Андрей Капица. Колумб XX века
Шрифт:
Из достопримечательностей Владивостока запомнились Дом интеллигенции, копченый палтус в свободной продаже и дефицитное японское пиво, поставляемое для местной элиты из Страны восходящего солнца.
На Дальнем Востоке был дефицит сухого вина. Иногда торговые суда, которые возвращались из черноморских портов, загружали в качестве балласта сухое болгарское вино. Ящики с дефицитным вином раскупали моментально! В нашей квартире они стояли штабелями в большой комнате, откуда по утрам выставлялись на общий стол. Пили до обеда. Перед обедом иногда прибегал вахтер и просил срочно приехать в институт за зарплатой. Так как бухгалтерия института знала, что просто так сотрудники не приедут, в буфет института завозили опять же дефицитное пиво. Это действовало на сотрудников, и они выезжали в институт, где застолье продолжалось по случаю зарплаты. Как правило, оно затягивалось до позднего вечера,
На Дальнем Востоке после ликвидации ГУЛАГа оставалось много исправительных лагерей. Бывшие зеки часто летом отправлялись погреться на солнце во Владивостоке, расположенном на широте Сочи. Поэтому типичным происшествием могло стать ограбление среди бела дня по дороге в местный магазин» [248] .
Шмаковка, 21 января 1972 года:
«…Врач говорит, что таинственные зигзаги на его (А. П. Капицы. — Прим. авт.) ЭКГ „улучшились“, т. е. процесс выздоровления идет себе потихоньку. Завтра будем дома, с детьми, а в понедельник — работать. Мы очень истязали себя в столовой — ели примерно половину того, что нам полагалось. Еще в номер наш несли фрукты, соки, печенье и булки, шоколад. Ужас! Но мы были как гранит, в результате мы не прибавили в весе, хотя и не похудели. Видимо, искусство похудения надо еще постигать, а это очень трудно.
248
Дергачев В. А. Дальний Восток. Владивосток. ТИГ. / dergachev.ru/Landscapes-of-life/Far-East/02.html
Девочки наши молодцы, почти не ссорятся. Аня сдала 2 экзамена — землеведение 5, история КПСС — 4. Завтра сдает, кажется, геологию. Мы звоним им через день, Андрей даже консультирует ее по телефону. Надя пока двоек не нахватала. Пока мы жили с ней в Шмаковке, мы решали задачи по алгебре. Сначала она сопротивлялась, а последнюю решила в стихах и с рисунками.
Здесь великолепная библиотека, мы прочли, наверное, книг по 30 каждый. <…>
Здесь очень странная погода — горячее солнце и мороз –25–30°, ветер редко, например, вчера мы замерзли, погуляли 1,5 часа. <…>
На днях к нам прилетит Нина Шкиль — эта самая художница, которая умеет делать интерьеры. Она должна переделать конференц-зал у Андрея, чтобы он был на что-то похож… о том, что получится у меня с работой, напишу в следующем письме, когда станет ясно, приняты ли мои предложения. <…>
Андрей давится „Воспоминаниями дипломата“ Соловьева, а еще лежит Гранин, которого не хочет упустить. Жадность нас совершенно одолела, никогда столько не читала, наверное, уже лет 10–15. Поцелуйте от нас Петра Леонидовича! Ваша Женя».
Вот сколько впечатлений, забот, хлопот, переживаний, поездок, долгих перелетов, а теперь еще у Андрея и «хвороба» проявилась, а строить Дальневосточный научный центр толком еще и не начали!
Но от слов — к делу.
2 февраля 1972 года:
«У меня неделю жила Нина Шкиль — архитектор с моей старой работы, она приводит в божеский вид конференц-зал до тех пор, пока не построят новый Дом ученых. Восторгам ее по поводу наших пейзажей нет предела, мы в субботу и воскресенье были на заливе, в районе Уссурийского залива. Первый день был яркий, как в мае, второй — серо-голубой. Тихо, следы диких коз и других маленьких зверюшек в снегу, и красота — прямо дух захватывает! Скалы отражаются в воде, море разноцветное и чуть плещется, в яркий день оно сапфировое. <…>
Андрей чувствует себя гораздо лучше, он ходит пешком, делает зарядку и так далее, надолго ли хватит у него усердия, не знаю, но, надеюсь, он втянется.
Я работаю, делаю эскизы кухонной мебели для опытных образцов, которые будут поставлены в „типовой“ кухне, и после корректировки размеров, критики, исправлений и их утверждения пойдут в производство. Что сказать? Работа интересная, но есть некоторые трудности при конструировании узлов. Вроде задача и скромная, а дело идет не так уж быстро, но идет: о командировке в Москву пока речи не было…»
Неожиданно в одном из писем Евгении Александровны нашлись добрые слова и про Виктора Трифоновича Слипенчука —
отца одного из авторов этой книги.8 февраля 1972 года:
«В прошлую субботу у нас была неожиданная встреча. Но я расскажу все по порядку, хоть вы, наверное, начало знаете. В 1969 году Андрей улетел в командировку в Барнаул, где его попросили выступить по телевидению. Во время подготовки передачи он разговорился с молодым парнем — редактором с/х отдела TV. Это был Виктор Слипенчук, окончивший Томский с/х институт, уроженец Дальнего Востока. После передачи они всю ночь проговорили с целой компанией молодых барнаульских литераторов, и Андрей оставил Виктору свой телефон. В 1970 году Виктор нам позвонил и провел у нас на даче вечер, читал свои стихи. Петр Леонидович тоже видел его. Некоторые стихи Андрей записал на пленку. Оказалось, что Виктор решил поступать на режиссерский факультет ВГИКа, написал вступительное сочинение, и разразился скандал: половина комиссии поставила ему 5, половина 2 (сюжет неприличный, форма хорошая…). Его вынудили забрать документы из института, и он вернулся в Барнаул.
И вдруг, звонит нам в прошлую субботу. В воскресенье приходит, я его не узнала: вырос, загорел, зубы блестят, плечи широкие. Спросили: „Виктор, откуда Вы?“ — „Я год проплавал матросом на рыболовных сейнерах, писал роман, теперь на 2-х месячных курсах помощников капитана во Владивостоке. Должен проплавать еще 2 года, написать то и это. В 33 года (ему сейчас 30) поеду в Москву“.
Много пишет, печатается, читал нам свои короткие рассказы, очень нам понравились. Но что самое удивительное, этот человек настолько уверен в своих силах, что всё, что написал, ему нравится. Но это не самовлюбленность, а просто удовлетворение. Оказывается, еще в Барнауле Андрей сказал ему: „Человек делает свою судьбу сам“. И вот он ее делает немножко по Джеку Лондону.
Я не знаю, сумела ли передать Вам свои впечатления от этого молодого, здорового, уверенного в своих силах человека, безусловно, талантливого. Конечно, он мало читал, но много видел, увлечение поэзией сделало его прозу краткой и выразительной, а стиль романтичным. Договорились, что будет ходить к нам читать, пока учится…»
Первое впечатление от той барнаульской встречи с Андреем Петровичем Виктор Слипенчук — поэт, прозаик, публицист, член Союза писателей России, член-корреспондент Академии российской словесности, академик Международного университета имени Чингисхана, лауреат Золотой Есенинской медали «За верность традициям русской культуры и литературы», — описал в своем очерке:
«Рослый (под метр девяносто), крепкий, плотно сбитый. Лицо слегка удлиненное, лоб высокий, волосы черные, глаза карие, все черты лица крупные и соразмерные, таящие суровость и благородство. Воистину природа не поскупилась и, как гениальный мастер, вылепила яркий запоминающийся образ путешественника, который своим присутствием сразу наполняет пространство целесообразностью и могуществом. Отчетливо помню мысль, появившуюся при первой встрече, — у этого человека богатырского телосложения и поклоняющегося науке должно быть много тайных завистников и даже недоброжелателей» [249] .
249
Слипенчук В. Т. Андрей Петрович Капица / www.slipenchuk.ru/news/kapitsa.pdf
«Где бы он ни появлялся, он всегда заполнял собой все пространство, — вспоминает Виктор Трифонович. — Не все люди могли найти свое место в его присутствии».
В Барнауле мой отец смело пригласил Андрея Петровича к себе посидеть, поговорить, и тот у него дома начал чистить картошку: «Сам чистил, сам надел фартук, нашел там без меня две банки тушенки, нашел самую большую сковородку, а потом такой ароматный запах пошел!»
Помнит Виктор Трифонович и свой тогдашний визит во владивостокский дом Андрея Петровича на Колхозную улицу, 34, ныне Семеновскую, в квартиру № 51: «Я, когда пришел к ним, у них было веселье. А до этого я матросом ходил в два рейса на траулерах. Первый длился восемь месяцев — обычному человеку это выдержать нельзя. И уже четыре месяца как я учился на первого помощника капитана. Поэтому пришел в морском мундире, только что пошил. Андрей Петрович меня представил своим гостям: „Мой друг Виктор Слипенчук — состоявшийся поэт. Мы с ним познакомились в Барнауле, сошлись в оценке гениальной повести Солженицына ‘Один день Ивана Денисовича’. А в позапрошлом году мы с Женей представили его моему отцу. Он читал нам свои прекрасные стихи!“