Ангел

И разбросанные по тексту пункты если собрать все в одно предложение гласят, что я, за фунт орехов, продаю свою беличью душу и залезаю в известное колесо, крутить его бесплатно с самого рождения до смерти. Ну, с рождения, по сих пор, я уже накрутил колесо, и они тоже имеют на это право и не просто, а все безграничные права, и что я буду жестоко наказан, если продам налево нарисованный мной в детстве, хоть воздушный шарик с каракулями "миру мир". Нет, чтобы написать, просто: "Серёга, ты нам должен" Я бы сразу понял, а тут наметали пунктов, что колпачковые шулеры. Короче, как совет, не подписывайте мутные договоры. Как начинаете подыхать от скуки читая, знайте - это ловушка.

Но и это еще не всё. Главное -трехсторонняя подпись, Рабовладелец, Раб и юрист компании - Марина. А юрист, это все равно, что тётя Фемида, каратель, со своим тесаком и высокоточными весами для картошки. Подпишешь такой договор - разделают и взвесят от имени закона.

Спасибо тому, неизвестному, доброжелателю, что предостерег от рабства со смертным приговором за возможную попытку побега. Если вдруг найду его, дам всё, что попросит. Клянусь! А Марину - пристрелить, чтоб козни не строила! Это всё её идеи, как ни крути, шеф сам бы не допёр полезть в авантюру.

Опять "динькнул" сотовый, принимая сообщение от Светы: "Ты обиделся?". С чего бы я обиделся? А! Я не ответил на ее первое сообщение! Да я его, даже не читал: "Вчера, мне очень понравилось. Сегодня, повторим!" Солнышко. И как мне, теперь быть? Думал, пар с неё выпущу и успокоится, а нет, только еще больше накосячил. Бес попутал. Ну и где, того чертяку найти, чтобы оторвать его от гаечного ключа и тогда станет, всё хорошо и понятно? Но ведь и так всё хорошо? "Сознайся, тебе ведь, тоже понравилось?" Да! Понравилось. Но ведь и я - не железный. Сколько смогу вынести перманентное перевозбуждение, всухую? Прятаться, потом, в ванную и дрочить? Мне же тоже пар надо выпускать!

"Я тебя люблю!" - написал ответ.

В общем, так, удочерю Свету, а потом, будем подумать, как плавно переводить отношения согласно пометок в реестрах ЗАГСа.

К нотариусу еще рано, только после обеда, а утро только в разгаре. Может слинять и тайно к Звягину податься? Поблагодарить его за супер-рекламу моей персоны и за одно, показать панораму "Лестница в небеса", а еще, за одно, обговорить намечающуюся выставку. Да, много вопросов надо решить. Возможно, даже принять предложение, на работу к нему податься, после этого злополучного контракта " с очень выгодными условиями", не могу и не имеет смысла оставаться здесь. Как работать с человеком, к которому потерял доверие?

Проходя мимо Зины подарил ей взгляд благодарности.

– Сергей Дмитриевич!
– Окликнула меня она.

Порывается что-то сказать, но не может решиться, мечет руками, не знает куда их деть, и до меня начинает доходить, что мой неизвестный доброжелатель - Зина. А больше и некому, ей проще всего оказаться в курсе готовящейся облавы. Наконец, не нашлась, что сказать, просто махнула рукой в сторону бухгалтерии и проговорила со вздохом облегчения, что не решилась:

– Получите премию, Вам положено, за рекламу дивана "Аллигатор"

– Спасибо Зина, - неожиданно подался к ней и чмокнул в щечку.

– За что?
– Зина, вся такая, удивленная, вспыхнула румянцем, захлопала жирно крашенными ресницами.

– Ты знаешь, за что.

Зина, Зина, все что могу, уж извини. В бухгалтерию зашел сразу, деньги мне сейчас пригодятся, когда откажусь ратифицировать договор, босс взорвется, как старая канализационная труба, столько говна выльется. Тут и предполагать не надо. С работы попрет, деньги замылит, так что, лучше вырывать заранее. Двадцать пять тысяч - мелочь, а приятно. А теперь. Вперед! На другую сторону реки. К Звягину. Здесь все прогнило и воняет.

У двери приемной директора фабрики столкнулся с Мариной, лицом к лицу, выходящей от него. Она, было дернулась от неожиданности, но быстро совладала с собой, сделала лицо вроде не удивилась и давно меня искала:

– О, Лёгок на помине, - воскликнула, сделала приказывающий жест указательным пальцем на двери директора, - ну-ка пойдем со мной.

Будто я сам туда не собирался, только мне, туда нужно без её компании и сопровождения. Но я не успел даже возразить, как она меня подтолкнула в спину, буквально запихивая в кабинет директора, вошла сама, небрежно сказав секретарше:

– Он, со мной, - и тут же с порога радостно директору, - Анатолий Афанасьевич! Он приехал. Мы работаем, оперативно!

Анатолий Афанасьевич понимающе кивнул, цепким, оценивающим взглядом посмотрел на меня, на Марину, сказал:

– Спасибо Марина Анатольевна, а теперь оставьте нас наедине с автором.

Лицо Марины перекосилось от огорчения и досады, будто ее, плохую студентку отчитал декан факультета и потом в ярости выгнал из кабинета, типа: "Вон! Чтоб глаза мои тебя больше не видели". Резко развернулась и ушла, хлопнув дверью. Анатолий Афанасьевич приглашающим жестом показал мне на кресло. С усмешкой сказал:

– Так-то, лучше будет, а то, тут пыталась мне продать Вашу картину за миллион. Эта картина не стоит столько!

– Почему не стоит?
– меня немного царапнуло обидой.

– Она стоит гораздо больше, и это не реклама, это арт! Высокохудожественный, причем. Вот что я хотел Вам предложить, Сергей Дмитриевич не работу, в том смысле, как предлагал ранее, а сотрудничество, партнерство. Пятьдесят на пятьдесят. Вы творите, я продаю. Делаем, то, что каждый может в меру своих талантов. Как Вам такая форма джентльменского соглашения?

И смотрит на меня испытывающим взглядом. Да я уже был согласен, пока шел сюда! И даже на более скромных условиях.

– Я согласен.

– В таком случае, "Королева" не проходит как проект рекламы, слишком хороша для этого.

– Я имел неосторожность подарить её Марине.

– Она и получит свой миллион, как и хотела, - он достал чековую книжку и выписал чек на миллион, не вписывая в него имя получателя, - захочешь, оставишь себе или передашь ей.

– Хорошо. Но у меня есть нечто совсем необычное, то, что не покажешь на бумаге, это нужно смотреть на компьютере, - я протянул ему флешку с панорамой и сопровождающей программой, чтобы можно было менять угол зрения, - посмотрите на досуге.

Не стоит отнимать у него время, на то, чтобы потешить свое самолюбие и лично пронаблюдать за реакцией. А картину нельзя рассматривать в обществе, это настолько интимный процесс, что только наедине с собой и когда мозг совершенно свободен, чтобы воспринять и оценить.

Мы еще обговорили намечающуюся выставку. Оказывается, он хочет сделать гигантскую распродажу моих картин. Я- то ничего в этом не понимаю, но звучит примерно так. Выставляются оригиналы на всеобщее обозрение, но продаются копии, репродукции за очень серьезные деньги, не просто так, как раки, ведро за пятак. Ну, ему видней. На этой позитивной ноте и расстались.