Алпамыш

Разговоры, споры… время быть коням!

Вдруг, как резкий ветер по густым садам,

Пронеслось волненье по людским рядам.

Вытянули шеи, зорко вдаль глядят,

Как шмелиный рой, встревоженный, гудят,

Напирает задний на передний ряд,

Взоры нетерпеньем у людей горят.

Кони, кони скачут! Всадники летят!..

Одного коня, однако, видит взгляд.

Чей же это конь — все угадать хотят.

Ой, какой тулпар, — поистине крылат!

— Это Байчибар! — узбеки говорят,

И за Караджана каждый очень рад.

— Это Кокдонан! — калмык

и

говорят,

И за Кокальдаша каждый очень рад.

Нет, не Кокдонан! — он более поджар.

Ясно всем теперь, что это Байчибар…

Байчибар, прискакавший первым, не остановясь, обежал семь раз бархатную юрту Барчин. После этого Караджан придержал поводья и остановил коня. Бросились к нему девушки Барчин, помогли Караджану сойти с коня, усадили на ковер, высоко подняли и внесли в бархатную юрту. Девушки повели коня в проводку, чтобы остыл, и привязали его к колу. Тогда к Байчибару подошла Барчин, протерла коню глаза шелковым платком, вытерла с него пыль и пот. Измученный болью от гвоздей, забитых калмыками в его копыта, не мог больше Байчибар на ногах устоять — и упал на землю. Осмотрела его Барчин — и, увидя гвозди в копытах, расплакалась:

— Горько плачу я, себя виня во всем.

Только б Алпамыш не ведал ни о чем!

Калмык

и

– враги что сделали с конем!

Как еще душа жива осталась в нем?!

Где такой другой отыщется тулпар?

Мужеству его дивятся млад и стар!

Как такую пытку вынес Байчибар?

Ни одной здоровой у него ноги!

Как еще живым вернулся он с байги?

Плачьте, Алпамыша подлые враги!.. —

Девичья печаль расплавит лед и сталь.

Барчин-ай в слезах — ей Байчибара жаль.

Смотрит на его копыта и скорбит, —

Как извлечь ей гвозди из его копыт,

Если гвоздь иной до самых бабок вбит?

Но поменьше гвозди надо ей извлечь!

Шелковый платок Барчин снимает с плеч, —

Замотав копыта в шелковый платок,

Барчин-ай у конских распласталась ног —

Вырвала зубами за гвоздком гвоздок!

Тут уже подоспели и отставшие на байге калмыки. Стали готовиться к другим состязаньям. Девяносто без одного собралось богатырей. Богатыри шумят, волнуются; шумят, волнуются узбеки-байсунцы и все калмыки.

Объявлено было, что калмыцкие богатыри будут состязаться с узбекским пахлаваном в натягиваньи луков.

Девушки, молодки рядами сидят,

О судьбе Барчин, гадая, говорят.

Калмык

и

– батыры мимо них пылят,

Едут, избоченясь, щуря лихо взгляд,

Удивить красавиц удалью хотят, —

Девушки на них насмешливо глядят.

А меж тем вдали мишени мастерят.

Лучники-батыры выстроились в ряд.

Все попасть в мишень желанием горят,

Все Барчин в награду получить хотят,

Каждый про себя уже заране рад…

Очередь друг другу все передают,

Боевые луки в руки все берут,

На тетивы стрелы острые кладут,

Тетивы тугой натягивают жгут,

Боевые луки доотказа гнут,—

И свистит стрела, и на лету поет.

Молнии быстрей летящих стрел полет,

Только ни одна в мишень не попадет:

Эту — чуть пониже цели пронесет,

Эту — чуть повыше цели пронесет,

А у многих стрел и вовсе недолет.

Сердятся батыры, их досада жжет.

А иной стрелок так сильно лук согнет,

Что сломает лук и со стыдом уйдет.

Восемьдесят восемь отстрелялось.

Вот — Кокальдашу также подошел черед.

Кокальдаш стрелу на лук тугой кладет,

На мишень прицел старательно берет,

Тянет тетиву — летит его стрела…

— Есть! Попал! — он сразу радостно орет,

Но не слышит он, чтоб ликовал народ.

Посмотрел батыр, — ой-бой, великий срам:

Лук свой боевой сломал он пополам!..

Алпамышу-беку подошел черед.

Боевой свой лук спокойно он берет.

Этот лук его не деревянным был, —

Бронзовым, в четырнадцать батманов был!

На чеканный лук рука его легла,

Бросил на мишень он зоркий глаз орла,

Вынул он стрелу, а та стрела была

Длинной, как копье, и острой, как игла.

Калмык

и

все смотрят на его дела, —

Зависть глубоко их души обожгла:

Где такая сила взяться в нем могла?..

Тянет Алпамыш тугую тетиву,—

Вытянет ли он такую тетиву?