Ангел

– Родной я ей, родной...

Возится с журналами, копается. Явно уперлась и мстит мне за свою личную жизнь. Напряжение нарастает, вот возьмет и откажет, что потом делать? Так и случилось, она сурово взглянула на меня:

– С разными фамилиями не могу. Распоряжение имеется.

– Пожалуйста! Ребенок один, как в клетке, целую неделю, - я лихорадочно ищу аргументы, делаю отчаянную попытку переубедить ее, но вижу, что не пробиться, сквозь стеклянные глаза, за толстыми линзами очков. Это не тетка, а фашистский дзот со спаренными пулеметами на четыре стороны света, отобьет любую атаку. И ждать понедельника?

– Не положено.

– Бабушка умирает в онкологическом. Ребенок не успеет попрощаться.

– Знать ничего не знаю. Пусть родственники приходят.

Ну, тварь, бессердечная. У меня последний аргумент. Визитка Николая Гавриловича. Твою ж мать! Телефон дома забыл, как назло!

– Дайте телефон, - блефую и достаю визитку главврача, - сейчас будем звонить Николаю Гавриловичу.

– Знаешь, сынок, - разозлилась тетка, потому как я ее уже достал, - ты меня, начальством не пугай, пуганные мы уже. Лучше уходи, подобру-поздорову. Ребенка отдам, тем кому положено. И никто тебе не отдаст, и начальство не отдаст.

Мне ничего не осталось, как оставить попытки пробить эту броню.

Понуро вышел из больницы. Сел на лавочку поблизости. Сегодня не прорваться к Свете не то, чтобы забрать - повидаться не дадут. Завтра, думаю будет тоже. А в понедельник, дай бог главврач, не решит проверить мои документы. И что тогда? Кто заберет Свету? Никто! Некому!

Надо срочно заняться удочерением, чтоб проблем больше не было. Хорошо, это будущее, а сейчас что делать? Думай, думай.

Пойти домой, взять телефон, позвонить главврачу. А тетка ему напомнит, про положение, отдавать только родственникам, против закона не пойдет, каким бы хорошим не был. Практикантки, они помогут! Ага, а их потом вышвырнут с работы. Нет. Не согласятся, даже за еще одну бурную ночь.

Сделать документы. Ты что? Подделывать паспорт? В тюрьму захотел? С Мариной пронесло, а здесь не прокатит. Это тебе не безобидное удостоверение состряпать....

Куда не ткнись - глухарь. Бесцельно сканирую взглядом больницу.... Ну хоть есть какой выход? Нет? О! Хоть повидаюсь с ней, а там, вместе что-нибудь придумаем.

Поднялся с лавочки в решимости. Четвертый изолятор на первом этаже, это где-то с торца корпуса, насколько представляю себе планировку здания. Пространственное воображение у меня ого-го! Даром что ли, Мастер?

Может быть получится, и я ее выкраду? Тоже не фонтан идея, но все же. Как статья в уголовном кодексе называется? Киднепинг, похищение детей. Хе-хе. Русская версия кавказского похищения невесты, то бишь, дочери.

Не помню, были решетки на окнах или нет, но проверим. Если есть, передам одежду Свете и попрошу, чтобы выходила в коридор, а потом, бегом мимо этой вредной тётки. Так! Уже теплее. Погоня не страшна, мы на трамвай заскочим, пусть догонит! Будет весело.

Быстро нашел нужное окно... решетки есть, но хлипкие, на двух ржавых гвоздях болтаются. Видимо я не первый здесь с такой идеей. И этот факт меня приободрил. Только бы еще и окна открывались, тогда, всё будет в ажуре!

– Света!
– зову в полголоса и кидаю камешек в окно.
– Света!

И она выглянула с радостным удивлением. Показываю жестом, открывай окно, а сам навалился на решетку и с усилием, сорвал ее. Грохот, конечно, с лязгом, но место глухое, в глубине двора больницы, никто и не услышит если специально не прислушивался.

Она пытается открыть окно... Зашпаклевано еще с зимы, не открывается. Черт! Черт! Черт! Форточку попробуй, показываю. Открывается форточка!

– Собирайся!

– воровским шепотом говорю ей и бросаю в форточку пакет с одеждой.

– Мы убежим с больницы?
– восхищенно всплеснула она руками, а у самой в возбуждении вспыхнули глаза. Идея ей безумно понравилась.

– Ага!

Авантюристы. Заговорщики. Шайка-лейка. Банда. Что папаша, что дочь.

– Я хочу в шелковом платье!
– начала было она, но я замотал головой.

– Нет! Лучше в джинсах. Это же побег, а не бал!

Кивнула в согласии и на несколько минут исчезла из окна. Переодевается. Жду. С опаской оглядываюсь по сторонам. Вот еще не хватало, чтобы сторож сюда нагрянул или хуже того, стальная тётка. Пока все тихо и спокойно. Света появляется у окна, влезает на подоконник, просовывает в форточку пакет со своими вещами. Уже переоделась и собралась. Молодчина, быстро так. Понимаю, надоело в тюрьме-больнице. Лезет сама в форточку. Как хорошо, что она такая маленькая! Ребенком быть иногда выгодно. А что? Не переквалифицироваться ли нам в форточных воров? Неплохо бы зарабатывали...

– Давай сюда руки, иди ко мне!

Она сползает вниз через форточку, цепко обнимает мою шею руками. Оп! И на свободе. Обхватила ногами за талию, прижалась крепко, как маленькая обезьянка. Счастливая! Просто - настоящий момент романтики, искренний, пронзительный для влюбленных. Но некогда, не место и не время, пока нас тут не схватили.

– Уходим!
– заговорщицки шепчу ей, на ухо. Пытаюсь оторвать от себя, она отрицательно машет головой и еще крепче сжимает объятия.

– А я знаю, как собачки целуются, - тоже шепчет мне на ухо.

– Как?

– А вот так, - и лизнула языком в мочку.

Острым импульсом прокатилась теплая волна от мозжечка по всему позвоночнику, и короткой болью отозвалась в паху. Я еле устоял на ногах, потому что они вдруг стали ватными, еще чуть-чуть и совсем отнимутся. Не удержался от соблазна и лизнул ей в щеку ответным, собачьим поцелуем.

– Щекотно, - Света вздрогнула и тихонько засмеялась.
– Еще.

– Хватит... Нам нужно убегать...

– А то, пираты поймают?

– Да. Пираты с пистолетами.

– И с саблями!
– она ослабила свои объятия, сползла с меня, взяла за руку, - тогда, побежали?

Я ее повел, что называется, огородами, то есть в обход, через маленький больничный парк, где в заборе масса лазеек, чтобы улизнуть незаметно. Не поведу же через парадный выход? Тем более, там висит огромный, злополучный плакат с рекламой. Сели, на первый подошедший трамвай.

– Мы едем домой?

– Нет. К бабушке... в больницу. Она заболела...

Внимательно смотрю на нее. Она знает! Чувствовала. Хоть никто ей и не говорил об этом. Трамвай звенит металлом на повороте и открывается прекрасный вид на рекламный щит мебельной фабрики. У меня все похолодело внутри. Затаиваю дыхание. Еще секунда и она увидит.

– Это я?
– спрашивает шепотом с удивлением, глядя на плакат.

– Да...

– Ты это сделал для меня?

– Да...

Она молчит, а я ни жив не мертв... Затаился.

– Спасибо...
– шепчет и прижимается ко мне теснее. берет за руку... робко пальчиками просачивается между моих пальцев в замок.

– Я правда, такая красивая?

– Красивеей тебя, нет ни одной девочки в мире...

Я не понимаю женщин! Чем больше узнаю, тем больше не понимаю! Да я бы на ее месте, так врезал бы себе, чтоб аж щека треснула.