Альма Френг и солнцеловы

– Элионора… как? – прошептал он.

– Полно, Симон, – повторила дама. – Как давно ты перестал называть меня мамой?

Глава 4 Письмо и стеклянная шкатулка

– Ты… ты… Как ты нас нашла? – запинаясь, проговорил Симон.

Он успел подняться и теперь стоял лицом к лицу с незваной гостьей.

Внешне они были похожи, это точно. Альма подалась вперёд. Неужели это её бабушка? Симон никогда не рассказывал о своей матери, Альма бы это запомнила.

– К счастью, я тебя всё ещё неплохо знаю, – ответила женщина, – так и подумала, что ты сменишь фамилию, но новую выберешь созвучную старой. И не прогадала! Бинго! – Она коротко и на удивление высоко усмехнулась. А вот Симону, похоже, было вовсе не до смеха.

– Не воображай, что ты меня знаешь, – сказал он глухо.

– Симон, – спокойно ответила женщина, – ну сколько лет прошло! Да и мне надо рассказать тебе кое-что важное. Если я сейчас не вовремя…

– Не вовремя, – оборвал он её. – Слушать ничего от тебя не желаю.

Дама глубоко вздохнула.

– Иногда ты невыносимо всё усложняешь, Симон. У нас маленькая семья…

– Мы, – выдохнул он тяжело, – больше не семья.

Женщина запрокинула голову и прищурилась. Но потом коротко кивнула и опустила руки.

– Ну хватит. Если думаешь, что я позволю тебе жить тенью, когда ты нам нужен… а ты нужен… не говоря уже об Альме…

Сердце Альмы пропустило удар. Откуда незнакомка про неё знала?

– Альму не трожь! – рыкнул Симон. – А теперь уходи.

Женщина покачала головой.

– Симон, по правде говоря…

– Вон! – Симон едва не срывался на крик. – И не возвращайся!

Женщина как будто намеревалась сказать что-то ещё, но в итоге лишь вздохнула и отступила на шаг.

– Хорошего вечера, – сказал Симон и захлопнул дверь.

Звух удара прокатился эхом по этажам. Симон прислонился к стене, будто ему нужно было отдышаться. Когда он снова огляделся, то заметил на лестнице Альму.

– Что… – начала она.

– Не бери в голову, – прервал её отец.

– Но…

– НИ СЛОВА БОЛЬШЕ! – вдруг закричал он. – МАРШ В КОМНАТУ!

Альма, которая едва ли когда-то слышала, чтобы он повышал голос, настолько обомлела, что подчинилась приказу.

Она сидела на кровати и размышляла. Всё это слишком странно. Неужели у неё была бабушка, о которой она ничего не знала? Когда мама ушла, они остались с отцом вдвоём. Бабушек и дедушек никогда не обсуждали. Неужели такое возможно? Это же не какой-то там пустяк – выяснить, что у тебя есть родственник, когда у тебя их так мало. А если у Альмы есть бабушка, что же такого страшного могло случиться, что Симон не желает иметь с ней ничего общего? Нет, надо спуститься и поговорить с отцом.

И тут Альма услышала тихий стук в окно. Она встала и осторожно к нему приблизилась. И вдруг увидела: к окну приклеилось письмо! На конверте, перевязанном тонкой ленточкой, значилось: «Альме». Она осторожно открыла окно и отлепила письмо от стекла. Конверт оказался неожиданно тяжёлым.

Альма поражённо смотрела на своё имя, выведенное красивым почерком. Дрожащими руками она вскрыла конверт.

Внутри оказалось два предмета. Во-первых, сложенный вдвое листок бумаги. Казалось, его вырвали из блокнота в спешке, потому что край был неровный. А вторая вещица была куда более занятной. Альма вытянула золотую цепочку с маленькой шкатулкой на конце. Шкатулка была прозрачной, кажется, стеклянной, а внутри было нечто такое, чего Альма никогда не видела. Оно ослепительно сияло, подобно лампочке, но содержимое двигалось. Альма взяла шкатулку, чтобы рассмотреть её поближе. От яркого света пришлось сощуриться, но всё же она сумела разглядеть тонкие сияющие росчерки, напоминавшие кусочки бечёвки. Двигались они с умопомрачительной скоростью.

Сверкающие нити были настолько красивы, что Альма ещё какое-то время зачарованно разглядывала их, прежде чем перейти к письму. Она осторожно сложила цепочку со шкатулкой на колени и развернула листок. Почерк был тем же, что и на конверте. Письмо было коротким, всего несколько предложений, но заинтересовало Альму не меньше шкатулки.

«Альма, в конце аллеи Эвельсёй есть указатель к озеру Навальванн. Буду завтра ждать тебя там. Мне нужно рассказать тебе кое-что важное. Буду там в четверть третьего.

Элионора Фревелленг

P. S. Никому не говори».

Завтра среда. По средам уроки заканчиваются в два. Кажется, успеет. Но…

Альма посмотрела на стеклянную шкатулку. Она никогда ничего подобного не видела. Что это могло быть? Она снова перечитала письмо и тут с удивлением обратила внимание на подпись. Элионора Фревелленг. Её бабушка? Фревелленг. Френг. Так Симон изменил фамилию? Но почему? Единственное объяснение, которое приходило Альме на ум, зачем кому-либо такое делать, заключалось в том, что человек хотел скрыться от кого-то или совершил что-то плохое. И Альме хотелось, чтобы ни одна из версий не оказалась правдой. По крайней мере, Симон Френг ничего плохого никогда не делал. Или правильнее будет Симон Фревелленг? Альма чувствовала, как её распирает от любопытства.

Вдруг она услышала шаги на лестнице. Поднимался отец. Альма вскочила со стула и огляделась. Она сразу поняла: не видать ей больше ни письма, ни шкатулки, найди он хоть что-то из этого. Альма открыла ящик стола. В нём скопилось много всякого хлама, который она просто свалила туда перед переездом. Она попыталась расчистить место для письма и шкатулки, но ящик упорно не хотел закрываться. Шаги Симона раздавались уже в коридоре. Альма отрыла учебник математики, вложила письмо, а учебником накрыла шкатулку. Жалкая попытка, она и сама это понимала: учебник был не таким уж большим, а шкатулка великовата, свет предательски пробивался из-под книги. Альма огляделась и заметила свитер на спинке стула. Она успела прикрыть им учебник как раз в тот момент, когда раздался стук в дверь. Альма бросилась на постель. Едва она коснулась матраса, как вошёл Симон.

– Лежишь, да? – спросил он примирительно.

Альма кивнула.

– Глупо там вышло… ну, внизу, – продолжал Симон. – Я… я не хотел на тебя сердиться.

Альма села. Отец выглядел уставшим. Голова поникла, как увядающий цветок, который скоро выбросят из вазы. Взгляд в пол.

– Да ничего, – ответила Альма, но больше всего ей хотелось, чтобы он ушёл из комнаты и как можно скорее.

К своему ужасу она заметила, что позади Симона из-под вязаного свитера пробивается свет.

– Правда? Ну и хорошо! – Симон сжал губы, а потом, цокнув, продолжил: – То, что случилось внизу… Мне трудно объяснить. Ты не должна была всего этого видеть. Меня просто застали врасплох.

– Да, я понимаю.

– Да? – в голосе Симона слышалось облегчение. – Славно, славно.

Он почти уже было вышел, но тут обернулся:

– Пообещай мне кое-что, Альма. Если она вернётся, если заговорит с тобой или ещё что-нибудь, держись подальше. Обещаешь?

– Но почему?

– Это… ты об этом не думай. Это наши взрослые дела. Но дай мне слово. Это важно!

– Но…

– АЛЬМА! – голос Симона вдруг снова стал высоким и строгим. Альма внутренне съёжилась.

– Ты будешь её остерегаться. Обещаешь?