Ангелы не умирают

Было такое впечатление, будто он весь светился. Черты лица едва заметно заострились и словно сделались чётче. Глаза сияли. На щеках выступил лихорадочный румянец.

– Доброго утра, – подняв глаза, кивнул он девушкам. – Присаживайтесь.

– Я не буду завтракать. Уже опаздываю, – буркнула Катрин.

Но, стоило ей сделать пару шагов в направлении выхода, пальцы Альберта крепко сжались на тонком запястье кузины Ирис.

Голос его был, но звучал очень твёрдо. Ирис даже на мгновение послышалась в нём – нет, не угроза. Скорее, предупреждение.

– Сядь, Кэтти. Нельзя утром выходить на улице, не выпив чашку ароматного чая. Или, лучше того, кофе.

– Я же сказала, что опаздываю.

– Значит опоздаешь. Садись. А ты, Ирис? Тебе тоже требуется особое приглашение?

Ирис фыркнула, скорее недоумевающе и раздосадовано, чем зло.

– Раньше ты хотя бы не хамил, – сообщила она, пожимая роскошными полными плечами.

Скользнув по девушке ледяным взглядом Альберт, в отличии от неё, плечами поводить не стал.

– Я уже сделал заказ, – сообщил он кузинам. – Кофе сейчас принесут.

Катрин сидела молча, упрямо уперев взгляд перед собой в стол.

Поняв, что кузина поддерживать разговор не собирается, Ирис взяла эту почётную миссию на себя:

– Тебе просто нравится над нами издеваться, демонстрируя силу и характер? Или у совместного завтрака есть особый смысл?

Официанты принесли кофе и горячие, прямо только что из духовки, булочки, распространяющие ароматный запах ванили и сдобы.

Ирис, не устояв перед искушением и плюнув на несостоявшуюся диету, протянула, таки, руку к предмету вожделения.

Булочки, не обманув ожиданий, оказались волшебными на вкус. Корочка так и таяла во рту, а малиновая начинка и вовсе была выше всяких похвал.

Катрин руки к еде не протянула. Так и сидела прямая как палка, будто аршин проглотила.

Небрежным и элегантным жестом приподняв фарфоровую крохотную чашку, Альберт отпил глоток и с лёгким стуком вернул на место.

Ирис поневоле залюбовалась им.

Было в белокуром юноше, у которого, казалось, имелись все задатки для того, чтобы попасть в разряд слащавых, что-то такое, что отличало его от всех остальных знакомых Ирис.

И от незнакомых, кстати, тоже.

Манера двигаться с легкой грацией хищника. Речь, не загрязнённая ни простонародной руганью, ни словами паразитами. Глубокий ум. Крайняя начитанность. Чего не коснись в разговоре, он, насколько позволяла судить Ирис её собственная эрудиция, не плохо разбирался в вопросе: экономика и поэзия, танцы или бокс, математиками или риторика – всё давалось Альберту будто бы без труда.

Это старинное слово – аристократизм и интеллигентность. То, что нельзя подделать и чем нельзя притвориться.

Альберта невозможно было представить играющим за компьютером в таночки. Или на долгие-долгие часы зависшим с попкорном перед телевизором.

Но было в нём и что-то неприятное, глубоко чуждое, чему сама Ирис даже не находила определение. То, что в фильмах ужасов охарактеризовалось коротким словом: «Чужой».

На Альберта было приятно глядеть, за ним было интересно наблюдать, но Ирис никогда и в голову не приходило завидовать Катрин, которой досталось такое сокровище. Нет уж! И даром не надо.

– Мы сегодня же съезжаем, – невозмутимо сообщило «сокровище», не моргнув глазом.

– Как это? – воскликнула Ирис.

Её уже начинало раздражать взятая Катрин манера. Да какого черта она тут куклу моргучую из себя строит?

– Что значит – съезжаем?

– Это значит, – невозмутимо сообщил Альберт, – соберём вещи и выедем из отеля.

– Куда?

– Кэтти тебе не рассказывала? Я подглядел нам прекрасный дом. И даже успел нанять штат прислуги. Уверен, тебе там понравится, Ирис. Твоя комната там будет ничем не хуже теперешней. Даже лучше.

– Но зачем нам куда-то переезжать?

– Затем, что тут отель. Это всего лишь гостиница. Людям нужен дом.

– Я думала, мы переедем в Кристалл-Холл.

Катрин как-то странно дёрнулась при упоминании Хрустального дома и Ирис смолкла.

– Поступим так, как решишь, – нарушила на мгновение обет молчания кузина. – Я пойду. И так уже опоздала.

– Хорошего дня.

Но Катрин уже как ветром сдуло.

Ирис перевела взгляд с удаляющейся спины кузины на сидящего перед ней молодого человека.

– Что между вами происходит?

– А это, моя дорогая, – с отменно-вежливой улыбкой сообщил Альберт, отбрасывая от себя салфетку, – тебя совершенно не касается.

Взятый им тон невероятно бесил.

– Конечно, меня это не касается. С чего бы это должно меня касаться? Катрин просто чудесно выглядит для невесты, как думаешь?

– У всех бывают нелёгкие дни. У одних чаще, у других – реже.

– Ну ты и наглец! Мы из-за тебя всю ночь не спали. А ты ведёшь себя как ни в чем не бывало. Мог хотя бы извиниться?

– Я спать вам, красавицы, совершенно точно не мешал, – пожал плечами Альберт с чисто ангельской невозмутимостью. – Спали себе на здоровье.

– Что б тебе пропасть! – выругалась Ирис, поднимаясь.

Альберт рассмеялся:

– И тебе хорошего дня, дорогая.

Ирис с треском задвинув стул, отправилась вслед за Катрин.

Погода была отвратная.

Нанесённые за ночь сугробы принялись таять.

На дороге держалась наледь, а надо льдом – вода. Ноги скользили так, что удерживаться на них, да ещё когда ты на острых шпильках, было весьма и весьма непросто.

Никакая обувь не могла удержать такое количество воды. Улицы, как губка, напоились ею.

Капли воды стекали по запотевшим стёклам, по стволам деревьев, дрожали на металлических машинных корпусах.

На асфальте стояли не лужи, а непроходимые топи. Смешались в одну мерзкую кашу вода, соль, снег и грязь.

Ругаясь про себя на чём свет стоит, Ирис пересекла площадку и, щёлкнув ключом, нырнула в относительно комфортное нутро автомобиля.

Но даже внутри этой стеклянно-металлической капсулы на колёсах ощущение серой мокрой безнадёжности никак не оставляло её. Нет ничего неприятней вот такой ноябрьской хляби.