Алпамыш

Вытянул! Летит точеная стрела, —

Попадает в цель, — хвала ему, хвала,

Беку Алпамышу за его дела!

И не сломан лук и тетива цела,

И калмык

а

м плакать хочется со зла:

И стрельба из луков счастья не дала!..

Третье нужно им условье выполнять, —

Нужно им из ружей по теньге стрелять,

Пулею попасть — был уговор таков, —

В малую теньгу за тысячу шагов.

Ой, не зря смятенье в стане калмык

о

в, —

Будет ли теперь удача для стрелков?

Боевым своим играючи ружьем,

Алпамыш-батыр промолвил: «Хоп! Начнем!» —

С ружьями калмык

и

стали выступать,

Очередь друг другу стали уступать,

По теньге-мишени пулями стрелять.

Но шагов на сто иль на сто двадцать пять

Только и могли их пули доставать.

Кокальдаш-батыр судьбу решил пытать —

Из ружья теньгу далекую достать.

Как он ни старался промаху не дать,

Только ничего не вышло у него —

На пятьсот шагов он выстрелил всего!

Калмык

а

м удачи не было опять!

Сердце Алпамыш обрадовал в тот час:

Он берет ружье и боевой припас,

Целится в теньгу, сощурив левый глаз,

Целится — и пулей бьет в теньгу, как раз,

В малую теньгу на тысячу шагов,

Доказав бессилье всех своих врагов…

Первенства не взяв ни в скачке, ни в стрельбе,

Калмык

и

проклятья шлют своей судьбе,

Будет ли теперь удача им в борьбе?

Иль узбек узбечку увезет к себе?

Стрельба кончилась, начали приготовления к последнему состязанию — к борьбе. Кто самым сильным окажется, тому и будет принадлежать узбечка Барчин. Все зрители — все множество калмыков и все десять тысяч юрт байсунцев, собравшихся в Чилбир-чоле, взялись за руки и расселись на земле вокруг майдана.

Девяносто без одного калмыцких богатырей во главе с Кокальдашем уселись в ряд по одну сторону, Алпамыш с Караджаном — по другую. Середина круга была оставлена свободной, — получился просторный майдан для борьбы. Люди полили пыльные места водой.

Встал со своего места Караджан, скинул верхнюю одежду, — одежду для борьбы надел, подпоясался — и вышел на майдан. Первым противником Караджана был объявлен Кошкулак-батыр.

Караджан обходит медленно майдан.

Кошкулак — ему навстречу, пахлаван.

Смотрят калмык

и

, все топчутся кругом.

«Караджан был нашим кровным калмык

о

м, —

Спутался с узбеком, с этим сосунком, —

Может навсегда нам сделаться врагом!..»

«Мы могучи оба!» — мыслит Кошкулак, —

«Это силам проба!» — мыслит Кошкулак, —

«Чтоб он сдох! — со злобой мыслит

Кошкулак… — Подниму его — да стукну обземь так,

Что зарою в землю, — подыхай, болван!»

Кошкулак-батыр выходит на майдан,

Скидывает он калмыцкий свой чапан,

По пояс батырский обнажает стан.

У калмык

о

в смех: «Попробуй, Караджан,

Погляди, какой могучий пахлаван!

Он тебя проучит, этот великан!

Видишь, как свисают у него усы!

Хвост не так пушист бывает у лисы,

Длинной нет такой девической косы!

Мыши забрались однажды в те усы,

Поселились там — пошел от них приплод,

Выследил мышей один проворный кот, —

И в усах за ними гнался целый год.

Вот какой батыр — калмык тот Кошкулак!

С тыкву у него величиной кулак!..»

Голову нагнув, идет, могуч, как бык,

На Караджанбека вот такой калмык.

Мыслит Караджан: «Вот это враг — так враг!»

Сразу же схватив калмыка за кушак,

Поднял он его — тряхнул, швырнул, да так,

Что калмык усатый сразу в землю влип

И, ревя медведем, тут же и погиб…

И другой калмык выходит на майдан,

Голос у него не голос — барабан!

Чтоб его батырский опоясать стан,

Взять в пятьсот размахов надобно аркан.

Караджан сказал: — Ты на меня? Изволь! —

Обхватил, приподнял — бросил в Чилбир-чоль.

Видит — на майдан еще калмык идет,

Караджан-батыр стоит спокойно, ждет

Подошел противник — подтянул живот,

Караджан его легонько ткнул в живот, —

Тот упал и душу богу отдает…

И четвертый вышел на майдан борец —

Всех богатырей калмыцких образец.

Если крикнет он — весь мир бросает в дрожь.

Ног таких огромных в мире не найдешь:

Лишь из девяноста крупных бычьих кож