Английское дело адвоката

– Там продают свежайшие профитроли, – щебетала она, придерживаясь похожей на куриную лапку ручкой за мой рукав. На запястье ее правой руки болтался пустой пакет из супермаркета «Маркс и Спенсер», служа прикрытием зажатому в кулаке тесаку. – Если купить сразу дюжину, пирожные отдают вместе с подносом.

Свернув за угол, мы увидели внушительный замок, перед которым расстилалась просторная лужайка с идеально подстриженным газоном. Герб на воротах давал понять, что здесь проживает баронет.

– Родовое гнездо Шерманов? – догадалась я.

Старушка кивнула и, привстав на цыпочки, пробормотала:

– Обычно сэр Кристофер в ночное время сидит в своем любимом кресле на террасе и читает Шекспира. Странно, сегодня его там нет. Уж не хватил ли баронета удар от треволнений с экологической комиссией? Случись что, так и будет лежать в своей берлоге, как старый медведь, ведь он один как перст.

– У баронета нет прислуги? – удивилась я.

– Кристофер Шерман категорически не выносит в доме чужих людей, – ответила старушка. – Пойдем-ка, милочка, заглянем на огонек, я знаю в заборе удобную дыру.

Двигаясь вдоль забора, тетя Летти дошла до зарослей орешника, отогнула одну из крепких на вид штакетин и проскользнула на территорию Шерманов. Снедаемая любопытством, я устремилась за ней. Летиция Гануэй прошла в тени окружающих лужайку деревьев до террасы и, взойдя по ступеням, заглянула в окно.

– Все в порядке, сэр Кристофер жив-здоров и потягивает виски, – с облегчением выдохнула она, покидая наблюдательный пост.

И, замерев, точно ее осенила внезапная идея, Летиция тронула меня за плечо и спросила:

– Агата, раз уж мы здесь, почему бы нам не заглянуть на задний двор? Мне бы хотелось посмотреть на ритуальный костер, о котором рассказывала Ирма.

Остатки кострища обнаружились сразу же за каменным сараем, в котором держали садовые инструменты. Плотно утоптанная земля кое-где поросла травой, однако четко очерченный круг с черным от гари эпицентром продолжал привлекать внимание глубоко прочерченными в земле линиями в виде схематичной женской фигуры. Черные перья до сих пор встречались в самых неожиданных местах, но больше всего их было втоптано в землю перед зарешеченным окном подвала сарайчика. Присев на корточки, я заглянула сквозь прутья и поняла, что мне просто необходимо попасть внутрь.

– В подвал сарая есть вход? – спросила я Летицию, обследовавшую кострище в поисках обгоревших бумажек.

– Само собой, – с достоинством изрекла она. – В подвал ведет лестница из сарая, только туда лет двадцать никто не заглядывал. В таких местах обычно хранят старые горшки, поломанные тяпки и свинченные носики от проржавевших леек, надеясь, что когда-нибудь до них дойдут руки и хозяин приспособит этот хлам к делу.

Прочный на вид замок на дверце сарая поколебал мою уверенность в том, что мне так уж необходимо поближе рассмотреть то, что я увидела через зарешеченное окно, однако шпилька для волос, случайно оказавшаяся у меня в кармане, сделала свое дело. Замок жалобно скрипнул и открылся, давая мне дорогу в мир неизвестности. Выпростав тесак из пакета, Летиция вызвалась было идти со мной, но я поставила старушку стеречь подступы к сараю и сигнализировать громким покашливанием об опасности.

Сняв замок, я осторожно открыла дверь и шагнула в темное помещение. Глаза постепенно привыкли к полумраку и начали различать предметы. В дальнем углу сарая были аккуратно сложены лопаты, грабли, лейки и прочий садовый инвентарь. Ведущая вниз лестница обнаружилась у стены. Придерживаясь за каменную кладку, сырую и скользкую, я медленно начала спускаться вниз, пока не достигла пола подвала. Сверху, из зарешеченного окна, в подвал попадали слабые отблески заходящего солнца, причудливо изменяя вид тех самых стопок горшков, о которых говорила Летиция, и делая их похожими на фантасмагорические фигуры. К дальней от входа стене была прислонена каменная плита, на которой стояла фотография белокурой девушки в свадебном платье на фоне замка Шерманов. На руке у невесты красовались золотые часики от Salvatorio, а модный бренд этот, насколько я помнила, появился не так давно, где-то лет пятнадцать назад. Следовательно, невеста могла быть либо Сьюзен Наварро, либо Дженнифер Роуз, ведь когда выходила замуж мать Стивена Линда, таких часов еще и в помине не было. Снимок окружали нескольких десятков оплывших свечных огарков. Над головой невесты из вырезанных бумажных букв было выложено «Богиня-Праматерь». Приблизившись к самодельному алтарю, я осторожно, стараясь не прикасаться, рассматривала засохшие розы, устилавшие холодный камень, и вдруг увидела смятую вырезку из газеты, которая валялась тут же, прямо на сухих лепестках. Развернув газетный обрывок, я увидела фотографию парня и девушки. Подпись под снимком гласила, что доктор Роберт Гамильтон и доктор Сьюзен Наварро объявили о своей помолвке. Стараясь понять, как выглядит Сьюзен, я всмотрелась в газетное фото, но лица людей на снимке разобрать можно было с очень большим трудом. Бумага оказалась истыкана чем-то острым так сильно, что я не смогла толком рассмотреть ни Сьюзен, ни Роберта. К головам врачей были пририсованы рога, а через весь снимок было накарябано запекшейся кровью слово «смерть». Но все же было понятно, что невеста на фотографии с алтаря и Сьюзен – разные люди, ибо доктор Наварро имела черные волосы и ярко выраженные латиноамериканские черты, что было заметно даже на обезображенном газетном снимке.

Надсадный кашель над моей головой вывел меня из задумчивости. Сжав в кулаке обрывок газеты, я отскочила в сторону, намереваясь укрыться за стопкой горшков, но было поздно. В подвале потемнело оттого, что кто-то рассматривал меня сквозь прутья решетки. Замерев на месте, я продолжала стоять, не зная, заметили меня или нет. Я стояла так до тех пор, пока Летиция не постучала в окно и знаками не дала понять, что опасность миновала. Продолжая сжимать в кулаке доказательство чьей-то злости и ненависти, я стремглав припустила вверх по лестнице и в считаные секунды оказалась наверху.

– Что случилось, нас застукали? – задыхаясь от быстрого бега, выпалила я, распахивая дверь и выскакивая на улицу. И тут же осеклась, вопреки ожиданиям увидев рядом с миссис Гануэй представительного мужчину за шестьдесят, который держался так, точно собирался командовать полком.

– Да, мисс, вас застукали, – сурово проговорил он, сдвигая к переносице породистые брови. – Позвольте представиться, Кристофер Шерман. С кем имею честь?

– Адвокат из России Агата Рудь, – краснея до корней волос, проблеяла я. Редко когда мне приходилось сталкиваться нос к носу с противником при таких неприятных обстоятельствах, и вместо того, чтобы краснеть самой, я решила смутить соперника внезапным вопросом. – Мистер Шерман, я случайно заглянула к вам в подвал и обнаружила там некоторые странности, значение которых хочу спросить у вас. Вот, например, газета…

Баронет продолжал смотреть на меня слегка насмешливо и как будто бы даже строго, но глаза его расширились, и он чуть заметно покачал головой из стороны в сторону, запрещая мне продолжать. Сама не ожидая от себя, я прикусила язык и замолчала, ожидая дальнейших указаний.

– Ну что же, леди, я вас не задерживаю, – учтиво сказал он, навешивая замок на прежнее место и старательно поворачивая в нем ключ, болтавшийся на длинной цепочке. – Вас, мисс Рудь, ждет большое будущее, но только в том случае, если вы оставите в прошлом уголовные замашки.

Удивившись прозорливости Кристофера Шермана, я еще крепче сжала в кулаке свой трофей и направилась по идеально подстриженной лужайке следом за тетей Летти…

Я всегда говорила, что посудомоечная машина значительно облегчает жизнь. Это поняла даже старомодная английская леди, много лет назад раскошелившаяся на вместительный «Бош». Загружая на кухне посуду, Летиция Гануэй с облегчением говорила:

– Кто бы мог подумать! Хранить в подвале садового сарая старые газеты! Какой он все-таки оригинал, наш сэр Кристофер! Подай мне, Агата, вон тот половник, его необходимо сполоснуть. Ну что же, пожалуй, все. Пора отправляться ко сну.

* * *

Отведенная мне комната была довольно уютна, если не считать свежевыструганного соснового распятия, приколоченного к изголовью кровати, и нескольких угольных крестов, украшавших обои. На старомодный комод я выложила пару белья, купленную в дьюти-фри, в стакан на тумбочке поставила пасту и зубную щетку, приобретенные там же. Перекинув через плечо полотенце, я подхватила стакан и двинулась к двери ванной комнаты. Принимая душ, я размышляла над странным алтарем и обрывком газеты, который на нем нашла, и с горечью должна была констатировать, что вопросов у меня накопилось гораздо больше, чем имелось ответов. Пока я с уверенностью могла сказать только то, что двое брошенных возлюбленных, Роберт и Сьюзен, решили пожениться, и кому-то в доме Шерманов это сильно не понравилось. И этот кто-то создал алтарь Богини-Праматери, которую идентифицировал с Дженнифер и за ее здоровье потрошил куриц, читая заклинания у костра. Первым делом я подумала об Олив, именно няня мне казалась самой подходящей кандидатурой для роли идолопоклонницы. Решив продолжить размышления под одеялом, я закрутила краны, завернулась в полотенце и вернулась в комнату, собираясь юркнуть в кровать, но стук камешка о стекло меня остановил. Пока я прислушивалась к происходящему за окном, гадая, кто бы это мог быть, в стекло ударил второй камешек, более увесистый. Подбежав к окну так, чтобы меня не было видно снаружи, я осторожно отодвинула угол занавески и выглянула на улицу. Перед домом Летиции Гануэй стоял едва различимый в потемках мужчина и собирался швырнуть в окно очередной обломок кирпича. Заметив колыхнувшуюся занавеску, он замахал руками и закричал: