Анди. Сердце пустыни

Анди представила крохотный по сравнению с надвигающейся пылевой бурей отряд. Выставленные против песка ружья. Оценила огонек упрямства в глазах его величества и со вздохом признала — вторгнется. Мать будет зла… Нет, она будет в ярости, а становится между ней и тенью императора Анди не хотелось.

— Хорошо, — согласился, уточнив: — Ваша свадьба — это же не больно?

— И даже не страшно, — улыбнулся Ирлан.

— Отлично, — обрадованно хлопнул по колену император, — тогда поздравляю вас с новым титулом, лорды.

Ирлан застонал, мотнул головой и спросил:

— Без этого точно никак?

— Увы, — Айсхат скорчил скорбное лицо, — мой брат не может быть простым графом. Так что принимай новые земли под управление.

— Начинается, — проворчал Надир.

— А на тебя, — его величество повернулся к старшему брату, одарил широкой улыбкой, — у меня большие планы. Проклятый трон перестал быть проклятым, и кое-кто из моих выживших родственничков быстро вспомнит, что собственными руками передал его отцу. И пожалеет. Так что я хочу, брат, чтобы ты занялся всеми теми, кто решит посягнуть на трон.

— Тайная службы? — озадачился Надир.

— Именно она, ваша милость. Лорд Горецкий давно просит подыскать ему преемника. Ты подойдешь идеально.

********

— Графиня Тырнгаева если не ошибаюсь?

Элистана обернулась от окна. Окинула изучающим взглядом немолодую леди, отмечая модный наряд, идеальную прическу. Вот только украшений многовато для дневного приема. Хотя… это же двор. Тут о приличиях вспоминают лишь в качестве защиты, когда закончились средства поразить соперницу. Все же вдовец-император… великое искушение. Скорее женился бы!

— Да, это я, — ответила Элистана сухо, добавляя: — Мы не представлены.

Еще одна любопытствующая посмотреть на любовницу прежнего императора. Позлорадствовать на могиле чужой славы. Поковыряться в душевных ранах.

— Простите, — наклонила голову леди.

А ведь мы ровесники, — подумала Элистана. Возможно, она знала его, они встречались в коридорах, танцевали на приемах, а ей самой было запрещено появляться не только во дворце, но и в столице. Запрет сняли лишь со смертью императора…

— Герцогиня Линар-Горская.

Элистана вскинула брови. Надо же…

— Какая честь, — пробормотала, склоняя голову. Действительно честь. Горские много лет стояли у трона, олицетворяя саму преданность. Не бесплатно, конечно.

— Бросьте, — отмахнулась герцогиня, — честь — это встретить ту, что осмелилась полюбить. Редкость, знаете ли. Ваша семья… Это что-то удивительное.

Элистана кивнула. Она сама не могла во многое поверить. Как и в то, что кошмар ее жизни — она у постели умирающего по ее вине сына — не воплотится. Сердце до сих пор не хотела отпускать эта ужасная мысль… Целитель грозил всеми карами, если она не перестанет себя терзать. Элистана лишь улыбалась в ответ. Собственная смерть ее не пугала. Более того, воспринималась должной платой за совершенные прегрешения.

— Не думала, что его величество решится признать сводных братьев. Особенно, после исчезновения проклятия. Хотя, это ведь ваш младший сын его снял?

— Не совсем, — поправила ее Элистана. Понятно, что из нее пытались вытянуть сведения, но герцогиня ей понравилась. В ней не было раздражающего снобизма, брезгливо поджатых губ и задранного вверх носа. Горские были слишком умны, чтобы вести себя должным образом.

— Проклятие сняла невестка. Анди-Риэль. Она и выходит за моего младшего.

— Она? — вопросительно кивнула герцогиня в сторону парка, где на лужайке резвился десяток дерхов, а рядом, с группой офицеров, стояла девушка в бело-голубом восточном костюме и кидала ножи в мишень.

Элистана тихонько вздохнула. Она почти смирилась, но это почти… не давало спокойно спать. Впрочем, не только ей. Почему-то слуги, придворные дамы, портнихи, учителя единогласно выбрали ее влиятельным лицом и шли с жалобами именно к ней.

— Мы три дня ее уговаривали!

Элистана сочувственно кивала. А придворная дама со слезами на глазах прижимала ладони к пухлой груди.

— А она пригрозила, что голову целиком выбреет, если не отстанем. Но как она на свадьбе такой будет? Точно больная. Я ей тайком пыталась мазь нанести, так она знаете, что сделала?

И придворная дама, опустив голову, потрясла перед шокированной графиней волосами. На паркет полетело что-то сверкающее.

— Песок, — обвиняюще указала женщина рукой, — целый день не могу вымыть.

— Не хочу вас пугать, — Элистана осторожно отодвинулась, точно это могло быть заразным, — но она не побоится обрить голову целиком, причем перед самой свадьбой.

Придворная дама оценила перспективы и покрылась мертвенной бледностью. Взвесила за и против. Махнула рукой.

— Виски прикроем фатой с вышивкой. Темные с ней. Но вы уж, пожалуйста, поговорите при случае, чтобы остальные волосы не трогала. И платье! Она ведь наденет платье, а не эти кошмарные штаны с рубашкой?!

Графиня кивнула. Она поговорит. Как-нибудь.

Эта девчонка с уважительным упорством прогибала двор под себя. Элистана чуть в обморок не упала, когда услышала, как та разговаривает с императором. Что удивительное — тот терпел. Орал, правда, чаще, чем соглашался. Эти двое вообще друг друга ни во что не ставили. А доставалось Ирлану. Он между ними точно птица мира носился.

— Свадебный бал откроет император с невестой вашего сына, вы пойдете второй парой.

Элистана была не против. Пусть император заменяет «отца» невесты, если ему так хочется.

— Вы ведь можете на нее повлиять? — заискивающе улыбался, проникновенно заглядывая ей в глаза, церемониймейстер.

— Она не умеет танцевать? — догадалась Элистана.

— И не желает учиться! — обвиняюще воскликнул мужчина. — Вчера заявила учителю танцев, что сама выберет уроки.

— И что она выбрала? — подозревая худшее, спросила Элистана.

— Верховая езда, — принялся перечислять церемониймейстер, — целительство, садовое хозяйство, управление государством, военные науки…

Она собирается защитить свое племя от всего, — подумала Элистана. Это прекрасно. Хотя… Ей самой ведь не придется знакомиться с новыми родственниками? Они же Анди только вырастили. Или придется…

Графиня нервно потерла виски. От таких мыслей голова болит. Да у нее от одного лишь взгляда на верблюда тошнота к горлу подкатывает и в глазах темнеет.