас в одиночестве Альме было так непривычно. В многолюдном Стольбю Альма редко чувствовала себя неуверенно, повсюду была полиция, или гвардия Грубель, как их называли. Альма так привыкла видеть бордовую форму, что её отсутствие на аллее Эвельсёй немного смущало.

Дома встречались всё реже, деревьев становилось всё больше, пока по обеим сторонам дороги и вовсе не начался лес.

Судя по карте, справа как раз должна была показаться новая улица. Альма остановилась и посмотрела наверх, на гребень холма. На самом верху она разглядела крышу с башенками по двум сторонам. Она их узнала, такие же были нарисованы на карте. Это и была школа. Так это туда надо подняться? Но как? Даже дороги никакой не было, сплошной лес.

Сердце забилось быстрее. Неужели на карте Симона ошибка?

Альма перешла дорогу и стала вглядываться меж стволов. Этого она и боялась! Наверх петляла даже не тропа, а её подобие, да ещё и заросшее. Должно быть, карта старая, здесь годами никто не ходил.

Живот скрутило от мысли, что она опоздает в первый же день. Ничего не поделаешь, придётся рискнуть и бежать.

К счастью, двигаться по тропе было несложно. Но даже по прямой Альма не всегда успевала уворачиваться от кустов и веток. Несколько раз у неё даже волосы цеплялись, но она высвобождалась и продолжала путь.

Силы были на исходе, но она не сбавляла темп. Во что бы то ни стало надо прийти вместе со всеми. Опыт Альмы подсказывал ей, что излишнее внимание к себе чревато.

И вот, когда она поднялась почти на самый верх, густой подлесок вдруг открыл здание школы. Большое кирпичное здание высилось над серым школьным двором. Смахивало оно на тюрьму. Альма перевела дыхание и уже собиралась двинуться дальше, как вдруг неожиданно услышала какой-то звук. Она обернулась. Лес стоял неподвижно. Альма вздрогнула. Есть там кто?

Вот уже несколько раз за эту неделю ей казалось, что кто-то за ней наблюдает. То шелест листвы выдавал какое-то движение в деревьях, мимо которых она только что проходила, то загадочные тени исчезали раньше, чем Альма успевала всмотреться. «Просто нервничаешь из-за переезда», – уговаривала она себя.

Но однажды на трамвайной остановке произошло кое-что и правда странное. Сандра из старших классов толкнула её плечом сильнее обычного. Альма потеряла равновесие и чуть не упала в канаву. Она уже возмущённо открыла рот, но тут случилось нечто, что с тех пор никак не выходило у неё из головы. Сила тяжести будто перестала действовать. Не успела Альма ничего толком осознать, как она уже снова стояла на платформе – её словно потянуло вверх. Рядом никого не было, чтобы помочь. Единственное разумное объяснение, которое Альме приходило в голову, – что ей померещилось, но в глубине души она знала, что это не так.

Альма вглядывалась в деревья.

– Эй? – тихо произнесла она.

И тут раздался звонок на урок.

Понять, куда идти, было нетрудно. Большие ламинированные плакаты с красными буквами «С приездом, Альма!» были развешаны над входом, в холле, на лестнице на второй этаж и над дверью нового класса Альмы.

Сколько прошло времени после звонка? Минута? А может, две или три? Она приложила ухо к деревянной двери. Изнутри доносились приглушённые голоса. Ещё есть шанс развернуться и уйти. Но тут дверь открылась.