Анна, Ханна и Юханна

– Ты каменная, и у тебя это хорошо получится, я нисколько не сомневаюсь. Что же до меня, то я лучше сопьюсь.

– Рикард!Но он встал, вышел в спальню и повалился спать.

На следующее утро он был более вменяем и спокоен. Отвел Марию в садик, как обычно, вернувшись, позвонил на работу и сказал, что не придет, сославшись на болезнь.

Разговаривая с Рикардом, Анна кормила Малин.

Он будет видеться с детьми по выходным и брать их каждое лето на один месяц.

– Великолепно.

На содержание детей он будет выплачивать ей тысячу крон в месяц.

– Тогда все выйдет наилучшим образом. – Анна уже решила, что будет снимать меньшую квартиру, пойдет преподавать социологию и, кроме того, станет подрабатывать как независимая журналистка.

– Как же ты пойдешь на работу? Как это скажется на твоей книге?

– Придется ее отложить, – сказала она.

В глазах его стояли слезы, когда он с трудом пытался еще раз достучаться до нее:

– Выходит, я ничего не могу сделать для того, чтобы ты переменила свое решение?

– Нет.Это было единственное, что она смогла ему сказать.

* * *

Но все вышло не так, как рассчитывала Анна. Рикард получил место зарубежного корреспондента в Гонконге.

– Буду заниматься обзором событий на Дальнем Востоке, – сказал он.

«Наш перчик растет», – подумала Анна и от души поздравила бывшего мужа.

Они долго разговаривали втроем – она, он и Мария. Рикард сказал, что ему пора ехать. Анна же сказала, что им с папой трудно жить вместе, и поэтому им надо… расстаться. Мария неожиданно сказала, что это хорошо.

– Может быть, теперь ты перестанешь плакать по ночам, мама.

Рикарду она сказала, что ей теперь не нужна собака.

Анна и Мария проводили его в Арланду. На прощание пятилетняя девочка протянула Рикарду руку:

– До свидания, папа.

Это было все.

Он казался грузным и старым, когда последний раз обернулся в дверях выхода на посадку, и Анна едва не задохнулась от сострадания. И сомнения.

Первые месяцы настоящего одиночества… Господи, как же она скучала по Рикарду. В полусне искала его на ощупь, обнимала руками его подушку, но не могла плакать. Сухими глазами она непроизвольно высматривала его за каждым углом, в каждом магазине и на рынке. Тогда ее начали преследовать сны о пустыне. Ночь за ночью бродила Анна по бескрайним пескам, видя перед собой спину человека, исчезавшего впереди, среди барханов. Ей было тяжело идти, ноги утопали в песке, она страшно уставала, ее мучила нестерпимая жажда – она искала воду, но не могла ее найти. Ей хотелось отдохнуть, но спина удалялась, и Анна принималась ее догонять. Она попросила у Кристины снотворных таблеток и несколько ночей проспала спокойно. Последний сон оказался самым мучительным. Человек, шедший впереди, вдруг обернулся и оказался не Рикардом, а врачом – тем самым, который сказал: «Вы кастрируете своего мужа».

Она сняла себе двухкомнатную квартиру, прямо напротив детского сада. Появился мужчина, который помог ей с переездом. Это был старый друг – практичный и умелый. Что ею двигало – благодарность, одиночество, похоть? Неизвестно, но она легла с ним в постель и поняла, что совокупление с этим человеком похоже на ночные странствия по пустыне – такое же стерильное и бессмысленное. Она проснулась с ощущением песка во рту, прошептала, что ему надо уйти, потому что Мария не должна его видеть. Он послушно встал, оделся и ушел, а Анна поняла, что совокупления с другими женщинами были и для Рикарда сплошным разочарованием.

Она рассказала обо всем Кристине, добавив:

– Все же я замужняя женщина.

– Звучит очень стильно, – язвительно заметила подруга. – Грех заключается в том, что Рикард – муж многих женщин.

Они сошлись на том, что Рикард, вероятно, приятно проводит время на Востоке с гейшами, женами дипломатов и рафинированными дамами-репортерами, какие выступают по телевизору.

Но, вернувшись домой, Анна поняла, что это неправда, и Рикард не испытывает ничего, кроме одиночества и отчаяния. Впервые она спросила себя, не является ли целью его охоты за женщинами найти путь к ней, Анне.Потом она убедила себя в том, что это просто абсурд, а еще позже подумала, что будь это правдой – и того хуже.

Анна так глубоко погрузилась в свои записи, что вздрогнула, когда зазвонил телефон. Это была Мария.

– О, привет, моя крошка, – сказала Анна.

– Ты не спишь, мамочка?

– Нет-нет, я просто сижу, пишу и многое вспоминаю.

– Не знаю, насколько хороши все эти воспоминания, – озабоченно произнесла Мария. Теперь Анна вспомнила, что Мария сейчас находится в Осло, на какой-то конференции. – Поеду отсюда в Гётеборг, навещу бабушку.

– Как это мило с твоей стороны!

Потом Мария сказала, что это невыносимо – разрываться между домом, где живет старик, и домом престарелых, где живет бабушка. Так вообще невозможно жить.

– Я много думала о тебе, думала, какое это мучение – мотаться туда каждый месяц. В следующий раз я поеду с тобой.

– Мария, это было бы просто здорово. Мы поедем на машине, переночуем в какой-нибудь гостинице, и у нас наконец будет время вдоволь наговориться.

Радость Анны была такой великой, что она даже не подумала ее скрыть. Но уже по голосу Марии поняла, что снова сделала то, к чему сама испытывала непреодолимое отвращение, – напомнила о дочернем долге.

Полчаса спустя позвонила Малин и сказала, что она разговаривала с Марией, и они решили, что будут по очереди как можно чаще навещать бабушку в Гётеборге.

– Я думаю, что вы сошли с ума, – сказала Анна.

Малин была совершенно не похожа на сестру, да, впрочем, и на мать. Деловая, откровенная, менее чувственная, рациональная. Ни Рикард, ни Анна до сих пор не понимали, откуда у них взялась дочь, занимающаяся теоретической физикой.

– Очень рада, что мне удалось надавить на совесть Марии.

– И на мою тоже, – обыденным тоном сказала Малин. – Слушай, мамочка, ведь действительно надо быть чудовищем, чтобы считать себя свободным от всех долгов.– Соль жизни, – сказала Анна. Это было ласковое прозвище, которым в семье называли необычную младшую дочку.

Юханна не приезжала к Анне в первые полгода ее одиночества, она не была с дочерью, когда та переезжала и устраивала детей. Но маме тогда самой была нужна помощь, так как у нее на руках умирала Ханна. Анна же ездила к ней всего один раз.

Как говорила Малин, живя в отдалении, нельзя исполнить свой долг.

Она целый день занималась записями в третьей книге, в красной, на переплете которой была наклеена этикетка с надписью «Анна». Она перелистала книгу назад и написала на титульном листе: «О долге и благодарности и о том, что значит иметь дочерей».Перед этим предложением она поставила жирный вопросительный знак.

Утром в пятницу у Рикарда был очень утомленный вид.

– Ты плохо спал?

– Да.

Стоя в дверях перед уходом на работу, он сказал: