Ангелофилия

Лингам, как символический отрезок священной трубы, напряжен и как бы соединяет двух мужей – Минина и Горького, а третий муж – перевоплощенный Икар, асс и Герой Советского Союза, Васильевский парень Валерий П. Чкалов и его не запечатленный в металле, но подрузмеваемый предшественник Нестеров, три пишем один в уме. А Палыч показывает характерный жест, как бы говоря: «А нате-ка вам за то, что я здесь на отшибе! Зато возле меня свадьбы, праздники, салюты и речная заволжская ширь, а летней ночью бывает и что интересней: и байкеры шумят, и девчонки визжат.»

Вот вам, бродяги! Зато у меня лестница именная, которую пленные строили, и еще передо мной стрелка, борский мост, тайга, заречье, на месте которого скоро какой-то супертаун построят. Восход и закат, а в зените так обжечься можно. Связь времен. Можно если захотеть еще прочертить с десяток силовых линий города, например незримую энергетическую линию от площади Свободы через Оку к Ленину, вот тогда вырисовывается что-то интересное и чем-то похожее на исключительно Лыжногородский вариант дерева Сефирот. Сефи, что? Цифры, воплощенные в буквах. Правда, кособокенькое деревце получилось – и не мудрено если подгонять приходится. Но вполне, если опереться на старинный из серого резного камня Центробанк и Кремль с его Коромысловой башней, то.

Девушку-красавицу замуровали, чтобы башня крепче стояла. Вот тебе и православие! Когда надо и глаза закроют, и отвернуться ради общего дела.

Деловые, блин! Представь, идешь по воду, небесами любуешься, думаешь, как тесто месить, а тут хвать под руки и тащат, и поймешь, что не шутят, только с последним камнем, который закроет солнечный свет, а плакать и молить уж поздно. И причитаешь, что уж лучше убили б сначала, ироды, а дальше, что хотите. Так нет, по поверью надо живьем замуровать. Вот они где – демоны! На экскурсиях так об этом со смаком, как похвальбу, рассказывают с придыханием.

Вот так, мол, судьба такая: шла по утру за водой с коромыслом, так взяли под белые рученьки и замуровали, чтобы башня неприступная и крепкая стала. А мы школьники млеем от страха, представляя там за кирпичами скелет!

И есть в этом явный перебор и пример человеческого брака и изуверской трусости. Человеческая жизнь тогда еще меньше стоила. Никто не вступился, история умалчивает! Все согласились. Не их же муровали, и никому дела нет, что она еще не скоро в темноте задохнется. Помучается ради общего дела дева красная, а они снаружи еще и послушают, ухо приложат и пожалеют, будут по цепочке передавать, что еще покрикиват да постаныват, а уж позже затихла родимая, отмучилась.

Так надо! Тебя отдали на заклание! Гордись! «Спасибо за доверие» скажи – не каждому такая честь выпадет. А может быть, выдумки! Уж лучше б так, но скорее правда. И репрессии тридцатых кажись на том же, держались. На жертвоприношении!

А раз пленный литвак ногайского хана из пушки шмальнул. И все. Ногайцы разбежались. Что за люди? Побежали домой в степи хоронить, а наши-то возомнили. Ух ты, форпост! Орда разбежалась! Это где же видано – ногайцы испугались! Самим не верится, что одним выстрелом – и никакой дани, никакой резни. Московский князь им судья.

В здание Центробанка раньше экскурсии водили. Сейчас снаружи туристы каменную резьбу на фотики щелкают. На Свердловке много чего есть: и оригинальных кафе, и ресторанов, пивных, пиццерий, итальяно веро, мон пари, пекинская кухня, вернисаж художников, и театр кукол, и неформальный «Орленок» и « Рекорд» в подбрюшье. И вот что характерно, кандидат в президенты только в кафе «Библиотека» и зашел, книжки за чаем полистал. И губернатор привел как то ненароком. А через день кандидат и выборы выиграл! Президентом стал! Респект и уважуха.

Центр! По-другому не положено. Архитектура не броская, но удовлетворяет кой- каким запросам. Свой Гауди у нас вряд ли вызреет – не приживется он в эдакой гонке и холодрыге, но, чем черт не шутит. Архитектурная школа реалистично приземленная. Поклонники соцреализма пока еще у власти. У них и деньги! К тому же у нас все больше протеже строят! Ну-ну, признайтесь! По знакомству! Кто с кем учился, женился, любился, напился, талан вроде как и не причем.

Так пилить сподручнее, а архитектура у всех одинаковая. Застывшая музыка! Но только не у нас! Все ради быстрых денег! Объемов! Тысяч квадратных метров торговых площадей в центре города! Про потомков некогда думать. Да что там лирика, когда речь о быстрых деньгах! Бабки пилят, моют и отмывают. Есть целый набор терминов – всех не упомнишь. Все одинаковое, жуликовато-обольстительное и страшно привлекательное, что не устоять никак.

Может, то, что до революции строили, и являлось нечто, хотя бы тот же модерн, Бугровские и другие особняки, но сейчас строят много и некрасиво, сами себя корпоративно нахваливают и по очереди премии раздают, почти как в литературе. Великая русская незаметно превратилась в какую-то другую – сами определите какую. Правды в ней мало! Однобокая! Косо-криво- корпоративная, так кажется.

А перемен много. Поэтому иду, и медитирую на добро.

Вот колонны Дворца культуры им. Свердлова неплохо вписываются, почти как радиаторные батареи, обогревающие улицу. До «Свердлова» было дворянское собрание, а сейчас имущество облсовпрофа, проданное инвестору.

Во как! А там столько кружков и различного творчества заседало. Вот тебе и профсоюз! Хотя обещали сохранить профиль.

Все как-то приземленно, утилитарно, доходчиво и доходно. И что выдумывать! Из магазинов предпочитаю спортивные, стоящие в ряд и напротив друг друга. Конкуренция в них отсутствует, оттого что у всех, один хозяин. Клиентов обхаживают, согласно тренингам. Продавцы стараются уговорить и всучить не то, что ты хочешь, а главное можешь, себе позволить, а что подороже и похуже продается.

Года три-четыре назад, еще не зная о таких фокусах и попав под их обаяние, я купил одну вещь и дома обнаружил, что кони – это мыши, а карета – тыква. А жизнь не сказка! Или все же, есть в ней что то сказочное.

11

Манекен

В морозы торговые точки пустуют, улицы безлюдны. Если сравнить до холодов, только киргизы нечеловеческими усилиями, чернея обмороженными щеками, торгуют китайскими тапочками и ботинками «прощай молодость». Их мотивация крепче мороза. Им нужно выжить в чужой холодной стране.

Под колбасный ларек забежала крыса. Сразу расхотелось покупать колбасу, хотя раньше сотни раз делал, но из любопытства все же открыл дверь и уперся в спины. Кибитка полна стариками, испускающими холодный пар. Привычку стояния в очередях у них не изжить. Как буд то без очередей им не жизнь, а так. Здесь они чувствуют себя не такими одинокими.

Здесь им лучше, чем в пропахших лекарствами и старостью квартирах. И не так страшно. Можно поговорить. В двухстах метрах стоит огромный, блистающий чистотой супермаркет, а они сюда из-за 10 рублей экономии, а это, надо заметить, целый батон хлеба. Но только ли из-за этого? К продуктам временно охладел – из-за новогодней вакханалии.