Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Чиркнув спичкой о ноготь большого пальца, госпожа Веледа зажгла сигару. Раскурив ее, карлица глубоко затянулась и выдохнула облачко голубого дыма в направлении летописца. Парвати уловила гнусный ядовитый смрад и закашлялась, но этот запах хотя бы перебил вонь прогорклого масла, идущую от их охранников.

— Псы Русса не смогли прикончить меня на Просперо. С чего ты взяла, что здесь у них получится лучше?

Чайя вздрогнула при упоминании ее сожженного дома. Потеря родины мучила женщину, как открытая, неисцелимая рана в сердце. Зажмурившись, Парвати сжала кулаки: гадалка предупреждала, что нельзя выказывать эмоции в присутствии

существа, завладевшего телом Гамона. Оно могло уловить любую слабость, как психнойен с нюхом на незащищенные разумы.

Госпожа Веледа еще раз пыхнула сигарой.

— С того, что они делать так сейчас, если я просить. Они хотят убить тебя, сильно очень. Потеряли много братьев на Просперо. Разорвать тебя им радостно, я думаю. — Карлица обернулась. — Тебе радостно убить Магнуса?

— Радостно, как охотнику по колено в крови ёргунавра. — Гирлотнир со скрежетом провел лезвием инеевого топора по боковине крестовидного щита.

— А тебе, Свафнир Раквульф?

Исполин ударил древком зазубренного копья о палубу и кивнул.

— Очень радостно. Скажи, и я пробью ему сердце моим гарпуном.

— Видишь? — спросила гадалка, широко улыбнувшись. — Ты живешь или ты умрешь по моему слову. Или нет. Твой выбор.

— Что же ты еще не дала им команду? — Лемюэль оскалился так, что разорвал кожу в уголках рта. По подбородку заструились ручейки крови. — Если все на борту этого корабля жаждут моей смерти, но я по-прежнему дышу, вы наверняка чего-то от меня хотите, так? Ну, чего же именно?

— Ты понимать, что мне нужно, — сказала госпожа Веледа.

— Ты желаешь знать, где найти другие осколки моей души?

— Да. Будешь рассказать мне?

— Нет.

— Почему нет?

— Если бы ты лишь недавно обрела свободу после того, как веками сидела на цепи в темнейшем остроге, согласилась бы вернуться обратно в тюрьму?

— Ты сидел на цепи? — уточнила карлица.

— Конечно же! Ведомы ли кому-нибудь истории о Магнусе-воине? — прорычал тот, кто некогда был Лемюэлем. — Помнят ли о его славных поединках, о поверженных им могучих врагах? Кто упоминает его в одном ряду с Ангроном и Львом, повествуя о ратном искусстве примархов?

— Никто, — признала гадалка.

— Так зачем же мне говорить тебе хоть слово правды?

— Не мы стараться собрать твою душу вместе.

— Верно, вы просто стремитесь уничтожить ее.

— Я думаю, ты выберешь стать ничто, чем вернуться в оковы.

Не дождавшись ответа, госпожа Веледа вздохнула.

— Как угодно. — Взяв карты со столика, карлица разложила их перед собой рубашкой вверх. — Будем делать по-плохому.

— Картомантия? — усмехнулся тот, презрительно взглянув на потрепанную колоду. — Что же с вами стало, если вы прибегаете к столь нечестивым ухищрениям?

— Мои карты не обычные карты, — заявила гадалка, переворачивая случайно выбранные листки. — Они слышат все. Знают все. Не веришь мне? Говори, и я скажу, какую правду они разобрали.

Чайя увидела, что каждая из вскрытых карт с загнутыми уголками помечена странными выцветшими рисунками — чашами, жезлами и другими, более эзотерическими символами. Среди прочего она заметила падающую каменную башню, могучих воинов и всевозможных невиданных зверей.

— С этой колодой ты ничего не узнаешь, — произнес осколок примарха в теле Лемюэля. — Ариман владел такой же, но она ничем ему не помогла. Эттейла был мошенником, и твои карты — копии фальшивок.

Госпожа

Веледа выпустила несколько идеально круглых колец дыма подряд.

— Так считаешь ты? Карты привели нас к тебе на гору.

— Потому что я им позволил. Ты думаешь, я мечтал вечно сидеть на развалинах входа в Эдинну [127] ?

— Может, да. Может, нет. Но карты слушали тело, где ты потом застрять, и вот что получилось. Кто знает, что они слышат сейчас, а?

Разговор карлицы и «Лемюэля» напоминал спор двух торговцев о цене рыбы, но внимательно слушавшая Чайя чувствовала, что каждая фраза подобна выпаду клинка. Ей просто не хватало ясности понимания, чтобы увидеть истинную картину дуэли.

127

Эдинну — аккадское слово, от которого произошло древнееврейское «Эдем» (райский сад).

Гадалка вновь разложила карты и начала убирать ненужные. Перевернув одну из них, старуха увидела пораженную молнией твердыню, с зубчатой стены которой падал скелет с косой.

— Слишком очевидно, — буркнула она, возвращая листок в колоду.

Пока госпожа Веледа перебирала карты, Парвати не сводила с нее глаз.

— Чайя, посмотри на меня, — велел Гамон.

От ужаса у женщины скрутило кишки, а сердце бешено застучало в груди. Она замотала головой.

— Нет.

— Почему?

— Я тебя не знаю.

— Прекрасно знаешь. Обернись ко мне.

— Можешь глядеть, дочь Просперо, — сказала карлица. Выложив на стол еще одну карту, она коснулась ручонкой предплечья Парвати. — Оно-Магнус не вредить тебе. Цезария говорить, руны Раквульфа крепкие.

— Не хочу. — От страха Чайя прикусила нижнюю губу. — После того, что сотворил Лем, я не могу смотреть на него. Просто не могу. Извините.

— Ладно тебе, девочка, — почти разочарованно произнесло нечто с лицом Гамона. — Лемюэль спас тебя от смерти или кое-чего похуже. Трупы-людоеды из Камити-Соны выпили бы твои глаза и высосали мозги до последнего комочка, если бы он не подтолкнул мать ребенка к тому, что ей давно уже втайне хотелось совершить. Чудовища освежевали бы тебя заживо и облачились в твою кожу, пока ты смотрела бы, как умирает Камилла. Неужели ты предпочла бы подобный исход?

Судорожно сглотнув, Парвати неохотно подняла голову.

— Нет, — прошептала она и наконец встретила взгляд летописца.

— Нет, — подтвердил черноглазый монстр. — Лемюэль избавил мальчика от долгих лет духовных и телесных мук, а его мать — от тягостных забот о мелком хнычущем негоднике, который разрушил ее жизнь самим своим появлением на свет. О, бедная малышка Чайя! За твое спасение заплатили смертью бесполезного сопляка, которого ты презирала. По-моему, девочка, неплохой вышел размен.

— Я не презирала того ребенка.

— Не лги. — Гамон издал гнусный, булькающий смешок, и Парвати едва не вырвало. — Убеждай себя сколько угодно, но мне известно все, что знает Лемюэль, — все, что ты говорила ему за спиной у Камиллы. Ты ненавидела мальчика, поскольку он каждую ночь ревел и мешал тебе предаваться миленьким уютным фантазиям о лучшей жизни и более приятных местах. Ты ненавидела его за то, что каждую секунду каждого дня он напоминал тебе о кошмаре, который поглотил тебя по твоей же вине.

Поделиться с друзьями: