Андрей Боголюбский
Шрифт:
Алексей с Николаем всё чего-то ожидали, надеялись на лучшее, но каждый день приносил всё новые и новые тревоги, подсказывал, что большее горе ещё впереди.
Алексей не верил, что дед Кузьма не возвратится. Странно было, что его нет в избе; казалось, невозможно будет привыкнуть к мысли, что больше не услышит его голоса…
И тут пришла Арина.
– Как же ты… в непогоду… Путь хоть и не долог, да дождь! Сыплет и сыплет…
Глядя на смущённого Алексея влюблёнными глаза, Арина ответила:
– А ты дождя испугался, Алёша! Я вот, видишь, и в дождь к тебе…
Алексей
– Ждала я, ждала, Алёшенька! Вот, думаю, ты хворый лежишь али что другое стряслось. Не стерпела. Сама первая к парню пошла! Покрыла голову срамом. Да Бог с ним… Жив ты - и хорошо.
Она поднялась, взялась за кузовок, но тут её остановил Николай:
– Ты, девонька, постой! Раз пришла, уж будь гостьей… А ты что, Алёшка? Принимай… Прости, девонька! Беда у нас. Старика Кузьму схватили. Живём мы без хозяйки, но ты не обессудь: чем богаты, тем и попотчуем. Алёшка-то… Ах, господи… А я, старый, думаю, что это зачастил парень куда-то?.. Да ты чья? Откуда?
Арина начала рассказывать. Николай сидел на лавке и слушал внимательно. Алексей вышел за дровами.
– Ты говоришь, матушка твоя в ледоход чуть не утонула в Клязьме?
– спросил Николай.
Арина кивнула:
– Захворала матушка после этой купели и умерла. Увидев вошедшего Алексея, Николай перевёл разговор:
– Ты сначала обсушись у огонька, обогрейся, поснедай с нами, а там мы тебя послушаем.
Арина пробыла до полудня, а когда дождь немного утих, Алексей пошёл проводить её до деревни.
Когда он возвратился, дед Николай долго крепился, спрашивал о разном: как дошли да какова погода. Под конец не выдержал:
– Алёшка, а Арина-то хороша, а?
Алексей помолчал.
– Ну, люба она тебе, Арина-то?
– Люба.
– То-то, парень! Уж до чего хороша девка! Хозяйка будет - загляденье!
Алексей опять промолчал, поворочался на лавке. Вздохнул:
– Не думал я, что решится она на такое. Подумать только, сама пришла ко мне во Владимир!
– Смелая, видно. Такая в беде не оставит.
6
В избе дымно горела лучина. Алексей сидел за столом.
– Может, деда Кузьмы и в живых нет? Николай тяжело вздохнул и, закрыв глаза, покачал головой:
– Боюсь подумать, Алёша…
Послышалось, что кто-то идёт через двор. Подняв голову, Алексей насторожился. На дворе всхлипывал дождь и подвывал ветер.
– Меня, Алёша, сегодня домовой сонного погладил мохнатой рукой по лицу, - сказал Николай.
– Сказывают, к добру это.
Лёжа на лавках, долго не могли уснуть. Слушали, как ветер ворошил на кровле солому, стучал оторвавшейся доской. Алексей совсем уже закрыл глаза, как вдруг почувствовал, что Николай поднялся.
– Что ты? Али кого услышал?
– У наших ворот вроде как конный…
Алексей
вскочил. Он услышал робкий, неуверенный стук. Поспешно натягивая кафтан, разбрызгивая лужи, босиком побежал он к воротам. Отворил створы и в темноте с трудом узнал мечника.– Прокопий, да ты откуда?
– Из Новагорода. Насилу живот спас.
– Мечник прошёл в избу, устало опустился на скамью.
– А где же Кузьма?
Словно виноватые, Алексей и Николай рассказали всё, как было. Прокопий выслушал молча.
– Стало быть, он у Фёдора?
– Если жив, то у него…
Утром, чуть свет, Прокопий ушёл на княжой двор. Алексей с Николаем долго его ждали, днём несколько раз выходили за ворота, но Прокопий не возвращался. Обедать сели одни.
– Уж не стряслось ли чего?
– сказал Николай.
– Может, в сердцах наговорил епископу?..
Мечник пришёл поздно вечером. На вопрос Николая, что он услышал о Кузьме, махнул рукой.
– Ну, а князь?
– Князя нет. Уехал. Видно, Фёдор большую силу имеет. Меня к нему не пустили. А что с Кузьмой, никто не ведает. Сказывают, что он в подземелье, а жив али нет, кто знает…
– А что говорят бояре? Мечник горько усмехнулся:
– Что они знают…
На другой день Прокопий снова был на епископском дворе. Смотрел на рубленные из дубовых брусьев конюшни, коровники, кладовые и хранилища. Среди многочисленных построек Прокопий искал узилище, где заключены были схваченные Фёдором люди.
В покое, где Прокопий ожидал епископа, под иконами тускло мерцали лампады и свечи. Смиренные послушники и чернецы ходили в полумраке, опустив головы. Мечник не любил этой монастырской тишины, этих постных лиц монахов. Сидя на лавке, он громко чихнул, и мгновенно, словно из-под земли, вырос чернец:
– Что зло творишь, мечник? Епископ не любит шума.
– Поведай епископу, что княжой слуга, мечник, его ожидает, а не чернец или холоп.
– Епископ сейчас молится.
– Я здесь уже другой день…
Фёдор встретил Прокопия взглядом суровых глаз из-под густых чёрных бровей.
– Почто пришёл?
– Прости, владыко, ведомо стало мне, что слуги твои схватили и бросили в яму княжого мастера Кузьму.
– А ты почему о нём хлопочешь? Еретик он.
– Отец Фёдор, пощади старика!.. Ему и жить осталось мало.
Глаза у Фёдора стали наливаться бешенством, а по лицу пошли красные пятна.
– Почто о еретике хлопочешь?
– крикнул он, ударив кулаком по подлокотнику стула.
– Сколько ему жить, это ведает Бог… Или ты такой же еретик?
Мечник отступил на шаг:
– Не возноси хулу, владыка, на княжого слугу! Не слышал я таких речей. Мастер Кузьма - хороший оружейник. За что холопы твои схватили доброго человека? Ни князь, ни Богородица тебе этого не простят!
Не сводя глаз с Прокопия, епископ медленно поднялся.
– Ты… - произнёс он хрипло, - так говоришь со мной? Неужели, мечник, у тебя две головы?
Прокопий стоял перед епископом спокойно, склонив голову набок. Увидев, что Фёдор хочет кликнуть слуг, он сказал тихо, почти шёпотом: