Ангелы не умирают

– Куда ему пойти? Он же почти никого в Эллиндже не знает!

А ещё через час они вместе сидели на кровати, зажимая каждая в кулачке по платочку, обе – с сухими красными глазами и плотно поджатыми губами.

Стоило сорваться одной – сорвутся обе. И тогда станет понятно, что всё кончено, надежды нет. Что действительно не миновать этих пугающих пустотой и бесцельностью звонков в морг.

Потом начнут тянуться дни, и ты уже не будешь знать, на что надеешься, идя на очередное опознание: что узнаешь того, кто перед тобой? Или – нет?

– Позвони ему ещё раз, – потребовала Ирис.

– Я же недавно звонила?

– Звони!

Катрин послушно нажала кнопку вызова.

Девушки вместе выслушали серию гудков, уходящих в никуда.

И снова застыли.

– Что теперь? – спросила Катрин деревянным голосом.

– Звони в полицию.

– Может, ещё подождём?

– Чего ждать?

Содрогаясь от мысли, что приходится это делать, а значит, ситуация принимает наихудший вариант развития из возможных, Катрин поплелась за справочником.

И в этот самый момент телефон ожил.

Сёстры разом кинулись к кровати, на которой голубым сиянием подсвечивалось имя Альберта.

– Что?! – от нетерпения шёпот Ирис звучал почти зло. – Что там?

– Сообщение, – от облегчения у Катрин даже слёзы на глаза навернулись, хотя до этого она не проронила ни слезинки.

– От кого?

– От Альберта.

Стоило нажать заветную кнопку, высветились скупые слова и время отправления:

«Всё нормально. Еду домой».

– Слава Богу!

Ватные ноги плохо держали и Катрин села на кровать.

Ирис же стояла, сверкая глазами, как Немезида, уперев руки в боки:

– Всё нормально у него? Да я его убью! Придушу собственными руками!

Катрин ничего не имела против. Возможно даже окажет посильную помощь.

После нескольких часов прессинга у Катрин даже сердиться не получилась.

И облегчение по-настоящему почувствовать также не удавалось. Дурные предчувствия никуда не делись. От того, что страхи не были теперь конкретными, лучше нисколько не стало.

– Спасибо, Ирис, что была рядом. И прости, пожалуйста, что разбудила.

– Не парься, – хмыкнула та в ответ, пожимая плечами. – Будут какие проблемы – заходи, не глядя на часы. Обещаю в случае, если возникнут такие же, тоже два раза не думать. Посидеть, поволноваться вместе полночи очень весело.

 – Мне жаль, что тебя побеспокоила.

Ирис закатила глаза:

– А мне нет. Беспокой, если по делу. Но раз выяснилось, что твой красавчик просто гуляет, я пошла спать. Дальше переживай одна. А ещё лучше – бери пример с меня. Утро вечера мудренее, известная мудрость.

– Спокойной ночи, – пожелала Катрин.

Хотя от ночи там осталось-то почти нет ничего. Стрелки часов показывали скорее на раннее утро – почти половина четвёртого.

Не потолке высветился тёмный квадрат окна на вспыхнувшем молнией серебристом свету. Гул мотора так же свидетельствовал о том, что подъехала машина.

Распахнув штору, Катрин выглянула на улицу.

Интуиция не обманула. Приехал Альберт.

Придерживая рукой ночную гардину, Катрин с замиранием сердца глядела вниз.

Вполне будничным движением нажав на кнопку блокировки дверей и включений сигнализации Альберт небрежным жестом опустил ключи в карман.

Светлые волосы под ярким светом фонаря нимбом светились вокруг лица.

Он казался ненастоящим, как ненастоящими выглядят порой знаменитые актеры. Пока горят софиты всё слишком гламурно и приглажено. Не бывает в реальной жизни такого. Не бывает.

Словно почувствовав на себя взгляд (а может быть и действительно ощутив его), молодой человек повернувшись, поднял голову.

Катрин была уверена, что он смотрит на неё.

Отчего-то она воровато отступила, будто застигнутая за чем-то нехорошим. Штора упала, закрывая её от мрака, заглядывающего со стороны улицы.

Сердце учащённо билось.

Катрин прошлась по комнате. Поглядела на себя в зеркало. С бледного, как простыня, лица, потерянно глядели серые глаза.

Она ждала стука в дверь, не зная, чему сильнее огорчится – если Альберт постучит в дверь или если всё-таки нет.

Он постучал.

Рывком распахнув дверь, Катрин оказалась один на один со своими страхами и надеждами.

Альберта тоже румяным не назвал бы никто. Лицо его было сосредоточенным, можно даже сказать, замкнутым. Взгляд – серьёзным.

– Я видел, что ты не спишь. Пустишь меня?

Катрин посторонилась и Альберт прошёл в комнату, распространяя вокруг себя холодную свежесть зимней ночи, запах дорогого табака и едва уловимый шлейф парфюма.

Он обернулся, но прежде, чем успел хоть что-то сказать, Катрин набросилась на него с волнующим её вопросом:

– Где ты был?

Голос её был переполнен не гневом. В нём звучали боль и обида.

Катрин не рассчитывала на правдивый ответ. Просто вопрос не давал ей покоя последние несколько часов, фраза вертелась на языке, и вырвалась почти против воли.

Альберт на мгновение опустил ресницы, а потом поднял взгляд.

И спокойно глядя ей в глаза, уронил:

– В Кристалл-холле.

– В Хрустальном доме? – удивилась Катрин. – Но зачем?.. Зачем ты туда поехал? И что там делал? Почему не отвечал на мои звонки? Я волновалась за тебя… я…

Он отвернулся и Катрин стихла.

Стало слышно, как равномерно тикают часы на полке и задувает ветер.

– Я оставил телефон в машине, когда вошёл в дом.

Голос Альберта звучал словно опавшая листва, потревоженная ветром – тихо и безжизненно.

Катрин села на диван, обхватив себя руками.

Бессонная ночь и долгий плачь давали о себе знать. Её слегка знобило. И в глазах стояла резь, будто песок попал.

Он подошёл и, присев на корточки, сжал заледеневшие пальчики девушки теплыми ладонями, пытаясь их согреть.