Альвиана: по зову сердца и луны

— Ужасно реалистичный сон! — прошептала я.

— А это не сон! — процедил он сквозь зубы, пытаясь убить меня гневным взглядом.

Глава 15

Я не понимала, почему нахожусь в спальне Ловчего, поэтому ошарашенно хлопала глазами. Но он молчал, поэтому пришлось спросить:

— Как здесь оказалась?!

— Нагло влезла в окно, — усмехнулся он. От раздражения его синие глаза стали почти черными, грозовыми.

— Да?! — не веря ни единому его слову, я обернулась в одеяло, лежавшее рядом, спрыгнула с постели и подошла к окну. И сразу заподозрила, что он меня разыгрывает, потому что спальня располагалась на третьем этаже! Тем более лестницы никакой поблизости не заметила. Если только залезла по дереву, но с него надо еще допрыгнуть до окна… — Нет! Это невозможно! — повернулась к нему.

Дельрен молчал. Лишь склонил голову на бок и едва сдерживался, чтобы не выйти из себя. Он был очень зол. Прямо взбешен.

— А где моя ночная рубашка? — спохватилась, придя немного в себя.

— Не знаю, где ты шлялась. Но помнится, в окно влезала голая.

— И ты молча наблюдал?!

— Радуйся, что не рубанул, — он кивнул в угол, на прислоненный к стене огромный топор. Мне аж поплохело от его зловещего вида.

— Не мог окликнуть?

— Знаешь ли, такую ползучую и наглую песку впервые вижу за все время службы. Сам дар речи потерял. Сколько наглости надо, чтобы явиться к ловчему, залезть в кровать и начать храпеть.

— Я?! Храпеть?! — отчаянно завертела головой. Стыд-то какой! Голая явилась к противному мужику и заснула! — Да ты сам хорош! Чего пялился на меня голую! Мог бы и разбудить! — я все больше распалялась.

— Не ори! — зашипел он. — Можешь забрать одеяло. Только уматывай живее!

— Но сейчас утро! По городу ходят люди! Как же я пойду? — растерялась я.

— Как пришла — так и проваливай! — он вскочил, в два шага подлетел ко мне, схватил за плечи и потащил к окну.

— Нет! Нет! — завизжала я, как резанная.

— Заткнись! — зашикал Ловчий, грубо встряхивая меня.

Но я отнюдь не желала спускаться своим ходом на землю с третьего этажа, поэтому принялась изо всех сил пинаться, царапаться и вопить. Только мои попытки вырваться выходили жалкими. Одной рукой Дельрен зажимал мне рот, другой защищался от моих когтей, а телом продолжал грубо подталкивать к окну. От отчаяния и ужаса я замычала… И тут дверь в спальню распахнулась.

— Хоть она и шлюха, не стоит быть таким бесчеловечным, — отчеканил холодный женский голос.

Ловчий застыл, а я, взбешенная тем, что меня приняли за очень ветреную особу, завопила:

— Я не шлюха! — и тут же рука Дельрена плотно закрыла не только мой рот, но и нос. В отместку я локтем заехала ему по животу, он охнул, однако с меня слетело одеяло. А тут еще в комнату, судя по шагам, вошел мужчина.

— Какое безобразие! — громогласно возмутился он. — Мог бы и воздержаться от низменных желаний, пока мы гостим в этом доме!

Мне показалось, или Дельрен заскрипел зубами?

— А что тут происходит? — послышался еще один голос — юной девушки, и Дельрен зарычал. Рывком швырнул меня на постель, а сверху накинул одеяло. Конечно, ноги мои остались на «улице», однако бедра и другие выпуклости прикрыл. — Ого!

— Нельмина! — одновременно хором крикнули мужчина и женщина. — Живо в свою комнату!

— Думаете, я не знаю, что происходит между мужчиной и шлюхой? — возмутился юный голос. И я снова взвыла:

— Я не шлю… — но Дельрен тотчас вдавил мою голосу в перину, заглушая крик.

— Какой же ты скот, — отчеканила женщина.

— Мам, да нормальный Дельрен! — заступилась юная пигалица. На что Ловчий закашлял.

— Хотя бы платье ей верни и заплати за услуги! — не унималась дама. А я взбешенная своей беспомощностью и грубыми словами, которыми меня не скупились награждать, начала бить ногами по перине.

— Она требует в двойном размере?! — юный голосок резонировал с циничной фразой. Если у Дельрена такая семейка — не удивительно, что он вырос таким скотом.

— И не придуши ее. Мы покрывать тебя не станем, — добавил мужчина, за что я возблагодарила богов. Хотя бы смогла вздохнуть. — Нельмина, Айдея, пойдемте.

Когда дверь закрылась, я услышала самый натуральный вой раненного зверя. И вот тогда мне стало страшно.

— Я тебе шею сверну! — зашипел Ловчий. И я завопила: — А-а!

Дверь тут же с грохотом распахнулась.

— Дельрен! Вон! Я сама разберусь! — властно рявкнула его мать. Да так, что я бы при таком приказе в одном одеяле помчалась вон отсюда подальше.

— Мама, я разберусь сам! — таким же тоном, не допускающим возражений, процедил Ловчий. Воцарилась пауза, после которой его мать — вроде бы Айдея, как ни в чем не бывало, отчеканила. — Завтрак остывает…

Когда она ушла, я продолжала лежать, боялась пошевелиться. Но ловчий рывком стянул одеяло и, не обращая внимания на мою наготу, вцепился в мои волосы и затряс голову:

— Платье?! Будет тебе платье! — он был так зол, что цедя слова, плевался. Но я боялась даже поморщиться, потому что кажется, я ему очень подгадила.

Напоследок тряхнув меня с острасткой, он выбежал из комнаты. Судя по громким шагам, перескакивая через ступени, спустился вниз, чем-то громыхнул, на кого-то рявкнул, а затем взлетел обратно.

— Одевайся и пошла вон! Вон! — швырнул мне в лицо платье.

— Придурок! — прошептала я. Вроде бы тихо, но, видимо, не достаточно, потому что махина в два метра ринулась на меня. Возможно, сейчас выкинет из окна, а сверху сбросит платье.

— A-а! — снова заголосила я. И снова дверь распахнулась. Взбешенная женщина влетела в комнату, влепила Ловчему звонкую оплеуху, грубо схватила меня за плечо и потащила к двери.

— Сестра в тебе разочарована! — напоследок припечатала она Дельрена. И у него стал такой несчастный вид, что мне даже стало его немного жаль. Однако сочувствие испарилось, когда отец Дельрена потребовал:

— Айдея, милая! Потом руки помой!

Тут уже взбесилась я и заорала:

— Да, мать вашу! Не шлюха я!

Женщина споткнулась, и в доме воцарилась тишина…

Минут через десять, облаченная в чужое платье, я сидела перед его семейством и объяснялась.

— Понимаете, я не знаю, как оказалась в комнате. Сомнительные услуги я не оказываю, симпатию к господину Ловчему не испытываю. Так что ничего между нами не было и быть не могло!