Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

Провинциальные русские парни на их фоне немного теряются, но также выделяются какой-то мрачной безбашенностью, целеустремлённостью походки и настороженными взглядами при попытках завязать диалог. Если они с девушками, то не отходят от них не на шаг, как цепные псы, полны ревности, готовые расценить любую шутку, как провокацию. Те, кто постарше, ещё более недоверчивы, выглядят более по сельски. С постоянным прищуром глаз, будто находятся с секретной миссией на вражеской территории, с задачей, что-нибудь спереть, не заплатив. С опаской реагируют на информацию о скидках, распродаже, улыбки не балуют их лица своим появлением, если только солнце не перебарщивает с ослеплением. Они ежеминутно проверяют на месте ли кошельки и жёны, не надули ли их басурмане. Попадаются и мужики попроще, те что навеселе, создающие невыгодное впечатление о нашем народе. Пьяная напускная весёлость граничит с барской наглостью и хамством, турки принимаются за хитро-подлых холопов, вышедших из подчинения помещика, и покупочные торги часто сопровождаются неприятной безнаказуемой матерщиной.

Иначе ведут себя европейцы. С видом добрых хозяев, вернувшихся из долгих странствий, немцы заходят в магазинчики, шутят с продавцами, фамильярно охлопывая друг дружку по плечам. Молодые немцы выделяются агрессией во внешности и стиле одежды, в виде раскрашенных волос, женских коротких взъерошенных стрижек, лицевого пирсинга, перевитых верёвочкам, фенечками и кожаными браслетами, запястьями. На девушках не увидишь коротких юбочек, редко можно заметить откровенные сарафанчики. Часто это спортивные цветные майки, иногда натянутые на бесформенные тела, затянутые в бриджи с армейским уклоном. Их парни более подтянуты и выглядят зачастую лучше. При этом от немецкой молодёжи не веет угрозой, они могут вежливо улыбнуться, кивнуть, расходясь на узенькой улочке. Англичане бледны кожей, веснушчаты, холёны. Дамы с ними полноваты, впрочем, как и множество европейцев, не склонных следить за фигурой. Молодые англичанки ведут себя как подвыпившие подружки невестки, любят наряжаться в кукольные воздушные платья-звоночки. Коллективно держась за руки, они хохочут без повода и шмыгают из одной лавочки в другую, тогда как пожилые родители уже национально сдержанны в эмоциях, проявляя их если только кряканьем от выгодной покупки. По улочкам они ходят с чопорной экскурсионной надменностью, и словно говорят:

— Фи, Чарльз, посмотрите на этого представителя Германии. Как он может жать руку этому дикарю?

— Ах, Елизабет, ты же знаешь, эти мюнхенские сапожники сами недалеко ушли от дикарей. Вспомни хотя бы 41 год. Это же дикость, варварство.

— О, Чарльз, дорогой, и что мы забыли в этой стране пальм, шведского стола и полуцивилизованных обезьян? Ну, эти русские понятно — мутное море и халява — большего им и не надо. Здесь этого добра в изобилии. Но мы то, Чарльз? Давай вернёмся скорее на нашу Темзу, где простолюдины ведут себя подобающе и не пытаются на каждом шагу вручить турецкое от Версаче.

Голландки очень хороши фигурами, лица женственны. Светлые длинные волосы, ниспадающие прямыми лучиками на плечи и тёплые чистые глаза, с намёком на волшебство и некую мудрость. Единственное, что скрадывает впечатление женственности у каждых четырёх из пяти голландок — это нос. Словно природа, создавая эталон, отвлеклась на другие дела и второпях не вытесала его до конца. И, действительно, нелепо смотрится этот мясистый pico (нос — исп.) на хрупком девичьем лице. А иные и вовсе похожи на клювы гагар или гусей, задранные вверх. От этого, когда смотришь в глаза голландца или голландки, взгляд невольно сползает на нос и неуклюже застревает. И вот ты уже стыдишься своего повышенного внимания к этой выступающей детали лица. Усилием воли пытаешься перевести внимание на другие области, подобно тяжелоатлету, стараешься сделать рывок 200 кг штанги вверх от груди, а сам думаешь: «Да, что же не так с этим носом? Ах, если бы он был чуть нежнее и утончённое». Передвигаются голландки с полным осознанием чувства собственного достоинства и одеваются со вкусом и пониманием к созданию l’image feminine. (женского образа — фр.) В них нет того оттенка показной распущенности, свойственной нашим девушкам и излишне сдержанного феминизма немок, а также наивной девственной разболтанности молодых англичанок. Лишь итальянки в дизайнерских пристрастиях более близки к ним, но южанки, имеющие арабские и армянские корни, иногда перегибают с игрой цвета и выглядят кичливо. Среди южных итальянок много жгучих красавиц, но как уравнивающий противовес также много сеньорит с грубыми фрескоподобными чертами поколений крестьянок-землепашцев с плотной нескладностью тел, будто слепленными из некачественной глины подмастерьями.

Женственность жительниц Севера пиццеславной страны более сдержанна и элегантна. Неброский макияж. Стиль одежды скорее общеевропейский, при этом северные итальянки вносят в него подлинный артистизм и шик. Итальянки из северных регионов оправдывают славу Италии как колыбели моды, вкуса и стиля, причем держат эту марку независимо от возраста. Похоже, комплекса возраста у итальянских женщин попросту не существует. Мне приходилось видеть итальянок возраста от 50-ти и выше, способных бодро шагать на каблуках, подметая мостовые подолом надетой не по сезону шубы нараспашку, под которой явственно просматривается юбка выше колен. Этих жизнелюбивых женщин, выглядящих намного моложе своих лет, язык не поворачивается назвать старушками.

Итальянские мужчины озабочены своей внешностью едва ли не больше, чем их соотечественницы. Среднестатистический гетеросексуальный итальянец следит за модой, еженедельно посещает парикмахера, делает маникюр и даже пользуется блеском для губ.

Большая часть курортных турков выдаёт себя именно за жителей итальянского юга, выходцев из Сицилии, Калабрии или Сардинии. Как наш Мустафа, несмотря на то, что он вообще араб по происхождению. На них можно увидеть синие футболки с надписью «Italy» и часто встречаются цвета национального флага бывшей римской империи. Итальянские товарные бренды продаются чаще, а значит и подделываются лучше всего. Но также как и фальшивый товар «Adibas», турки выглядят жалкой копией рядом с истинными итальянскими мачо. Осознавая это европейское превосходство, они ведут себя с ними сдержанно и не настаивают на близком общении, никогда не заговаривая с ними первыми.

С немцами же они неизбежно любезны и доброжелательны. Наличие подрагивающего колечка хвоста, колотящегося по сторонам, взбивающего воздух при встрече с бюргерами, позволило бы точнее описать их радушное расположение. С ними турки не вступают в купле-продажные отношения по собственной инициативе. Шутливая перепалка служит для поднятия настроения у обоих, и стороны, удовлетворённые друг другом даже без свершения торговой сделки, расходятся.

Кого турецкие продавцы действительно побаиваются, так это славянских кумушек. Лишние пара дюжин килограмм, кислая физиономия, внушительный бюст 8-го размера, нацеленный как орудие массового поражения из-под безразмерной в плечах, но собранной в обтягивающие складки на боках, XXXXL футболки. С прилагающейся тележкой-оруженосцем в виде потеющего супруга, эти женщины из средней полосы или c Украины, которых мужья за глаза, шёпотом и после литра — второго, третьего, но никак не первого, называют — «бабы» — способны вогнать под прилавок даже самого отвязного торгаша горлопана. Вековое умение торговаться, переданное по наследству, плюс способность голоса подражать звукам строительных и слесарных инструментов, иммунитет ко всем торгашеским ухищрениям, мнимым скидкам и словам лести — превратили «бабу» в универсальное разоряющее средство ближнего боя. Слух, о вышедшей на шопинг-прогулку «бабе», моментально разносится по всем лавочкам, шопозинчикам и торговым точкам, которые экстренно закрываются на обед, а продавцы, под видом итальянских туристов, сливаются с прохожими. И горе тому незадачливому осману, замешкавшемуся в дверях. Вталкиваемый мощной грудью внутрь своей вотчины, он вынужден за бесценок прощаться с сумками от «Prados» армянского пошива, туфельками от «Gycci», сделанными на фабрике Чьяхавели в Грузии, и духами «Armyani» местного разлива. Магнитики, статуэтки и бусы забираются бесплатно «в придачу» и без возражений.

Подлинное бедствие наступало, когда в рейд отправлялась целая группа приезжих «баб». Торговый квартал в таких случаях вымирал, южный ветер таскал по тротуару обрывки газет, игриво похлопывал опущенными ставнями, тот, кто не сообразил приметить надёжное бабоубежище, притворялся впавшим в летаргический сон прямо на ходьбу, или, наскоро облив себя Diior-ом валился тут же на тротуарную плитку, притворяясь мертвецки пьяным.

Но в отсутствии опасности появления «баб» турки были весьма словоохотливы.

— Эй, земляк, ты откуда? — спрашивали они у робко передвигающихся новичков, отважившихся забрести на их территорию.

— Из Ульяновска.

— А, знаю. У меня брат там живёт. Давай, скидка, как земляк, хороший дам.

— Ты откуда? — пытались докопаться они и до Алекса.

— Из Гватемалы, — выдавал я первое, что приходило в голову.

— Гватемала, это что?

— Недалеко от Питера.

— А, знаю. У меня там девушка, тётя, мама, брат есть. Давай, иди сюда смотреть, скидка будет хороший.

Транспаранты с околорусскими надписями украшают витрины. «Ми гаварим паруски», «Родственникам Путина скидка 50 %», «Миняю всё на водку», «Есть пилмени! Иборсч!», — гласят таблички у ресторанчиков для изголодавшихся по национальной кухне туристов. Кое где предлагается бартер от подсевших на сушёную российскую рыбу средиземноморцев: «Ви вобла, ми пиво!»

Выходной для меня также был славен возможностью почувствовать себя внутриотельным туристом. Как правило, завтрак я пропускал, отсыпался. На обед сильно не налегал, чтобы пищеварение не мешало подремать часок на лежаке и поплавать в удовольствие. За плавательным удовольствием я отправлялся на территорию средней Розы, той, что через дорогу от главного корпуса и правее от малой, где мы квартировались. Днём отдыхающих, тешащих тело солнечными ваннами, было немного. 25-ти метровый бассейн располагался в окружении П-образного корпуса с трёх сторон, далее за ним шла лужайка с грушевыми деревьями, кроличий вольер, детская площадка из двух пластмассовых горок и бар, как же без него. Причём сам бар утопал в зелени и в тени, как спасительный оазис.

— Ичкелендэр не тавсийе эдебилирсиниз? — щеголял я знанием местного языка перед гостьями, с заманчивой перспективой обёрнутыми в тонкое полупрозрачное парео поверх купальников, коротающих дневное время за коктейлями. Я видел девчонок у себя на акве, но лично знаком ещё не был. Знакомый бармен Али, к которому я якобы обращался, с трудом, но понимал, что я интересуюсь, какой из напитков он мне порекомендует. Но вместо того, чтобы подыграть и по-человечески ответить на поставленный заученный вопрос, совсем не предлагал мне на выбор знакомые названия, а вместо этого наверное пускался в какие-то непонятные философские бредни или пересказывал прочитанную в детстве книгу, а может, делился опытом, как он трижды лишался девственности и намеревается повторить этот сомнительный подвиг в четвёртый раз. Вообщем выдавал какой-то пространный диалог, на который я кивал и улыбался, не понимая и 90 % слов.