Альвиана: по зову сердца и луны

— С тобой хлопот немерено! — недовольно бросил, ведя знакомым маршрутом к небольшой дверце в заборе. Через нее мы прошли в соседний двор, где Дельрен, на прощание сверкнув синими глазищами, приоткрыл чужие ворота и как в прошлый раз, только без угроз повыдирать когти, вытолкнул меня в узкий, тупиковый переулок.

Подобно воришке — осторожно прислушиваясь к звукам, я выскользнула из кустов на улицу и направилась в общежитие.

Из дома Ловчего выбралась живой и невредимой, но как же стыдно и обидно. Прежде никому не позволяла относиться к себе так пренебрежительно. Но от грустных мыслей, как низко пала из-за животной сути, отвлекали, впивающиеся в стопы, камни. Когда один острый впился в кожу, из глаз чуть не брызнули слезы. Но нельзя ни морщиться, ни ойкать. Длинный подол, в пол, скрывает босые ноги, и если сама себя не выдам, никто и не догадается, что со мной что-то не так.

Радовало, что общежитие близко.

Во дворе общежития стояла тишина. Дабы не привлекать внимания, я, почти крадучись, вошла через распахнутые настежь ворота и тут же нарвалась на мадам.

— Явилась! — хмыкнула она, упирая руки в бока и оглядывая мое новое платье.

— Явилась, — кивнула и опустила глаза.

— Живо в комнату!

Повезло, что комендант — мировая тетка. Обошлась без наставлений и моралей, понимает, что мне и так плохо.

Слушательницы были в академии, но я все равно боялась нарваться на кого- нибудь, поэтому быстро взлетела по лестнице, прошмыгнула в комнату и привалилась спиной к двери.

— Так, Зверюня! — отчаянно обратилась к звериной сути. — Ты гордая хищница или дворняжка, готовая на брюхе ползти за кусочек печенки?! Не знаю, как ты, но я не приемлю, когда меня унижают, угрожают! И вообще, перестань быть дурочкой! Прежде чем куда-то бежать — подумай, что за все придется отвечать! Или хотя бы не забывай про нижнее белье и одежду, иначе огребем неприятностей!

Пакостница никак не проявила себя, и я раздраженно принялась стягивать платье.

Едва успела переодеться, пришла мадам Пуи, неся поднос в одной руке и ведро воды с тазиком в другой.

— Свалилась же на мою голову! — сердито пробормотала она, выливая кипяток в таз.

— Мне так жаль, что я приношу вам лишние хлопоты. Может быть, могу как-то компенсировать ваши волнения? — посмотрела на нее виновато. — У вас и без меня забот — полон рот.

— Мне госпожа Падия заплатила. Уж она-то умнее меня оказалась. Сразу заподозрила, что с тобой хлопоты будут, — комендант поправила съехавший чепец, придерживавший густые волосы с сединой, закусила губу и вдруг вкрадчиво полюбопытствовала: — И как Ловчий?

— Скот и хам, — как на духу выложила я, не скрывая своего отчаяния.

— Но ногти на месте, — утешила она. — И еще платье из жемчужного шелка подарил. Вот умеешь же! А моя Дорна, как была дурой, так и помрет, — махнула досадливо рукой.

— Это платье одной из его бывших, — пожаловалась я.

— Вряд ли. Оно в плечах и груди сидит, будто на тебя пошито. Поди, догадался о привязке и ждал, — сочувственно посмотрела. — Вот и запасся. Ох, влипла ты, Альвинка! Если только после курсов уедешь подальше — как-нибудь попытаешься его забыть. Но он будет тебе сниться.

— А на него привязка как-то влияет? — спросила, отказываясь верить в худшее.

— Так он человек. Не чувствует связи, — грустно пояснила мадам, лишая последней надежды. — Ешь. А то выглядишь измученной.

Какой аппетит, если узнала, что предстоит жить, унижаясь из-за какой-то дибильной привязки, работающей в одну сторону! И путь Дельрен поделился платьем и накидной, иллюзий на его счет я не питаю. Даже его милосердие подобно кости, брошенной несчастной собаке зажравшимся барином. Ненавижу!

От негодования затрясло. Хотелось плакать от отчаяния, орать от злости и обиды, но хоть головой об стену бейся, вряд ли поможет.

Кое-как собравшись духом, занялась ногами. Подержала ступни в горячей воде, поскребла пяточки, смазала их маслом. Затем, немного успокоившись, поела, после чего меня стало клонить в сон, но в коридоре раздались торопливые шаги коменданта… Чувствую, несется ко мне. Теперь-то что?

— Альвиана! — предчувствие не обмануло. Мадам без стука влетела в комнату и взволнованно выпалила: — Снова курьер от Маглеба!

Что-то я уже не надеюсь на счастливую весть. Маглеб ведь вполне мог нанять человека, следившего за мной, и тогда…

На нервах, подозревая худшее — разоблачение, я неаккуратно разорвала запечатанный конверт и принялась читать… Мадам застыла рядом и не дышала, пока я облегченно не выдохнула:

— Он хочет знать, почему я снова пропустила лекции. Волнуется.

— Фух! Слава Альде! — улыбнулась комендант. — Только что теперь-то напишешь?

— Перезанималась и проспала побудку?

— Не поверит. Я мертвого подниму, — отвергла она вариант.

— Ногу подвернула?

— Тогда жди вечером лекаря. У него есть личный, кажись, Льельт.

Устала я от тупиковых положений, лжи, лицемерия. И противно вот так вот ахаться с одним, а желать заполучить другого. В печенках уже все сидит! Плюхнулась на кровать и закрыла лицо руками.

— Да будет тебе! — успокоила мягко комендант. — Подвернула — так подвернула! — Подошла ближе и неожиданно пнула меня по голени.

— О-у-у! — взвыла я, хватаясь за ногу.

— Зато лекарю синяк покажешь. Никто ничего не заподозрит. И к ловчему не побежишь! — оправдываясь, заметила она.

— Спасибо!

— Это правда, лучший выход, — чувствуя неловкость, мадам попятилась к двери.

— Мадам Пуи! — спохватилась я. — Если я теперь «хромаю», не мог ли Вольк сбегать к портнихе, передать денег и заказать еще два таких же платья в цветочек, какое я заказывала прежде? Тут рядом.

— За пирожное он пешим ходом до Вангеда дойдет и обратно вернется, — улыбнулась по-доброму она.

— Спасибо!

* * *

Сил коменданту не занимать, и после ее «легкого» пинка, голень действительно стала опухать.

«Обидно. Ведь еще неизвестно, придет лекарь или нет, а нога болит. Завтра придется хромать в академию», — злилась я на весь мир. Пыталась читать нудный учебник истории, но выходки Ловчего не давали покоя, и мысли постоянно возвращались к нему. А вот на мадам я зла не держала. Тем более она была, как всегда, великодушна и угостила куском пирога.

Перекусив, я подобрела и перестала расстраиваться, что осталась без обеда, выдаваемого слушательницам в академии. Теперь до вечера дотерплю. И пока идут лекции, тоже буду заниматься.