Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров / Edgar Allan Poe. The Fall of the House of Usher

No portion of the masonry had fallen; and there appeared to be a wild inconsistency between its still perfect adaptation of parts, and the crumbling condition of the individual stones. In this there was much that reminded me of the specious totality of old wood-work which has rotted for long years in some neglected vault, with no disturbance from the breath of the external air.

Beyond this indication of extensive decay, however (помимо этого признака сильного разрушения, однако), the fabric gave little token of instability (здание давало = показывало мало признаков шаткости). Perhaps the eye of a scrutinising observer might have discovered a barely perceptible fissure (возможно, глаз внимательного наблюдателя мог бы обнаружить едва заметную трещину), which, extending from the roof of the building in front (которая, протягиваясь от крыши здания на фасаде), made its way down the wall in a zigzag direction (шла: «делала свой путь» вниз по стене зигзагом; direction – направление), until it became lost in the sullen waters of the tarn (пока не терялась в мрачных водах пруда: «пока не становилась потерянной»; to become – становиться; to lose – терять; lost – потерянный).

Beyond this indication of extensive decay, however, the fabric gave little token of instability. Perhaps the eye of a scrutinising observer might have discovered a barely perceptible fissure, which, extending from the roof of the building in front, made its way down the wall in a zigzag direction, until it became lost in the sullen waters of the tarn.

Noticing these things, I rode over a short causeway to the house (заметив = осмотрев все эти вещи, я подъехал по короткой дорожке к дому; to ride). A servant in waiting took my horse (слуга в ожидании взял = слуга дома принял мою лошадь), and I entered the Gothic archway of the hall (и я вошел через готический арочный вход в зал). A valet, of stealthy step, thence conducted me, in silence, through many dark and intricate passages (лакей, с крадущейся походкой, оттуда вел меня, в молчании, по многим темным и запутанным коридорам) in my progress to the studio of his master (в моем пути в кабинет его хозяина).

Noticing these things, I rode over a short causeway to the house. A servant in waiting took my horse, and I entered the Gothic archway of the hall. A valet, of stealthy step, thence conducted me, in silence, through many dark and intricate passages in my progress to the studio of his master.

Much that I encountered on the way (многое из того, что я встретил по пути) contributed, I know not how, to heighten the vague sentiments (внесло свою лепту – не знаю, как – в то чтобы повысить = усилить смутные чувства; to contribute – привнести; способствовать) of which I have already spoken (о которых я уже говорил). While the objects around me (в то время как предметы вокруг меня) – while the carvings of the ceilings, the sombre tapestries of the walls, the ebon blackness of the floors (в то время как резьба на потолке, темные гобелены на стенах, эбеновая чернота полов), and the phantasmagoric armorial trophies which rattled as I strode (и фантасмагоричные геральдические трофеи, которые гремели от моих шагов: «пока я шагал»; to stride), were but matters to which, or to such as which, I had been accustomed from my infancy (были лишь предметами, к которым или к подобным которым я был привычен с детства) – while I hesitated not to acknowledge how familiar was all this (в то время как я не колебался признать, как знакомо /мне/ все это) – I still wondered to find (я все же удивлялся обнаружить = обнаружив) how unfamiliar were the fancies which ordinary images were stirring up (как непривычны были фантазии, которые будили: «расшевеливали» обычные образы).

Much that I encountered on the way contributed, I know not how, to heighten the vague sentiments of which I have already spoken. While the objects around me – while the carvings of the ceilings, the sombre tapestries of the walls, the ebon blackness of the floors, and the phantasmagoric armorial trophies which rattled as I strode, were but matters to which, or to such as which, I had been accustomed from my infancy – while I hesitated not to acknowledge how familiar was all this – I still wondered to find how unfamiliar were the fancies which ordinary images were stirring up.

On one of the staircases, I met the physician of the family (на одной из лестниц я встретил семейного врача; to meet). His countenance, I thought, wore a mingled expression of low cunning and perplexity (его лицо, подумал я, носило = имело смешанное выражение изворотливости: «низкой хитрости» и замешательства; to think – думать; to wear – носить /например, об одежде/). He accosted me with trepidation and passed on (он приветствовал меня с беспокойством и прошел дальше; to accost smb. – подходить и обращаться к кому-либо). The valet now threw open a door (вот лакей распахнул дверь; now – теперь; to throw open – распахнуть: «кинуть открытым») and ushered me into the presence of his master (и проводил меня к своему хозяину; presence – присутствие, чье-либо общество; to usher – провожать, сопровождать; вводить).

On one of the staircases, I met the physician of the family. His countenance, I thought, wore a mingled expression of low cunning and perplexity. He accosted me with trepidation and passed on. The valet now threw open a door and ushered me into the presence of his master.

The room in which I found myself was very large and lofty (комната, в которой я оказался: «нашел себя», была очень большой и высокой; to find – найти). The windows were long, narrow, and pointed (окна были длинными, узкими и заостренными = стрельчатыми), and at so vast a distance from the black oaken floor (и на таком большом расстоянии от черного дубового пола; vast – обширный) as to be altogether inaccessible from within (чтобы быть совершенно недосягаемыми изнутри). Feeble gleams of encrimsoned light made their way through the trellised panes (слабые отблески окрашенного в малиновый света пробивались: «делали свой путь» сквозь зарешеченные стекла; crimson – малиновый, пурпурный; to encrimson – делать малиновым, окрашивать в малиновый), and served to render sufficiently distinct the more prominent objects around (и служили тому, чтобы сделать достаточно различимыми более заметные предметы вокруг); the eye, however, struggled in vain to reach the remoter angles of the chamber (глаз, однако, напрасно силился достичь более отдаленные углы комнаты; to struggle – бороться; in vain – напрасно, тщетно; remote – отдаленный), or the recesses of the vaulted and fretted ceiling (или укромные уголки сводчатого и украшенного резьбой потолка; to fret – украшать резьбой или лепкой).

The room in which I found myself was very large and lofty. The windows were long, narrow, and pointed, and at so vast a distance from the black oaken floor as to be altogether inaccessible from within. Feeble gleams of encrimsoned light made their way through the trellised panes, and served to render sufficiently distinct the more prominent objects around; the eye, however, struggled in vain to reach the remoter angles of the chamber, or the recesses of the vaulted and fretted ceiling.

Dark draperies hung upon the walls (темные ткани висели на стенах; to hang). The general furniture was profuse, comfortless, antique, and tattered (общая = основная мебель была массивной, неудобной, древней и обшарпанной). Many books and musical instruments lay scattered about (многочисленные книги и музыкальные инструменты лежали разбросанные вокруг; to lie – лежать), but failed to give any vitality to the scene (но не могли придать какой бы то ни было живости этой сцене; to fail – не смочь, не суметь, потерпеть поражение). I felt that I breathed an atmosphere of sorrow (я чувствовал, что дышу: «дышал» атмосферой печали; to feel – чувствовать). An air of stern, deep, and irredeemable gloom hung over and pervaded all (атмосфера суровой, глубокой и неодолимой мрачности нависала надо /всем/ и пронизывала все; to redeem – выкупать /заложенные вещи и т. п./; выплачивать /долг по закладной/; возвращать, восстанавливать; обретать вновь, получать обратно; искупать /вину, грехи).

Dark draperies hung upon the walls. The general furniture was profuse, comfortless, antique, and tattered. Many books and musical instruments lay scattered about, but failed to give any vitality to the scene. I felt that I breathed an atmosphere of sorrow. An air of stern, deep, and irredeemable gloom hung over and pervaded all.

Upon my entrance, Usher arose from a sofa on which he had been lying at full length (при моем появлении Ашер встал с дивана, на котором он лежал в полный рост: «длину»; entrance – вход; to arise – вставать), and greeted me with a vivacious warmth which had much in it, I at first thought, of an overdone cordiality (и приветствовал меня с живой теплотой, в которой было много, как я сперва подумал, преувеличенной сердечности) – of the constrained effort of the ennuy'e man of the world (принужденного усилия скучающего светского человека: «человека мира»). A glance, however, at his countenance, convinced me of his perfect sincerity (впрочем, один взгляд на его лицо убедил меня в его совершенной искренности; however – однако, впрочем).

Upon my entrance, Usher arose from a sofa on which he had been lying at full length, and greeted me with a vivacious warmth which had much in it, I at first thought, of an overdone cordiality – of the constrained effort of the ennuy'e man of the world. A glance, however, at his countenance, convinced me of his perfect sincerity.

We sat down (мы сели; to sit down – садиться: «сесть вниз»); and for some moments, while he spoke not (и несколько секунд, пока он не говорил), I gazed upon him with a feeling half of pity, half of awe (я пристально глядел на него с чувством наполовину жалости, наполовину ужаса). Surely, man had never before so terribly altered, in so brief a period, as had Roderick Usher (точно, человек никогда прежде не менялся так ужасно за такое короткое время, как /изменился/ Родерик Ашер)! It was with difficulty that I could bring myself to admit the identity of the wan being before me (лишь с трудом я смог заставить себя признать идентичность истощенного существа передо мной; to bring – привести) with the companion of my early boyhood (с товарищем моего раннего детства). Yet the character of his face had been at all times remarkable (но характер его лица был во все времена примечательным).

We sat down; and for some moments, while he spoke not, I gazed upon him with a feeling half of pity, half of awe. Surely, man had never before so terribly altered, in so brief a period, as had Roderick Usher! It was with difficulty that I could bring myself to admit the identity of the wan being before me with the companion of my early boyhood. Yet the character of his face had been at all times remarkable.

A cadaverousness of complexion (мертвенная бледность лица; cadaver – труп; cadaverousness – «трупность»; complexion – цвет лица); an eye large, liquid, and luminous beyond comparison (глаз = глаза большие, влажные и ясные несравненно: «вне сравнения»); lips somewhat thin and very pallid, but of a surpassingly beautiful curve (губы несколько тонкие и очень бесцветные, но исключительно красивого изгиба; surpassingly – крайне, очень, исключительно, чрезвычайно; to surpass – превосходить, превышать); a nose of a delicate Hebrew model, but with a breadth of nostril unusual in similar formations (нос тонкого еврейского образца, но с широтой ноздри, необычной в подобных формациях); a finely moulded chin, speaking, in its want of prominence, of a want of moral energy (тонко вылепленный подбородок, говорящий, в своем недостатке выступа, о недостатке силы духа: «моральной энергии»); hair of a more than web-like softness and tenuity (волосы большей, чем у паутины, мягкости и тонкости; web – паутина; web-like – похожий на паутину); these features, with an inordinate expansion above the regions of the temple (эти черты, вместе с необычной широтой над зоной виска), made up altogether a countenance not easily to be forgotten (составляли вместе лицо, которое было нелегко забыть: «лицо, не /предназначенное/ быть легко забытым»; to make up – составлять).