Аналогичный мир - 3

Крис медленно кивнул.

— Так… так, Иван Дормидонтович, у меня с Люсей, у нас любовь, так?

— Значит, так, Кирилл. В этом и есть разница, понял?

— Д-да. И… и Люся поэтому не боится? Да?

— Да, — энергично кивнул Жариков. — Именно так. А она? Ей хочется быть с тобой?

— Да. Я думаю, да, — Крис виновато опустил голову. — Я не могу рассказать вам, как у нас…

— А это тоже нормально. Но ей же хорошо?

— Да, — Крис вскинул голову и улыбнулся. — Да, у неё, Юрий Анатольевич сказал, что у Люси регенерация началась, — он уже говорил только по-русски. — От положительных эмоций.

— Ну, совсем хорошо, — обрадовался Жариков. — Прямо отлично.

Крис кивнул, облегчённо переводя дыхание.

— И ещё, Иван Дормидонтович, я расскажу парням, не о Люсе, о себе. Чтоб не психовали, чтобы поняли, — он заговорил опять по-английски. — Надо ждать волну. Придёт волна, и ты всё сможешь. А без волны это и не нужно.

Крис не спрашивал, не советовался, но Жариков согласно кивал. Да, всё так, всё правильно. Молодец Крис, и «волна» — это не оргазм, не только и не столько оргазм, они избегают слова «любовь», но, видимо, именно её называют «волной».

— Иван Дормидонтович, вы придёте к нам, на разговор?

Жариков на секунду растерялся.

— А… не помешаю?

— Нет, — твёрдо ответил Крис. — И Юрия Анатольевича позовём. Он тоже… переживает за нас.

— Спасибо, — растроганно сказал Жариков. — Конечно, придём.

Крис легко встал.

— Я пойду, Иван Дормидонтович. Как мы с парнями о дне договоримся, ну, когда собираемся, чтобы все были свободны, я скажу. И вам, и Юрию Анатольевичу. Спасибо большое, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — попрощался Жариков.

И, когда за Крисом закрылась дверь, остался сидеть неподвижно, не достал ни тетрадей, ни карточек. Хотя знал, что надо записать, сразу, по горячим следам, и не мог…

…Обнажённое смуглое тело, застывшее неподвижно лицо-маска. Выход из депрессии всегда сложен, и чем сильнее была двигательная активность до депрессии, тем глубже, вплоть до паралича, депрессия и, соответственно, сложнее выход. Юрка сказал, что парня зовут Крисом и он откликается на это имя.

— Крис.

Еле заметно вздрагивают длинные пушистые ресницы.

— Посмотри на меня.

Медленный поворот головы. Чёрные глаза смотрят в никуда.

— Тебе что-то болит?

— Нет, сэр.

Голос такой же безжизненно равнодушный, как и лицо.

— Почему ты спишь, не укрываясь? Тебе жарко?

— Я сплю, как положено, сэр.

Да, все парни так спят. На спине, закинув руки за голову и разведя ноги. И ничем не укрываются, даже простынями. Попытки укрыть их вызывают слёзы и просьбы пощадить, не мучить. Повышенная чувствительность кожи? Не подтверждается. Чистая психика. Даже в депрессии, стоит отвернуться, всё сбрасывают с себя. Стремление к обнажённости. Эксгибиционизм в чистом виде. Но ведь и наедине, без зрителей то же самое. Тогда это что-то другое.

— Тебе нравится твоё тело?

И мгновенная гримаса страха и злобы дёргает это лицо, напоминает прежнего, буйствовавшего так, что приходилось привязывать к кровати.

— Скажи, что подумал.

— Будьте вы прокляты!

Тихий слабый голос, но какая сила ненависти.

— Говори дальше.

И ответ, заставляющий улыбнуться.

— Нет, не хочу, сэр.

И обычное обращение звучит ругательством…

…Всё было, и вот… Жариков тряхнул головой. Нормальный мужчина с нормальными реакциями. Всё-таки они с Юркой не зря уродовались. А у Люси, значит, регенерация. Тоже отлично. Эффект неожиданный, меньше всего он думал об этом, но раз так получилось… Надо Юрке позвонить, выяснить, насколько правильно Крис его понял, ну и насчёт Люси узнать поподробнее.

Жариков снова тряхнул головой и достал свои тетради, одновременно вызывая по селектору Аристова.

ТЕТРАДЬ ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

Как всегда весной достаточно одного по-настоящему солнечного дня, чтобы всё зазеленело. И по дороге едешь, как по зелёному коридору. И погода отличная, как на заказ, лучше и не придумать.

Чак вёл грузовик играючи, рисуясь своим мастерством, хотя пассажиры у него сегодня такие, что ничего в этом не понимают и потому оценить не могут. И что? А ничего! Всё обошлось, всё хорошо, хотя страху тогда хлебанул… и не в полиции, нет, конечно, он перетрухал, чего самому себе врать, и выболтал всё, что мог, лишь бы от него отвязались, но настоящий страх был потом…

…Закончив последний переезд, отнеся ящики в указанное место и получив положенные чаевые, он уже не спеша спокойно шёл к машине. Сейчас в гараж, как всегда всё подготовить на завтра и домой, обедать, да нет, к чёрту обед, просто закрыть за собой дверь и лечь, и никого и ничего не видеть, а обед, душ и всё остальное — потом. Он достал пачку сигарет, она оказалась пустой. Он скомкал её, швырнул в урну и свернул к маленькому киоску. Старый, весь сморщенный однорукий продавец продал ему пачку с таким равнодушным лицом, будто не видел ничего. На ходу закуривая, он подошёл к машине и в последнюю секунду, уже берясь за ручку, увидел на переднем сиденье Фредди. Страх сразу обдал ледяной волной. Но отступать поздно и некуда. Он открыл дверцу и сел за руль.

— Прямо.

— Слушаюсь, сэр. Прямо.

Короткие чёткие приказы. На втором повороте он понял: машина идёт за город. Но ослушаться не посмел. И на выезде из Колумбии новый приказ:

— Налево и второй направо.

— Слушаюсь, сэр, — шевельнул он онемевшими, как после сильного удара, губами.

Брошенный патронный завод. Не так разбомблённый, как разграбленный, коробки цехов и складов, всё остальное вывезли и растащили. Здесь и конец?

— Останови.

Он послушно затормозил посреди пустого в каких-то мелких обломках двора.

— Здесь не помешают, — ему почудилась в голосе Фредди насмешка. — Рассказывай.

— Что, сэр?

— Всё, — короткий и предельно ясный ответ.

И он рассказал всё. Как его арестовали, о чём спрашивали, что он отвечал, как выглядели те, кто допрашивал. Он говорил, а Фредди молча слушал, не поворачивая головы, с неподвижным равнодушным лицом. Он говорил и ждал пули. Но выстрела всё не было. И струйки пота на лице и спине. А потом он замолчал, и потянулись бесконечные секунды ожидания.

— В город.

Он вздрогнул.

— Сэр?

— Я сказал: в город.

— Да, сэр, слушаюсь, сэр.

Он дал газ, резко развернул машину и выехал так, будто удирал от погони…

…Чак достал сигарету и закурил, не отпуская руля.

— Закуришь? — предложил он сидевшему рядом Ларри.

— Нет, спасибо, — Ларри улыбнулся, смягчая отказ.

— Дыхалку бережёшь? — усмехнулся Чак.

Сидевший на коленях у Ларри Марк покосился на Чака, блеснув белками, и снова уставился вперёд.