Анастасия. Дело для нежной барышни

– Вы слишком много говорите, – укоризненно отозвалась я, поднимаясь с кушетки. До часа, который сама себе назначила, оставалось еще минут пятнадцать, но я не видела смысла четко их выдерживать.

На этот раз его лоб я тронула ладонью. На то, что жар спадет за столь короткое время, не рассчитывала, но беспокойство оказалось сильнее.

– Оставьте, – неожиданно попросил он, когда я собралась убрать руку. – Приятно.

– Я могу положить влажную салфетку, – предложила я, присаживаясь на край постели.

– Не надо, – слабо улыбнулся он. Выглядел при этом умиротворенным. – С вами удивительно спокойно.

– А вот с вами – нет, – качнула я головой. – Вы были один? – сменив согревшуюся ладонь, спросила я.

Тот сначала хмыкнул, но все-таки ответил:

– Да. Так получилось.

– И напали на вас из засады? – воспользовалась я его говорливостью.

– Меня ждали, – подтвердил он мое предположение.

– Интересно, и с кем это вы встречались у Старой крепости? – спросила я, не рассчитывая, что откровенность князя распространится столь далеко.

О том, что это была именно полуразрушенная сторожевая башня, догадаться оказалось несложно. Во всем Марикарде и его окрестностях только эта дорога не имела запасного варианта, оставляя возможность для западни.

– А кто приходил в вашу комнату прошлой ночью? – не растерялся князь.

– Мне все-таки придется вас усыпить, – строго произнесла, сделав попытку встать.

Даниил перехватил мою руку, не позволяя подняться. После нескольких секунд противостояния, когда мы молча смотрели друг на друга, отпустил… дождавшись, когда я вновь сяду.

– Еще несколько минут… – протянул он, положив мою ладонь к себе на лоб. Улыбка тронула его губы… – Вы не представляете, сколько еще раз я готов подставиться, лишь бы вновь ощутить вашу заботу…

– Этого можно добиться и не столь кровопролитными способами, – пробурчала я, пряча за недовольством смущение.

Эта неожиданная мягкость, граничащая с нежностью, эта осторожность, словно он опасался спугнуть, обидеть ненароком… Все это вводило в замешательство, заставляя думать о том, что стояло за его поведением.

Вот только ответа на возникающие вопросы у меня не было. Единственная версия – ухаживание отпадала сразу, стоило вспомнить, кто – он, а кто – я….

Я лукавила. Ни в отношении Самюэля Джакса, ни когда речь шла об Энгине Паррее, меня этот факт нисколько не беспокоил.

– Возможно, – довольно устало согласился он со мной. Глаза закрывались, но он продолжал смотреть на меня, словно для него это было важно.

– Вам нужно уснуть, – повторила я, наклонившись, чтобы стереть капельки пота с виска. Обошлась своей же ладонью, чтобы добраться до салфетки, пришлось бы отодвинуться, что князь вряд ли бы мне позволил.

– Нужно, – вновь не стал возражать он и… потянулся за моей рукой. Неосознанно, безотчетно…

Я едва не задохнулась от пронзившей меня нежности. Когда сильный мужчина вот так в твоем присутствии позволяет себе проявить слабость…

Он – мог, я – нет.

– Даниил Федорович, – преувеличенно строго начала я, – если вы хотите завтра отправиться на бал и не свалиться там на потеху многочисленным гостям, вам придется меня послушаться.

Во взгляде князя было понимание. И того, что я сказала, и того, о чем предпочла умолчать.

– Как прикажете, милая Анастасия Николаевна, – закрывая глаза, буквально выдохнул он и… спустя несколько секунд уже спал, дыша ровно, хоть и поверхностно.

Я осторожно убрала ладонь с его лба, медленно, чтобы не беспокоить лишний раз, поднялась, отошла к закрытому тяжелой шторой окну. Сдвинув ткань, оперлась на высокий подоконник.

Суета последних дней, множество так и не разгаданных загадок… все отступило на второй план, став неважным здесь и сейчас, рядом с мужчиной, который, ища помощи, вернулся в наш с матушкой дом.

Странное чувство, смешанное с благодарностью за оказанное доверие и беспокойством. Не за себя, за него.

Ничего похожего я раньше не испытывала… Нет, волновалась! В детстве – за матушку, боясь, что она вдруг исчезнет, оставив меня одну. С годами тревога перестала быть столь острой – Елизавета Николаевна вполне была способна за себя постоять, но осталось что-то… тоска… грусть, как понимание, что нет в этом мире людей, которые могли для меня быть дороже, чем она.

Потом список стал больше. В нем появились Сэм, Виль, Николас… Но это было другое чувство, в котором готовность встать рядом, если придется принять бой, превалировала над всем остальным.

И никогда до этой ночи оно не было столь щемящим, столь болезненным, до желания прикасаться, чтобы поверить в то, что он – жив.

Но это было с одной стороны. С другой…

С другой – я прекрасно понимала, что даже если мы оба этого захотим, вряд ли сможем быть вместе. И не потому, что он – князь, а я всего лишь приравнена к дворянскому сословию благодаря магическому дару. Все было сложнее и… проще. Мы с ним жили разными жизнями, и отказываться от своей я не хотела.

Вздохнув – мысли были грустными, скользнула взглядом по освещенной аллее парка. Саму террасу из окна этой комнаты не было видно, только ряды кустарника да узорные столбы с установленными на них светящимися шарами. Сейчас они были приглушены, тени лежали мягко, сглаженно. Как и мои эмоции…

Тряхнув головой – еще немного, и начала бы себя жалеть, мысленно вернулась к происшествию с князем. Вопросов было много, ответов…

У Старой крепости он встречал принца Орана. К чему было возвращаться?.. И даже если причина имелась, почему отправился один уже в сумерках?.. Да и рана не колотая – резаная, нанесена саблей. Какой именно – степной или той, что входила в моду в северной империи, сказать точно не могла – не моя область, но для тревоги и этого достаточно. Все опять упиралось либо в одних, либо…

Движение за окном я скорее ощутила, чем заметила. Отреагировать не успела… сумрачная тень сдвинулась, оказавшись совсем рядом, наши взгляды встретились… отозвавшись в моем сердце неожиданным теплом…

Увидев Энгина за завтраком, я не удивилась. Вся магическая защита дома настроена на матушку, появиться ночью в нашем саду он мог только с ее благословения и по одному-единственному поводу: охраняя. Кого именно, вопрос второй, но я ставила на князя. Соул не мог не понимать, что, не придав огласке факт нападения на дипломата Ровелина, фактически взял ответственность за его жизнь на себя. А раз так… задействовать должен был тех, в ком совершенно уверен. Энгин Паррей был в этом списке, и не только потому, что являлся сыном графа Паррея.