Андрей Боголюбский
Шрифт:
– Отец Фёдор, не таким я тебя знал в Ростове… Ни тебе, ни слугам твоим головы моей не получить! Князю она принадлежит, как и весь живот мой. Не зови твоих холопов. Живым я в руки не дамся!
– Прокопий по привычке схватился за бедро, где всегда висел меч.
– Напрасно прольёшь кровь перед иконами святых мучеников.
Фёдор со злобой схватил в горсть угол парчовой скатерти и потянул на себя. Зазвенела серебряная чаша.
– За дерзость свою ты ещё поплатишься! Иди..
– Не стращай, владыка!
Мечник вышел из епископского терема и направился к воротам. Взглянув на
– Видно, узнал, что с кузнецом плохо…
7
За башнями теремов, за золочёными шлемами церквей разлилась заря. Обряженные в серебро инея, стоит, не шелохнутся стройные ели, до земли свесив свои нарядные ветви. На крышах - высокие сугробы искрящегося морозного снега. И палаты бояр и избы щедро украсила зима.
Отворив обитую рогожей дверь, Алексей выскочил во двор. Медленно тянулись к небу голубоватые дымки. Над обледенелым срубом поднялся одним концом кверху журавль с привязанной бадейкой. Алексей подтянул бадейку, опустил её в тёмную густую воду. Из конюшни вывел напоить коня мечника.
На улице скрипели калитки, под ногами хрустел снег. Вкусно пахло свежим хлебом, который пекли у соседей. Алексей второй раз подошёл к колодцу - нужно было принести воды в избу. В ворота кто-то ударил. Поставив ведра, Алексей побежал отворять, да так и застыл. С незнакомым монахом во двор вошёл дед Кузьма. Борода старика была всклокочена, на глазах грязная повязка.
– Дедушка… Дедушка… - бросился Алексей к нему на шею.
Дед Кузьма дрожащими руками начал ощупывать лицо внука, снял шапку, погладил волосы. Что-то страшное показалось Алексею в движении его рук.
– Жив, Алёшка… Ну, слава Богу… Спасибо, добрый человек, - обратился он к монаху, - теперь я у своих.
Дед с внуком, обнявшись, медленно побрели к дому.
– Ослепили они меня там, Алёшенька, вынули очи! Ослепили…
При этих словах у Алексея что-то оборвалось внутри, а ноги словно примёрзли к месту:
– Как - ослепили?.. Что ты говоришь? Только теперь понял Алексей, какая страшная беда стряслась с дедом.
Навстречу выбежали Николай и Прокопий. Дед Кузьма снял повязку - все увидели страшные, пустые глазницы. Николай и Прокопий молча переглянулись. Прокопий отвернулся, скрипнул зубами.
– Проклятый Федорец! Словно волк лютый.
На другой день весь Владимир узнал, что на епископском дворе ослепили Кузьму. Княжеские мастера и подмастерья, их жёны и дочери тихо входили в избу, кланялись хозяевам, шли к лавке, где лежал накрытый полушубком больной. В углу мерцала лампада под ликом Божьей матери: молодая женщина держала на руках младенца и смотрела на людей глазами, исполненными печали.
Горожане присаживались к изголовью Кузьмы, молча смотрели на повязку.
– Что же они творят? Неужто Богородица учит их ослеплять людей?
8
Кузьма
пролежал несколько дней, а когда немного вошёл в силу, стал выходить во двор. Повернув своё невидящее лицо к солнцу, болезненно улыбался и говорил Алексею:– Вот, ослепили они меня, а солнышко чувствую. Сейчас оно здесь, - показывал он в ту сторону, где находилось солнце.
Алексей удивлялся, что дед всегда указывал безошибочно. Иногда, взяв внука за руку, Кузьма спрашивал:
– На деревьях-то сейчас иней, а снег голубой? Алексей отвечал односложно, тихо. Немного помолчав, Кузьма поворачивался к нему и говорил:
– Красота-то какая! Алексей не знал, что сказать.
Однажды, когда Николая не было в избе, дед сидел, опершись руками на лавку, и о чём-то думал.
– Что ты мне про Арину ничего не скажешь? Алексей вздрогнул:
– Не видел я её давно. Как случилось это с тобой, не ходил я к ней.
Дед ухмыльнулся.
– Это ты зря! Сказывал мне Николай, что хороша она, красива. Раз была здесь, привёл бы ещё. Уж больно мне хочется её посмотреть!
Алексей молчал. В разговоре дед по привычке говорил о себе, как о зрячем.
9
В неясных толках и разговорах до кузнецов докатывалась тревожная жизнь Владимира. Приходившие к старикам соседи говорили, что в городе и на княжеском дворе не всё спокойно.
На торгу небольшими группами собирались горожане.
– От притеснений и поборов жить больше невмоготу!
– кричал пожилой мужик в заплатанном кафтане.
– Подводы для войска давай, жито и овёс давай, работаем задаром!
– Когда князь приехал сюда, думали - будет лучине.
– Новая метла всегда хорошо метёт.
– Долго ли терпеть будем?.. А тут владыка Фёдор…
От дверей собора, гремя веригами, прискакал юродивый, ступая красными босыми ногами по снегу. Приставил ко лбу два пальца, закричал по-козлиному:
– Я тоже епископ! Почему мне не поклоняетесь! Али не видите рогов…
Посмотрели на юродивого изумлённо, молча переглянулись. Не боится попасть к Фёдору?.. Старший щитник поднялся на колоду:
– Братцы, почто терпим? Ослепили на епископском дворе кузнеца Кузьму, двоим горожанам вырвали бороды, одному вырезали язык. Может, князь не знает? Не затем бежали сюда под его руку. Пойдём к нему! Пусть скажет.
Голоса закричали:
– Пойдём к князю!
Какой-то рыбак поднялся рядом со щитником:
– Други, пойдём к кузнецу, возьмём и его - пусть полюбуется князь на дела своего любимца!
Толпа одобрительно загудела:
– Покажем кузнеца князю! Пусть посмотрит!
Во главе со щитником и рыбаком все двинулись в посад.
Алексей, Николай и Кузьма сидели за столом, когда услышали, как сразу несколько десятков кулаков ударили в ворота.
Положив ложку на стол, Николай встревожено посмотрел на Алексея.
– Господи, неужто опять за мной?
– расплескал по столу похлёбку Кузьма.