Анна, Ханна и Юханна

– Какая удача, что я тебя встретила. Ты должен мне помочь.

– Но где ты была?

– В детской поликлинике, Рикард, куда ходят с больными детьми.

– В какой поликлинике?

– В обычной, в той, что в бараке за рынком.

– Анна, ее же снесли много лет назад.

– Как это странно, – сказала она. – Вот почему я так и не смогла ее найти. Понимаешь, я забыла Петера в поликлинике, у медсестер. – Она растерялась, взглянув в его глаза. – Не сердись на меня, Рикард. Ему было не так уж плохо, но они же образованные, и вот так я…

– Идем, – сказал он и взял ее под руку. Он провел ее через рынок, уставленный фонтанчиками с идиотскими скульптурами, свернул за угол, и они оказались на пустыре, где когда-то была детская поликлиника, а теперь располагалась автостоянка.

– Я ничего не понимаю. Я была здесь всего несколько часов назад. Но где же Петер?

– Он умер, и ты это знаешь.

Анна посмотрела ему в лицо, и он не отвел взгляда. Помолчав, она кивнула:

– Да, я знаю.

Вечером в голове у нее прояснилось, но страх остался.

– Я была там, я же помню, очень хорошо помню – двери, покрашенные голубой краской, сестру Сольвейг, как всегда усталую, но очень разговорчивую. Я была там, Рикард, но я не могла там быть.

– Сестра Сольвейг умерла, когда Мария была еще совсем маленькой. Сольвейг умерла от рака, ты должна это помнить, ведь мы были на ее похоронах.

– Умерла, как Петер?

– Да.

Анна надолго закрыла глаза, лицо ее разгладилось, когда она все поняла. Она открыла глаза и заговорила вполне разумно:

– Рикард, я обещаю тебе, что не сойду с ума.

– Ты меня напугала едва не до безумия, – ответил он.

Только теперь она заметила, какой утомленный вид у Рикарда, как он бледен, и осознала, что надо собраться и взять себя в руки. Ей довольно долго мерещились разные странные вещи, но она никогда не рассказывала о них мужу.

Окончательно пробить стену отчаяния ей, как это ни странно, помогла свекровь, которая как-то раз приехала к ним в гости.

– Тебе не о чем горевать. Он же был еще совсем мал, почти зародыш.

– Это было мое дитя, – возразила ей Анна.Она наконец снова обрела способность плакать и плакала без перерыва почти двое суток. После этого привела в порядок дом, выбросила снотворое и вместе с Рикардом поехала на западный берег – к маме и детям.

Когда Рикард пришел домой, Анна была погружена в воспоминания о Петере. Посмотрев на жену, Рикард не на шутку встревожился:

– Анна, ты очень бледная.

– Ты пока почитай, а я приготовлю обед.

Анна купила и уже сварила кусок соленой говяжьей грудинки. Теперь она почистила брюкву, картошку и морковку, нарезала все это мелкими кусочками, сварила и потушила в бульоне.

Рикард любил тушеные овощи.

У него был усталый вид, когда он пришел в кухню. Сил говорить у них не было, и только после еды, когда они вернулись в гостиную, он сказал:

– Я часто думаю о Петере. Он явился не случайно, потому что потом все стало так, как должно быть. Я хочу сказать, в отношениях между нами.Она не смогла ответить.

«Рассказывала ли мама бабушке о моем разводе с Рикардом?»

Анна записала этот вопрос и жирно подчеркнула его.

Потом приписала ответ: «Я так не думаю. Мама не захотела волновать бабушку. Она была очарована Рикардом – он живо напоминал ей Рагнара».

Это была правда, но Анна понимала, что не вся.Немного подумав, она нашла еще одно объяснение: мама молчала о разводе, потому что никогда всерьез в него не верила. Как-то, после того как Анна осталась одна, мама сказала: «Я никогда не поверю, что вы сможете расстаться друг с другом».

Анна наконец решилась, когда вернулась из родильного дома с Малин. Рикард уже несколько месяцев путался с какой-то бабой, его одежда пропиталась ее запахом, который витал теперь не только в гостиной, но и в постели.

Когда она сказала Рикарду о своем желании развестись, он пришел в отчаяние. Отказывался верить.

– Анна, это же полная глупость… У меня с ней ничего серьезного.

– Я не требую от тебя никаких объяснений.

– Но послушай!

– Нет, Рикард, я не хочу ничего слушать. Все будет как я сказала. До конца весны ты должен подыскать себе новое жилье. Потом мы вместе поговорим с Марией.

– Ты все продумала.

– Я говорила с адвокатом.

– Мария будет в отчаянии.– Я знаю.

Мария стала центральной фигурой в развернувшихся событиях, которые развивались уже с неизбежностью судьбы. Девочка вызывала у матери чувство страха и вины. Мария наполняла дни Анны мучениями, а ночи – кошмарами. Она виделась Анне в самых разных ситуациях: покинутый ребенок, зарезанный ножом ребенок, заблудившийся в лесу ребенок, тщетно зовущий папу.

Мария любила Рикарда.

Рикард действительно был хорошим отцом, веселым, изобретательным и любопытным, как девчонка. К тому же он был спокойный и надежный.

Да и Мария была чувствительным, нежным ребенком, любившим все и всех, обладала живым умом и была страшно любознательной. Мало того, она еще была и красива. «Как ты», – говаривал Рикард. Но это была неправда. Мария была светловолосой копией Юханны.

С Малин было по-другому, она пока безраздельно принадлежала одной только Анне, была ее ребенком.

Сказал он не то, что она больше всего боялась услышать, – что он будет хлопотать об опеке. Он сказал: «Можно я подарю Марии собаку?»

Это было вечером в пятницу, перед тем, как Рикард ушел. Вернулся он только в воскресенье, с сильного похмелья, язвительный, насмешливый и почти обезумевший от отчаяния.

Анна взяла детей и спустилась по лестнице к Кристине: «Будь добра, присмотри пока за ними».

Когда она вернулась, Рикард плескался в душе, и она сказала как могла спокойно:

– Нам надо поговорить как взрослым людям.

– О чем же?

– О том, как организовать все с меньшим вредом для детей и тебя. Ну и для меня тоже.