Андервуд. Том 3

Она вернулась в лабораторию, чтобы прихватить с собой ежедневный запас емировых камней для Саймона. Полукровку держали в трансе, чтобы тот не наделал делов. Даже оставаясь в состоянии престарелого овоща, он обладал кристально чистой волей и мог быть опасен для Ганса.

Потому в сознание его приводили только во время ментальных пыток. Крысолюду не давали никакой информации о происходящем: он не знал, сколько прошло времени, живы ли его друзья, а помещение камеры всегда было однообразно белое.

Девушке разрешалось ухаживать за пленником только под присмотром Тёмного. Насекомолюды давно стали частью повседневной жизни Андервудцев. Не самой любимой, но возражать никто не смел. На фоне этих новых стражей Красные плащи казались своими в доску парнями. По ним даже скучали, хотя большая их часть — те ещё надменные ублюдки.

Она вошла в камеру и присела рядом с учителем. Его лицо покрылось бесконечной сеткой морщин. Дряблая кожа, шерсть давно выпала, и он был повсеместно лысым, ноздри равномерно расширялись и сужались — полукровка сохранял удивительно однообразный режим дыхания.

Девушка никому не говорила, но сердце сенсея тоже билось в определённом такте, и сколько она себя помнила, её касания не вызывали там отклика. Один раз даже попробовала дать ему исцеляющее зелье с энергетиком, и тоже эффекта никакого — работает, словно исправный мотор.

Однако сегодня алхимик смазала ему виски зелёным раствором, облегчая участь, и то же самое попыталась сделать с кожей возле сердца, и ритм изменился! Алекса боялась себя выдать Тёмному, потому снова взялась за склянку. Свои свидания она намеренно растягивала, чтобы побольше побыть со стариком. Насекомолюд беззастенчиво пялился на неё как в первый раз. Этот недоумок всегда так делал.

Лабораторию, как вредное производство, построили подальше от дворца, но сообщение с ней поддерживалось вараньим комплексом. Там же, в двух шагах, и построили личную тюрьму для Саймона. Кубическое аскетичное здание с охраной из парочки Тёмных.

— Чего таращишься? Ты не в моём вкусе, — она снова вылила на ладонь эликсир и размазала по груди сенсея и вдруг поймала на себе его взгляд.

Её так и пробрало от испуга. Глаза учителя сверкали ярким, чистым синим светом, как у младенца.

— А я думал, у меня есть шанс, — сказал Тёмный, но не обычным чеканным голосом, как это они делали через голосоприёмник, а таким родным и давно забытым.

Она резко встала. Одетый в чёрную форму солдат снял шлем, и на её глазах отвратительное лицо исказилось, смещая хрящи, кожу, кости и наращивая жир. Постепенно из безобразной массы образовался нос, рот, глаза и в конце — седые волосы.

— Ник? — склянка с зельем выпала из её рук и со звоном разбилась.

Она не верила своим глазам. Может, это Ганс издевается над ней и наслал видение? Она осторожно коснулась его щеки, и сама не заметила, как упала в объятия этого миража. Пальцы вцепились в броню, она, как маленькая девочка, подпрыгнула и обвила его ногами.

— Я бы тоже так сделал, Ник, но сам видишь, — пошутил Саймон, его старческий голос был непривычен для всех.

— Мы уходим. Все разговоры потом, — он мягко поставил её на землю.

— Но… Но как ты это сделал?

Ник достал из-за спины тубус и отвинтил крышку.

— Этого недостаточно, но для первого раза хватит, — сказал он, пропустив мимо ушей вопрос девушки.

Зелёный порошок обильно посыпался на голову учителя, впитываясь в кожу и даря силы искалеченному воину. Ник высыпал его весь без остатка и повесил обратно на пояс.

Затем он снял чёрный плащ, оказавшийся мешком, и кивнул на отверстие.

— Придётся тебе побыть там, дружище.

— Ничего, после того, что мне тут устроили это мелочи.

Тело Саймона исчезло внутри чёрной ткани, и Ник забросил груз за спину.

— Он же заметен, — нахмурила брови девушка, но Жнец аккуратно привязывал ремешки, чтобы не поправлять лишний раз багаж. — Чего?!

Алекса не удержалась от возгласа, когда выпирающий мешок на спине её возлюбленного исчез.

— Как ты его сделал? Что за артефакт?

— Он из шкуры Принца.

— Ты его зарезал? — она не верила своим ушам.

— Вкусный суп вышел.

— Не смешно, Ник, — она ударила его в плечо. — Что с Принцем?

— Да жив, жив твой Принц, он же линяет… Короче, долго объяснять, всё идём, времени мало.

Они открыли дверь камеры и остановились у выхода из тюрьмы.

— Я ухожу первый, через три минуты ты. Пойдёшь к себе домой, там тебя подберут и привезут ко мне.

— Ганс с Сомсом за всеми следят.

— Я знаю, — спокойно ответил он. — Ты поймёшь, что это за тобой — ничего не бойся и делай, как тебе скажут.

— Хорошо, — она рефлекторно схватила его за руку, но тут же одёрнула себя.

Ник надел шлем и вышел наружу, оставив её с бешено бьющимся сердцем. Это не мираж!

* * *

Спустя три часа.

Ник хромал по трущобам скрытого от людских глаз города Крайних. Это андервудская клоака вмещала в себя сотни тысяч обездоленных, больных и никому не нужных мутантов. Зачастую они еле способны были обеспечивать своё выживание. Существенная их часть работала на нелегальных мануфактурах за гроши.

У кого-то были лишние руки или ноги, а может, и глаза — применение находили каждому. Это был чёрный рынок рабсилы — их более удачливые товарищи объединяли таких убогих в артели, договаривались на поверхности о заказах и доставляли сырьё под землю. Так и выживали.

Сейчас внешность Жнеца подверглась кардинальной перемене — для того, чтобы сойти за своего, он велел Жоржику изобразить третью руку, и сейчас та безвольно болталась в рукаве, позеленевшая и со струпьями — поганец проявил фантазию, но так даже лучше.

Откормив слизня емировым порошком, Ник получил ещё одного верного слугу и товарища. С соображалкой у него, правда, туговато, и пришлось изрядно потратиться, чтобы тот стал понимать сложные команды. После Принца все животные казались тупыми.

Однако Жоржик справился — он получил способность мимикрировать под что угодно, а также мог изменять размеры собственного тела, вплоть до совсем крошечных, но при этом слайм вытягивался в тонкую нить или лужу.

Ник не случайно оказался в подземной дыре Крайних — у него было серьёзное задание для питомца. Иногда прохожие смотрели украдкой на незнакомца, но, встретив твёрдый взгляд, отворачивались.