Ангелы не умирают

– Мне за это извиниться? – саркастично приподнялись словно нарисованные брови Энджела.

 – А смысл? – передёрнула плечами Ирис. – Если тут кому-то и следует извиниться, так это мне. Если хочешь, я так и сделаю. Мне следовало сразу дать знать о моём присутствии. Но, откровенно говоря, я рада что этого не сделала.

– Вот как? Это почему же?

– Потому что вам нужно было выговориться. А мне полезно всё это услышать.

– Если для тебя всё это так приятно и полезно, что же у тебя вид такой, будто плакать собралась?

– Я не собираюсь плакать! – возразила Ирис с куда больше горячностью, чем ей бы хотелось.

 – Может быть и не собираешься. Но тебе как будто хочется?

– Тебе это кажется забавным?

Энджел покачала головой:

– Почему все думают, что я такой уж весельчак? Вроде не такой уж у меня жизнерадостный вид? Нет, меня нисколько не забавляют твои слёзы. И ситуация в целом смешной не кажется. У закона Подлости весьма странная специфика. Почему из всех школы именно ты, Фиалка, оказалась свидетелем нашем… хм, миленькой беседы?

– А тебе не всё равно? – упрямо вздёрнув подбородок, спросила Ирис.

Подхватив его пальцами и заставив замереть, Энджел посмотрел Ирис в глаза долгим, словно вытягивающим душу, взглядом:

– Как ни странно, нет.

4. Ирис. Поцелуй или бездна?

Ирис отступила на шаг, отшатываясь от протянутой к ней руки.

Она изо всех сил пыталась овладеть собой, но эмоции, словно волны, переливались через край, угрожая захлестнуть.

Попытки овладеть собой были тщетны.

Щеки горели, а в глаза попал даже не песок – стёкла.

Ирис чувствовала себя не просто обманутой. Она представлялась себе наивной сельской простушкой, дурочкой, над которой всяк норовит подсмеяться, ткнув пальцем.

При мысли об этом ощущение обиды усиливалось. От невозможности выплеснуть её наружу злость только подогревалась.

– Я, пожалуй, пойду на урок.

Энджел поднял руку, уперев её в стену перед Ирис, загораживая дорогу.

– Нет, пожалуй, не пойдёшь.

Ирис зло сузила глаза:

– Станешь меня силой в раздевалке держать?

– Вообще-то такой вариант меня нисколько бы не смутил. Возникни такое желание – удержал бы. Но мне кажется до этого не дойдёт.

– А до чего дойдёт? – вскинула подбородок Ирис.

Так уж получалось, что с каждым разом он поднимался всё выше и задирался всё воинственнее.

– А до чего бы тебе хотелось?

Он ещё издевается! Бессовестный наглец.

– Всё, чего бы мне на самом деле хотелось, это прийти на занятия вовремя. Развидеть и расслышать все то, что увиделось и услышалось. Я не любитель копаться в чужом грязном белье.

– Странно слышать. Большинству же нравится.

– Нравится? – скрестила руки на груди Ирис. – Что тут может нравиться? Одно большое разочарование.

– Ты меня в чём-то упрекаешь?

– Да.

– Интересно, в чём?

– В том, что ты стоишь у меня на пути и мешаешь пройти.

Энджел улыбнулся:

– Верно. Именно это я сейчас и делаю.

– Совершенно, кстати, не понятно, для чего. В свете подслушанного разговора это нелепо.

– Не улавливаю логики.

– Если я правильно поняла, ты предпочитаешь мальчиков. В каком месте я похожа на мальчика? – сердито спросила Ирис.

Энджел нарочито медленно скрестил руки на груди, как бы зеркально отражая позу собеседницы.

– Я универсален.

– Что? – не поняла Ирис.

– Ну, если проще – всеяден. Иногда мне нравятся девочки, иногда мальчики. Одно другому не мешает. В жизни бывает много различных комбинаций.

– Я поняла ход и направление твоих мыслей. А теперь постараюсь очень коротко донести до тебя свои.

Я запала на тебя с первого взгляда, потому что ты красивый парень. Из тех, о ком иногда говорят – сложный. Но я, по наивности душевной, посчитала, что твоя сложность проявляется немного иначе.

Ирис подняла глаза и встретилась взглядом с чёрными глазами Энджела полных странного, пугающего, безумного блеска.

– Я весь внимание, – одобрил он её, словно подталкивая и дальше изливать душу.

– А я не планирую долго его занимать. Ты для меня слишком сложен, Энджел. По простоте душевной я всегда тяготела к простым арифметическим решениям. Все сложные комбинации по типу «2+1» меня не занимают.

– Я не совсем понимаю. Ты рассчитывала на что? На свадьбу и белый кадиллак?

– Ну что ты? Какая там свадьба? Какой кадиллак? Какая там любовь-морковь-цветочки? Предел моих мечтаний, чтобы меня зажали где-нибудь в раздевалке и по быстренькому, между делом, дефлорировали! Можно даже в антисанитарных условиях, – вспылила Ирис.

Где-то сверху пробилась сквозь толщину бетона трель звонка.

– Вот чёрт! Пошли отсюда, – довольно грубо схватил Энджел за руку Ирис.

Девушка упёрлась, как норовистая лошадка.

– Куда это ещё?

– Куда подальше, – огрызнулся он. – Сейчас тут половина школы будет.

– И что? Мне они не мешают.

– Зато мне мешают. Не спорь со мной, меня это бесит! Бери одежду и пойдём.

– Да никуда я с тобой не пойду! – искренне возмутилась Ирис.

– В последний раз прошу по-хорошему…

– Нет!

Ирис собралась вопить, звать на помощь, брыкаться. Пусть только попробует приневолить её к чему-либо!

Он придвинулся ближе, цепко схватив на руки.

Почувствовав боль в руках, Ирис хотела возмутиться, но, наткнувшись на твердый взгляд, вдруг передумала бунтовать.

В голове словно туман поднимался. Из ваты. И мысли в этой вате гасли, словно огни.

Ирис осознавала, кто и где она, но словно бы спросонок.

– Бери одежду, обувайся и пошли к выходу.

Ирис не хотела идти. Она чувствовала смутное недовольство, почти страх, но туман был сильнее. И как только она сделала нечто вроде попытки сопротивляться сказанному, он обступал будто бы плотнее, а собственных мыслей оставалось всё меньше.

Переобуваясь, снимая с вешалки меховую безрукавку, она не переставала чувствовать на себе взгляд белокурого юноши с чёрными глазами.