Альвиана: по зову сердца и луны

Надеюсь, она услышала.

И все же подстраховываясь, перед сном я думала Маглебе, то есть Эвине.

Уж если чудить, то лучше с ним. Хотя, как ни посмотри, залезать в чужие окна голой

— стыдобища! Не дайте Боги!

Сквозь сон услышала, как мадам проверила, на месте ли я. На месте…

Мне снилось невероятное ощущение свободы. Яркие ночные запахи, четкие звуки. И я, легкая, почти невесомая, бегущая к луне, чтобы встретить восход. А потом… потом я проснулась, и меня прошиб холодный пот.

Глава 17

В необыкновенном, поражающем реальностью сновидении, я каждой клеточкой тела, душой осязала яркий аромат трав, цветов, сорняков. Улавливала слабое шуршание мотыльков у горящей в ночи лампы, хлопки летучей мыши вдалеке, возню грызунов под землей. Стрекотание сверчков и цикад успокаивало благодатной мелодией ночи. Ощущала влагу на траве, каждый камушек… Мир ожил, даже земля во сне была живой. Она дышала, постепенно ее дыхание набирало силу, становилось могучим, а затем перешло в громоподобный храп, от которого я очнулась и застыла на месте, скованная ледяным ужасом.

Я снова попала к Дельрену!

Стоя на цыпочках и боясь шелохнуться, смотрела на него и дрожала.

Он крепко спал. Повезло, что перед сном пил, иначе бы сейчас… Представила Ловчего в бешенстве, и волосы встали дыбом.

Ошарашенная и взведенная до предела, я стояла посреди спальни. Горло пересохло, сильно хотелось пить. Огляделась, тихонечко, почти бесшумно приблизилась к откупоренной бутылке, стоявшей на столе, и отхлебнула. От волнения вино показалось водой.

Несколько капель попали на грудь, потекли, щекоча кожу, и только сейчас я заметила, что снова совершенно голая.

«Пусть это будет сон!» — отчаянно взмолилась. И пока еще в теле была легкость, метнулась к окну. Только из-за волнения не обратила внимания на пустую бутылку, что валялась на полу. Под моим весом половица прогнулась, и она покатилась, адски громыхая…

Дельрен мигом открыл глаза…

— Явилась? — на его губах появилась недобрая, глумливая ухмылка. — Я ведь предупреждал! — Он небрежно протянул руку к темному изголовью постели, где зловеще светлело что-то металлическое… И мои ноги задрожали. Но не от страха, нет! От ярости и адреналина. А еще неожиданно нахлынувшей похоти. Он лежал обнаженным, прикрытым лишь тонкой простыней. Желание захлестнуло меня, словно ненасытную вампиршу. Вот только жаждала я отнюдь не крови. Жаль, у этого добыть кровь было бы проще, чем симпатии.

— Явилась, — промурлыкала на удивление чувственно, низким, хрипловатым голосом. Сама не знала, что могу так, а уж Ловчий и подавно. Он ошеломленно заморгал, а я воодушевилась и пошла в наступление, помня, что наглость — второе счастье.

— Только и можешь, что топором размахивать?! — улыбнулась и, покачивая бедрами, медленно направилась к окну. Сердце тревожно билось. Под холодным, равнодушным взглядом я совсем не чувствовала себя роковой соблазнительницей. Того и гляди, топориком погладит по темечку и не посмотрит на красоту моей жопки. Чтобы выяснить безнадежность ситуации, обернулась и едва не вскрикнула от радости, потому что Дельрен продолжал сидеть на кровати, пялился на мои прелести и за топором не тянулся. Надо же!

Радостно ликуя, облокотилась на подоконник и перегнулась через него. Товар, так сказать, лицом показать и путь к бегству осмотреть. А то ишь, не женщина я! Да если ты импотент — помалкивай и не вешай на других свои проблемы. А впрочем…

— У тебя проблемы? — обернулась вполоборота и посмотрела томно-насмешливо. Дома я полгода отрабатывала соблазнительный взор перед зеркалом, но отражение почему-то упорно показывало кривляку-дурочку, от косого взгляда которой бросало в смех. Но отступать нельзя! Дельрен уже отошел от моей наглости, и на его лице вновь начало проступать ехидство. И вот тогда я поняла: сдохну, но не сдамся! Иначе всю жизнь буду считать себя неудачницей, неспособной соблазнить понравившегося мужика.

— Уматывай! Тебя заметят соседи. И впредь я поставлю решетки. А то от блудливой пески спасенья нет. Одни проблемы.

От оскорбления меня начало потряхивать, однако же я медленно, изображая вальяжность, уселась на подоконник и презрительно фыркнула:

— Меня и решетка не остановит: дразнить могу и издалека… — игриво повела плечом, поправила волосы, а затем начала медленно опускать руку по телу, скользя по груди, животу… Когда коснулась лона, развела ноги, прогнула спину и тряхнула гривой в лучших традициях стриптизерш.

После такого номера Ловчий охр… охрип и замер, не сводя с меня диких глаз размером с блюдце.

От такой реакции я ощущала себя идиоткой, неудачницей, даже уродиной, но, сделав шаг, нужно идти вперед. Он обозвал меня недоженщиной, а я в отместку заявила ему, что он бракованный по мужской части. И теперь либо совращаю его, либо копыта откидываю, то есть когти. Хотелось жить, поэтому соблазнение продолжилось, вопреки желанию сбежать…

Соскользнула с подоконника, медленно подошла к столу, стоявшему между окном и кроватью, и забралась на полированную столешницу. Если бы не ночь, Дельрен увидел бы, что я красная, как свекла, и закусываю губу от стыда. Коря себя и непослушную Зверюню, как можно соблазнительнее проползла на четвереньках, затем кошечкой выгнула спину и сделала чувственное движение бедрами.

Ловчий, будто пришибленный пыльным мешком, с разинутым ртом наблюдал за моими выходками. И вроде бы интерес у него ко мне разгорелся, нутром чувствую, тогда почему продолжает безучастно сидеть? Боится опозориться размером, поэтому так старательно держится за простыню? Или я смотрюсь совершенно нелепо?

С трудом скрывая отчаяние и панику, как можно грациознее соскользнула со стола, продефилировала к окну, поставила колено на подоконник и поняла, что попала. Соблазнить не удалось, и удрать не получится, потому что обратно спуститься не смогу! Пока решалась: сигануть вниз и убиться, или рискнуть и в порыве страсти прыгнуть на Дельрена, продолжала плавно покачивать бедрами.

Помирать не хотелось, унижаться тоже. И такая досада взяла.

«Зверюня! Как сюда залезла, так и пускайся!» — прошептала под нос, подняла вторую ногу на подоконник и на прощание бросила Дельрену:

— Выступление окончено!

— Стой!

От его хриплого голоса, наполненного желанием, я едва не завизжала от радости: «Да!» — но взяла себя в руки и продолжила делать вид, что упорно лезу в окно.

Вот тогда-то он и очнулся. Метнулся ко мне, схватил за волосы и жадно притянул к себе. Стоило ощутить жар обнаженного мужского тела, притягательный запах — по телу прошла волна желания. Она разлилась по венам, ударила в голову сильнее любого вина, и я принялась бесстыдно извиваться змеей и заводить его до сумасшествия.

Он задышал рвано, горячими ладонями заскользил по моим изгибам, до боли прижимал к себе, а я едва не кричала от восторга: «Да! Да! Еще! Скорее!» И все же с насмешкой прошептала:

— Пусти.

Дельрен замер, ослабил хватку. Но затем рывком оттолкнул меня от окна и захлопнул ставню. И вот тогда показное спокойствие покинуло его.

— Зачем пришла? — прошипел, надвигаясь на меня и пожирая диким, голодным взглядом.

— Тренируюсь лазать, — отвечаю дерзко, хотя до ужаса боюсь, что он рассвирепеет и вспомнит о топоре. Однако мой взгляд скользит по груди Дельрена вниз… и я вижу, что даже простыня не скрывает его желания. И все же в нем идет борьба: он изнемогает от желания, но ненавидит псов…