Ангел из пробирки
Шрифт:
Хуже пришлось самим женщинам. Их вызывали по одной и там на них сразу набрасывались пятеро, наперебой задавая разные вопросы. Вот тут Гели от души порадовалась, что они скинули балласт в виде светских дамочек. Те бы увязли уже на третьей минуте и непременно наговорили бы такого, что хватило бы той же Ариане на пожизненное заключение. А то бы и вовсе сорвали процедуру признания гражданства своими дурацкими заявлениями и требованиями.
Саму Гели пытали часов пять. Ставили вопросы и так, и эдак, налетали всей стаей и клевали по-одиночке, но она стойко стояла на своём и раз за разом повторяла подготовленный с помощью Линды рассказ. А на те вопросы, которые ей не нравились, она просто отказывалась отвечать, ссылаясь на свои
— Вы тут претендуете на усыновление сразу двоих… Посмотрим, посмотрим. Возможно, при таком вашем отношении, мы придём к выводу, что вам и одного доверить нельзя.
Гели на выпад не ответила, но, добравшись до своей каюты, упала на кровать и долго ревела. Умом она понимала, что вопрос усыновления будет решать не эта злыдня, но сердце сжималось от страха.
Ушлая Кельвин не торопилась вызывать Линду, понимая, что тут она где сядет, там и слезет, а наседала на остальных. Но даже молоденькая и потому наиболее уязвимая Гленда не поддавались ни на уговоры, ни на провокации и нужных Кельвин показаний не дали. А Ариана после первого же нелицеприятного вопроса потребовала предъявить полномочия и, когда увидела бумагу, которую ей под нос сунула монструозная дама, отказалась общаться без своего адвоката.
Самой последней мадам Кельвин с компанией посетила Линда Хермана и быстро поставила всех на место. Потребовала с ходу предъявить те же самые полномочия, но, в отличие от Арианы, внимательно их прочитала и заявила, что права комиссии не распространяются так далеко, как мадам Кельвин кажется. После чего зачитала бумагу вслух, поясняя каждый пункт. Выходило, что они вообще не имели права никого допрашивать, а должны были собрать все материалы, опечатать и препроводить вместе с людьми на Тариатан, следя, чтобы ничего не пропало. К тому же они не выполнили свою основную задачу. Вместо того, чтобы легализовать клонов и выдать им документы, они стали их допрашивать.
Мадам Кельвин попыталась рявкнуть на Линду, но натолкнулась на ледяную стену в её глазах и стухла. Больше ни клонов, ни женщин на допросы никто не вызывал. Зато технический персонал начал готовить станцию к эвакуации её жителей. Собирали и паковали оборудование, складывали в переносные сейфы носители информации, приводили в порядок опустевшие помещения… Всё собранное переправляли на крейсер, тот, который привёз сюда комиссию. В общем, делали то, что должны были делать с самого начала. За ними по очереди следили члены комиссии, самолично опечатывая каждый контейнер, который затем переправляли на прибывший вслед а крейсером транспортный корабль. Кроме того, всех жителей станции понемногу переселяли на крейсер. Не торопили, потому что условия там были значительно менее комфортные, но настойчиво советовали занять место раньше, чем будет объявлена официальная посадка.
Мадам Кельвин в этом не участвовала. Казалось, она вообще исчезла, но это была лишь иллюзия. После поражения, полученного от госпожи Херманы, стерва спешила взять реванш.
Отыгрывалась она на сотрудниках научного блока. Вместе с ещё одним членом комиссии она перебралась туда и тягала на допросы учёных, полагая, что они будут более податливы.
Гели узнала об этом совершенно случайно. Наткнулась у дверей детского блока на рыдающую в голос Натали, обняла её, успокоила и выспросила подробно. После того, как руки у молодой докторши перестали трястись, Гелена, продолжая обнимать её за плечи, отвела Смелянскую к Линде и велела повторить всё, что та только что ей рассказала. Госпожа Хермана нахмурилась.
— Боюсь, тут мы бессильны. Комиссия государственная, а все, здесь работающие, считай, государственные служащие. Так что Кельвин в своём праве. Хотя так давить на людей не полагается, но запретить ей это может только непосредственное
начальство. Я бы вмешалась, но для этого она должна допустить серьёзное нарушение.— Какое? — спросила Гели, прикидывая, как спровоцировать старую стерву.
— Не знаю, — честно призналась Линда и посоветовала Натали, — Ты на допросы больше не ходи. Отговаривайся, что занята с детьми, а больше ими некому заняться. Ты тут единственный педиатр. Если с малышами что-то случится, Кельвин не похвалят и она это знает.
Девушка, уже немного успокоившаяся, понятливо закивала. Она и сама бы больше не пошла к Кельвин ни за какие коврижки, но одно дело просто отказаться, а другое — привести уважительную причину.
Прошло ещё несколько дней. Практически всё добро со станции упаковали и перенесли на транспортный корабль. Со дня на день должны были объявить об окончании погрузки и пригласить на крейсер всех, кто пока оставался на станции. И тут случилось непредвиденное.
В кают-компанию, где сидели все женщины в окружении большей части клонов, ворвался Стив Маронго. Пожилой, благообразный мужчина выглядел просто возмутительно: седые волосы торчали клочками, как будто он их рвал, рубашка на груди разорвана, руки дрожат и глаза совершенно безумные.
Он ввалился и закричал:
— Она его убила! Она убила его!
После чего заметался, как пойманный в силок, и неизвестно, что бы он ещё выкинул, но кто-то ловко подставил ему подножку и аккуратно уронил на диван, где Стив и остался, тяжело дыша. После этого к нему приступила Гели.
— Стив, что стряслось? Кто такая она и кого она убила?
— Айру! — тут же ответил он на последний вопрос, — Эта стерва из комиссии убила Айру!
— Что значит убила, Стив? — не унималась Гелена, — Избила, стукнула, заперла в медикапе и отключила кислород?
Стоявшая у Гелены за спиной Линда довольно кивала головой. Ей ход мыслей подруги явно нравился, а вся ситуация устраивала как нельзя больше. Стив же от слов Гели вдруг пришёл в себя, встряхнулся и вполне членораздельно объяснил, что случилось.
На допросах все учёные показывали одно и то же: они не владели всей полнотой информации, занимаясь каждый строго ограниченной индивидуальной задачей. Даже научный руководитель программы Стив Маронго знал только научные аспекты проблемы, в остальном же все нити сходились к тому, кто программу создал: к МакКормаку.
Мадам вызвала к себе Айру МакКормака. Он долго отказывался, мотивируя это тем, что состояние здоровья не позволяет ему безопасно находиться вне медикапа. Как альтернативу предлагал посетить его и пообщаться, пока он будет под наблюдением врача. Но мадам Кельвин это не устраивало, она боялась, что не справится со старым шпионом, и где-то была права. Наконец она вынудила его покинуть медикап и явиться в ту комнату, где она заседала.
Айра пришёл в сопровождении Фердинанда, который вёл его под белы руки, следя за каждым шагом. Но злобная дамочка выгнала юношу, запретив ему присутствовать при допросе. Волновавшийся за состояние Айры Ферди поймал в коридоре Стива и потащил его за собой, умоляя помочь: вырвать больного человека из когтей злобной фурии.
Они опоздали. Когда Ферди дотащил-таки Стива до заветной двери, она была открыта настежь, Айра лежал на полу, а помощник Кельвин пытался делать ему искусственное дыхание. Его начальница, прижавшись спиной к дверному косяку с ужасом на это смотрела, но не предпринимала ровно ничего, чтобы спасти человека. Не звала на помощь, не пыталась бежать, чтобы прикатить медикап. Она тупо пялилась на то, как её подчинённый совершал бесполезные действия, и молчала.
Фердинанд упал на пол рядом с Айрой и попытался нащупать пульс. Бесполезно. Сердце старого шпиона остановилось. Маронго же живо прикатил медикап, благо в соседнем блоке их было предостаточно, но все реанимационные действия успеха не имели, да и не могли. Изношенный организм отказал раз и навсегда.