Андрей Капица. Колумб XX века

Он был таким человеком, что все кругом пытался наладить, чтобы оно работало. Они с женой были настолько активным людьми, что просто так жить и ничего не делать помимо работы они не могли».

Тем временем к 1974 году жилищная обстановка в ДВНЦ ухудшилась. Закончившие обучение в МГУ целевые аспиранты начали приезжать во Владивосток, но могли и не получить там жилья.

Вспоминает Надежда Яковлевна Минеева, биогеограф, академик РАЕН, доктор географических наук, профессор, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники: «Еще аспиранткой я на полставки работала в КВЭ, зимой возила студентов на Дальний Восток, а когда приехала туда по распределению, жилья для меня не нашлось и общежития мне не давали. Где-то около месяца я прокантовалась у родственников, а потом прямо с улицы, из телефона-автомата, позвонила в приемную Президиума ДВНЦ: „Я целевая аспирантка, мне нужен Андрей Петрович!“ Это было не так просто! Но он взял трубку: „Что такое?“ — и я ему: „Я по призыву Родины честно отучилась, отработала, приехала поднимать здесь науку и культуру, а мне жить негде! Мне обещали общежитие, мне обещали жилье, почему мне не дают ничего?“ Андрей Петрович ответил: „Это упущение! Я дам команду!“ На следующий день в институте меня вызывает наш главный парторг, хотел, видно, отругать меня сильно, но перед этим сказал: „Андрей Петрович распорядился дать вам общежитие“. — „Ну, так давайте!“ Так я добилась своего законного койко-места. Жили мы в комнате общежития втроем, но я там почти не бывала, потому что один наш сотрудник жил в Хрустальном — у него там была отдельная комната, и он мне ее отдал. Бесплатно. Тогда же не было ничего платного! Вообще у нас был такой энтузиазм научно-исследовательский, что слов даже нет! Андрей Петрович был на Дальнем Востоке как гроза — кулаком стукнул, и сразу всё сделали! А так он меня не знал. Только два раза ручку жал — когда студенческий билет и диплом выдавал. И вот, по телефону мы с ним поговорили. Три раза, как в сказке. Три теплых встречи».

15 марта 1975 года:

«Вот уже на носу 26 марта. Все мы Вас целуем, поздравляем. Сегодня прилетает Андрей, и у меня большая уборка на радостях. Моем окна, так как за ними буйствует яркая приморская весна, жаль за грязью ее не заметно.

Надя что-то на конце учебного года опять стала болеть и киснуть. Придется опять гонять ее по врачам.

Аня учится и милуется со своим Сашей. Шьем ей красивое платье, свадьба 19 апреля в день ленинского субботника. Уж не знаю, хорошо это или плохо!..»

«Мы познакомились в процессе учебы, — рассказывает Анна Андреевна. — Саша учился в Политехническом институте на инженера. Как-то ж все перемешивается, особенно в таком небольшом городе».

«Так получилось, что дочки Андрея Петровича познакомились с двумя братьями, — вспоминал режиссер М. А. Масленников, — старшим Сашей и младшим — Сережей. Папа у них был директором „Дальморрыбпрома“ — большим начальником на Дальнем Востоке. Саша и Сережа учились как раз в 13-й английской спецшколе, оба прекрасно играли на гитаре и, помню, на хорошем английском пели битловские песни».

Свадьба Ани и Саши была омрачена неприятным происшествием: на обратном пути в город из санатория, куда поехали новобрачные, машина с их родными столкнулась с троллейбусом. «Отец моего мужа, — рассказывает Анна Андреевна, — был капитаном дальнего плавания, поэтому иногда немножко терял параметры — за рулем чего он находится: корабля или машины». Серьезнее других пострадала Надя, получившая сотрясение мозга. Пока она лежала в больнице, Аня уехала на практику на Колыму; обо всем этом Евгения Александровна подробно писала свекрови.

13 мая 1975 года:

«Чувствую, что если буду ждать хороших новостей для Вас, то еще 2 недели буду молчать. Лучше уж напишу немножко.

Надя пока лежит — сотрясение мозга, она немножко с разрешения врача выходит на балкон, сидит на солнышке по вечерам. Настроение у нее плохое, так как экзамены сдавать не будет (хотим освободить), хочу ее полечить в Москве и не пускать в этом году учиться. <…> Вчера я ее уговаривала и утешала, как могла, но слезы лились рекой.

Андрей в хорошей форме, много работает и решил не поддаваться „ударам судьбы“. Стараемся по субботам и воскресеньям гулять, скоро откроем сезон катаний на яхте, как только Надя сможет ездить в машине, переберемся жить в пансионат, там вроде дачи. Как только определимся с Надей, поймем, как ее лечить и где, — сразу напишу. Пока ей нужны только покой и свежий воздух. <…>

Все свадебные торжества забылись, началась суета и беготня по больницам, врачам и прочим делам. Аня живет у Гузенок, старается, ведет хозяйство. Василий Афанасьевич (тесть. — Прим. авт.) потихоньку поправляется и тоже хвалит Аню за заботу, строгость и деловитость. Курсовую она защитила на „отлично“. Саша начинает сдавать экзамены.

Живут они дружно, но уж очень хлопотно, конечно, ответственность за „тот“ дом, которая легла на Аню, — тяжела, но пусть привыкает. Правда, я стараюсь ей помогать, чем могу: ношу передачи в больницу Сереже, что-то покупаю, что-то готовлю…»

20 августа 1975 года:

«Уже теперь все ясно: Надя успешно сдала все экзамены: английский, историю, устную литературу — на 5, литературу письменную — на 4 (Надя поступила на исторический факультет ДВГУ. — Прим. авт.).

Она уже студентка, два дня веселилась без удержу, теперь решили ее полечить, будет ездить на процедуры в наш санаторий на 26 км на электричке. Это от пансионата 10 мин ходу + 10 электричка + 10 ходу = 30 минут. Но в пансионате нам без Андрея не живется — скучно, и мы пока в городе.

У нас тут стоит несусветная жара — днем около 30 °C. Я сегодня походила без шляпы 1,5 часа, и почти полдня болела голова. Теперь буду осторожнее.

За последнее время ничего интересного в моей жизни не было. Пожалуй, за исключением Андрюшиных почечных колик на пароходе по пути в Японию. Но и это не столь интересно, сколь печально. Вообще, я стала думать, что болеет он многовато, мог бы в свои 44 года и поменьше… и работа у него не отрегулирована — слишком много волнений, перелетов, нервотрепки…»

Андрею Петровичу было от чего расстраиваться. Крайком партии и «теневой кабинет» ДВНЦ никак не могли смириться с тем, что каждый год 500 тысяч рублей проходят мимо их носа. Как написал в своей книге Ю. Г. Симонов, «В 1976 году финансирование Комплексной восточной экспедиции сократилось практически в 10 раз, а мы рассчитывали, что нам его продлят, так как некоторые исследования, прежде всего стационарные, нужно было продолжить. Остались деньги на свертывание работ и написание отчета, который надо было защищать в достаточно сложной обстановке, сложившейся во Владивостоке» [252] .

252

Симонов Ю. Г. История географии в Московском университете: события и люди. Т. 2. Ч. II / Под ред. Т. Ю. Симоновой. М., ООО «АПР», 2017. С. 250.

Жернова партийно-местечковой машины крутились медленно, поэтому все происходило странно, несогласованно, по-иезуитски. Да и размолоть Андрея Петровича было непросто. По воспоминаниям Ю. Г. Пузаченко, «академик Александров любил Андрюшу, как родного сына». Главный «атомный академик» был известен своей публичной критикой советских порядков. 25 ноября 1975 года Анатолия Петровича Александрова на безальтернативной основе избрали президентом Академии наук СССР, в то время как «золотой» академик Н. И. Шило пытался догнать уходящий поезд «Дальстроя».

Б. И. Втюрин рассказывал: «С Шило был случай. Еще при Андрее Петровиче! Как-то раз он прилетел на заседание Президиума ДВНЦ. А во Владивостоке аэропорт-то в Артеме, расстояние приличное. И не хватило ему легковушки, черной „Волги“. Ему предложили доехать на микроавтобусе. Так он настолько разобиделся, что тут же взял обратный билет и удрал обратно в Магадан. Не поехал во Владивосток! Никто, конечно, не принял это всерьез, но для Шило это было характерно».

А тут и 250-летие Академии наук подоспело. «За успехи в развитии дальневосточной науки» приказом Президиума Верховного Совета СССР были награждены орденами и медалями многие сотрудники ДВНЦ. А Андрей Петрович Капица — даже редким орденом Октябрьской Революции, имевшим статус на ступень ниже ордена Ленина, но даже выше ордена Трудового Красного Знамени.