Альтер
Шрифт:
"В средние века, перед тем как вздернуть страдальца на эшафоте, жертв обильно кормили королевскими яствами"
– Садитесь и кушайте, - сказал адвокат, указывая на стол.
Я покорно села, но ничего не могла проглотить. Мне было адски страшно. Страх бритвой резал мою плоть и душу.
– Почему вы не едите?
– спросил толстый полицейский. От него разило потом и сигаретами без фильтра.
– Не хочется.
– Вы должны поесть. Дорога длинная...
– Но в один конец.
Толстяк развел руками и улыбнулся, словно я рассказала несмешной анекдот.
–
– В чем? В три года я случайно наступила на крысенка и задавила его насмерть! После этого я молилась Богоматери несколько суток. Я каялась в преступлении и желала прощения. Это самый тяжкий грех в моей жизни! Пусть я Тасманец, мой грех таков. Меня угораздило там родиться! А Тасмания не имеет выхода. Если ты оказался там, тебе не выйти в свет. Я бежала оттуда, мечтая начать жить как все!
Пятеро мужчин - сопровождающих, и адвокат переглянулись.
– Какая страстная речь!
– Что с моими условиями?
– Их не выполнят.
– Нет условий - нет казни! Я требую. Я настаиваю!
– Ваше условие выполнено, и вы поговорили с отцом...
– Расстреляйте его вместо меня. Я оплачу!
– Посмотри на свой наряд! Нищебродка! Сколько ты нам можешь дать?
Я выдержала паузу.
– Три миллиона рублей.
Потом добавила.
– Каждому!
Еще пауза. Я видела смятение в глазах незнакомцев.
– Если вы поспособствуете выполнению моих условий, вознаграждение будет составлять пять миллионов каждому. Любому, выполнившему мои условия относительно спасения Александра, я лично дам один миллион долларов!
Толстяк поднял руку и хотел что-то сказать, но его грубо пихнули. Толстяк поник.
– Правосудие не продается! Откуда у тебя такие деньги?
– Я обворовала собственного отца. Принимаете условия?
– Нет.
– Хватит! Пора в бой!
Один из моих сопровождающих толкнул меня.
– Вставай!
Я встала из-за стола.
Адвокат тоже встал. Я заметила, как странно блестят его глаза. Что же он задумал?
– Она даже не поела!
– подал голос адвокат.
– Перекусит на том свете.
Тот грубо схватил меня за капюшон и круто развернул в сторону.
– Пошли!
Я обернулась и посмотрела на адвоката.
Странно...
Тот выглядел испуганным.
Едва мы вышли на улицу, я заметила фургон. Один из сопровождающих грубо впихнул меня в кузов. Другой сопровождающий сел за руль. Трое остальных, потеснив меня, уселись рядом.
Фургон резко тронулся с места и мы, по инерции, посыпались друг на друга. С трудом выпутавшись из леса рук и ног, я отползла в дальний край фургона. Трое верзил сверлили мою плоть, обнажаю душу. Мне было страшно. Очень страшно.
– Ну, все, цыпочка!
– Тот поманил меня пальцем, словно цыпленка.
– Готова к встрече с дьяволом? Наш личный Харон уже приговорил Ад! Он ждет тебя со своими скальпелями, веревками и иной ерундой, коими он режет, колет заключенных. Ты покаешься нам во всем!
Тот толкнул меня. Я упала на спину.
– Можешь и не каяться! Нам все равно. Мы порежем тебя просто так! Ради
забавы!Тот захохотал, запрокинув голову назад. У меня поплыло перед глазами.
Последнее, что я успела подумать, прежде чем лишилась сознания "Не спать! Держись! Ты выдержишь! Выдержишь!! ВЫДЕРЖИШЬ!!!!
Александр.
Допрос.
– Вентьевский! Немедленно вызывай вертолет!
Радист, сидевший на заднем сидении, вынул телефон, и вяло проговорил в трубку.
– Так точно, сэр. Он уже в пути. Будет через двадцать минут.
– Отлично!
– Теперь, когда мы одни. Объясни мне все, Вентьевский! Какого дьявола ты устроил...
– Не поднимайте панику преждевременно, сэр! У меня план. Но сначала меня интересует иной вопрос. Что с вашей дочерью? Она сейчас не в завидном положении, если вообще жива.
– Ее расстреляют и очень скоро.
Александр, сидевший на заднем сидении подле Радиста, испуганно выпучил глаза и открыл рот в немом вопле ужаса.
– Спасибо за разъяснение, сэр, но я это и так понял. Меня интересует иной вопрос. Желаете ли вы ее спасти?
Альберт поник. Радист, коего уже давно не покидали подозрения, теперь убедился окончательно.
– Вы ее любите.
Альберт резко выпрямился.
– Нет. Она женщина! Я ненавижу женщин!
Тот с яростью ударил по клаксону кулаком. Машина отчаянно загудела.
– Я вынужден с вами согласиться, но, одновременно, не согласен с вами, сэр. Она не такая как все.
– Что ты имеешь в виду?
– Она женщина до кончиков ногтей. Наша "брутальная" школа не убила в ней женщину. Она очень добра. Почти свята. Она очень сильна и тренирована, но свою мощь она посвятила добру. Лично я, сэр, ее всегда очень любил. Она особенная. Она - часть Вас. Ваша противоположность! А ведь, как вы рассуждали, противоположности едины!
– К чему ты ведешь разговор?
– Спасите ее! Вот что я хочу сказать! Она это Вы. А Вы ее часть.
– Что за каламбур! Но я понял, что ты имел в виду. Можешь не продолжать. Я тоже люблю ее. Люблю как дочь и не желаю ей смерти.
– Так почему не оставите в покое?!
– завопил Александр.
Радист и Альберт, одновременно, уставились на него.
– Вы ее часть, сэр, а она часть вас. Но он - часть ее.
– Что-что?
Радист продолжил, не сводя взгляда с Александра. Несчастный коп весь вспотел от страха, уловив на своем лице пару черных глаз.
– Вы так и не поняли? Прямо у вашего носа развернулся целый роман! Ваша дочь любит его. Этим можно воспользоваться.
– Как?
– Тогда она вернется! Вы желаете ее вернуть?
– Да.
– Тогда срочно спасайте ее. Объяснения потом.
Прошло двадцать минут.
– Приехали!
Альберт остановил ладу и тяжко вздохнул.
– Надо было угонять мерс. Весь провонял солярой!
– Хотелось бы поговорить...
– С кем поговорить?
Вентьевский пихнул Александра.