Аналогичный мир - 3

— И о чём? Ну, — и улыбнулся, — проси, раз хотела.

— Юрий Анатольевич, вы… вы не посмотрите меня? — и, увидев его удивление, заторопилась: — Меня бок совсем замучил, и мазь вдвое мажу, а не проходит, я ни спать, ни работать не могу.

— Да? — Аристов порывисто встал из-за стола. — Ну-ка, за ширму и раздевайся, посмотрим твой бок.

Люся послушно положила обратно на стол стопку папок и, расстёгивая на ходу халатик, пошла за ширму. Раздеваясь, она слышала, как щёлкает переключатель на селекторе, журчит вода из крана… Её давно не смотрели, с весны, и, когда Аристов вошёл за ширму, она прикрыла грудь руками.

— Нет, Люся, подними руку, мне же так не видно.

Аристов снял повязку, стёр тампоном мазь. Люся затаила дыхание.

— Так больно, Люся? А так?

— Н-нет, — неуверенно ответила она, — как-то…

— Как? — терпеливо спросил Аристов.

— Ну-у, щекотно как-то.

— Так-так, понятно. Так, Люся. Так, что ты говоришь? Болит у тебя?

— Ну, не очень болит, ну, я не знаю, свербит, ну, прямо так бы и выдрала себе сама всё.

— Понятно. Ну, Люся, — голос у Аристова стал весёлый, — поздравляю.

— С чем? — изумилась Люся.

— С регенерацией, Люся. Ну-ка, постой так.

Он смазал ей бок — запах был новый, незнакомый — и наложил повязку.

— Вот так, зуд это снимет. Одевайся.

— Ага, ага.

Пока Аристов мыл руки, она быстро одевалась и слушала. Вот он вернулся к столу, зашелестел бумагами, карточку её ищет, что ли? Ре-ге-не-ра-ция… что это? Как он говорил, получается, что хорошо. Она застегнула халатик, завязала поясок и вышла из-за ширмы.

— Юрий Анатольевич… — робко начала она.

Он опять что-то писал и ответил, не поднимая головы.

— Вот, Люся, по этому рецепту возьмёшь в нашей аптеке, много не мажь.

— Ага.

— И покажись дерматологу. Если процесс общий, то и голову он затронет.

Люся ойкнула, и Аристов оторвался от письма, увидел её испуганные глаза и рассмеялся.

— Всё хорошо, Люся, прямо отлично, заживление у тебя началось. Поняла?

Она неуверенно кивнула. Взяла рецепт и спрятала его в карман халата, забрала стопку историй болезни.

— Спасибо, Юрий Анатольевич, так это в регистратуру, да?

— Да, Люся.

Люсе очень хотелось спросить, можно ли им, нет, ей жить как живёт, но не решилась и убежала.

Аристов, перебрав картотеку, достал Люсину карточку и только начал писать, как в дверь постучали. Так обычно стучали парни: мягко, даже вкрадчиво, но не услышать нельзя.

— Да, войдите.

И удивился, увидев Криса. После той ночи, когда он застал его с Люсей, они фактически не разговаривали. Не специально, а как-то само собой получалось. Крис был со смены, в халате и шапочке.

— Извините, что побеспокоил, Юрий Анатольевич, — осторожно начал Крис.

— Ничего, — кивнул Аристов. — Заходи. Что стряслось?

— Нет, спасибо, ничего особенного, — Крис вошёл в кабинет, прикрыв за собой дверь. — Я хотел только попросить вас. Посмотрите Люсю, пожалуйста. У неё… её бок беспокоит.

Аристов с невольной улыбкой кивнул.

— Я её уже посмотрел. Знаешь, что у неё? — Крис мотнул головой, с надеждой и страхом глядя на него. — Регенерация. Знаешь, что это такое?

— Восстановление, — Крис сразу почувствовал себя на уроке. — Правильно?

— Правильно, — кивнул Аристов. — У неё восстанавливается наружный кожный покров.

Аристов говорил, используя термины, и все силы Криса уходили на понимание терминологии а на переживания уже не оставалось.

— Всё понял?

— Да, — кивнул Крис. — И… и ничего не менять, ну, как мы живём?

Аристову понадобилось минуты две, чтобы понять, о чём беспокоится Крис. А поняв, ответил очень серьёзно.

— Положительные эмоции способствуют процессу.

— Ага, — просиял Крис. — Спасибо, Юрий Анатольевич, извините за беспокойство, — и стремительно выскочил за дверь.

Словно боялся, что Аристов передумает и запретит ему… жить по-прежнему.

Как ни хотелось Крису найти и обрадовать Люсю, но он пошёл к Жарикову. Он должен поговорить с ним. Доктор Ваня всё сделал для него, пришёл тогда, той страшной ночью, успокоил, уладил всё, нет, он должен рассказать. И что парни с вопросами не лезут, хотя он же знает, как им это важно, так это тоже… доктор Ваня сделал. И сначала расскажет ему, посоветуется заодно, как для Люси лучше, а потом уже к парням пойдёт.

Жариков был у себя, хотя приём закончил и в соответствии с распорядком, и фактически, что совпадало довольно редко. И потому на стук в дверь он откликнулся сразу, приглашая войти запоздавшего и, скорее всего, непланового пациента.

— Здравствуйте, Иван Дормидонтович, — вошёл Крис. — Я… я пришёл поговорить.

— Проходи, садись, — улыбнулся Жариков и, пока Крис шёл от двери к его столу, привычно щёлкнул переключателем селектора и включил наружное табло над дверью. — Ну как, всё наладилось?

Утративший всю свою смелость на пути к его столу, Крис благодарно кивнул.

— Да, спасибо, Иван Дормидонтович, всё так хорошо… так хорошо, что даже страшно.

К удивлению Криса, Жариков не рассмеялся над получившейся бессмыслицей.

— И что хорошо, а что страшно?

— Хорошо? Ну, всё хорошо, со всем… — Крис замялся. — Ну… ну, я не могу об этом по-русски.

— Говори, как удобней, — сразу перешёл на английский Жариков.

— Ну, Люся не боится меня, — Крис перемешивал русские и английские слова. — И… этого не боится, ну, почти не боится. И… и у меня волна, каждый раз. Тот, ну, индеец, его на экспертизу привозили, он тоже говорил, что у него с… женой каждый раз волна. Я не поверил, все не поверили. А сейчас вот у меня. Подкатит и понесёт. Нет, я помню, где я, что я, чтоб Люсе больно не сделать, не напугать её, и… и как теряю себя, сразу и я, и не я. И… и я не знаю, как сказать, но… но мне самому хочется… этого.

И замер, ожидая слов Жарикова. Доктор Ваня улыбнулся.

— Это нормально, Кирилл. Да-да, нормальная реакция нормального человека.

— Но… но я же перегорел. И раньше. Мне никогда не хотелось этого.

— Чего? — терпеливо спросил Жариков.

— Траханья, — удивлённо ответил по-английски Крис. Неужели доктор Ваня забыл, что называется по-русски «этим».

— Траханье и любовь — разные вещи, Кирилл. Люсю ты любишь, потому тебе и хочется. А трахаться, да ещё по приказу… — Жариков не договорил, считая продолжение фразы излишним.