Анонимные грешники

— Я хочу, чтобы ты отшлепал меня. Пожалуйста.

Позади меня Анджело глубоко дышит, и небольшой укол удовлетворения пронзает меня изнутри. Конечно, он не думал, что эта «глупая маленькая девочка» действительно пойдет на это. Он не думал, что я раскрою его блеф.

Но мое самодовольство мимолетно, оно испаряется в тот момент, когда я слышу звон пряжки его ремня. Пощелкивание, когда он вытаскивает кожаный ремень из петель брюк.

В его тоне слышится что-то грубое.

— Наклонись.

Пульс на моей шее учащается. Я медленно наклоняюсь над алтарем, прижимаясь щекой к холодному дереву.

Анджело прочищает горло. Затем его голос понижается на октаву.

— А теперь мне нужно, чтобы ты потянулась вниз и стянула свои леггинсы и трусики.

Все мои мышцы напрягаются, и я крепко зажмуриваю глаза. Вот же лебедь. Это происходит на самом деле. Но теперь пути назад нет, даже если бы я захотела. А я знаю, что в глубине души не хочу.

Никто ничего не узнает.

Дрожа, я засовываю большие пальцы за пояс и натягиваю ткань на изгиб своей задницы.

Склонившаяся и выставленная напоказ перед Анджело, я никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Такой живой. От предвкушения мою кожу покалывает, и когда он, наконец, издает низкий, похотливый стон, я наслаждаюсь им, позволяя ему согревать мою кожу, как солнечные лучи.

— Черт, — выдыхает он, хватаясь сзади за мою толстовку. — Твоя киска — самое совершенное, что я когда-либо видел.

Передняя часть его бедер касается задней части моих, и ощущение холодной, мягкой ткани посылает волну удовольствия к моему клитору.

Он смягчает свой тон.

— Это будет больно. Если ты скажешь мне остановиться, я остановлюсь. Если ты этого не сделаешь, тогда… — я вздрагиваю, когда он проводит сложенным ремнем по моей спине. — Я остановлюсь, когда сочту нужным. Поняла?

Я киваю.

— Нет, — рычит он, наваливаясь на меня всем весом, наклоняясь так, что его дыхание снова обжигает мне ухо. — Используй слова.

— Да, — прохрипела я. — Я поняла.

У меня слюнки текут. Мое сердце бьется об алтарь. Ожидание мучительно и…

Ремень свистит в воздухе и быстро и неожиданно опускается на мою задницу. Боль взрывается на моей коже, рубец пульсирует и покалывает одновременно. Крик вырывается из моего горла и разливается по алтарю.

Позади меня Анджело замирает.

— Используй слова, Рори.

Стиснув зубы, я на несколько мгновений успокаиваю дыхание. Пульсация на моей ягодице превращается в тупую боль, и, к моему удивлению, меня захлестывает волна удовольствия.

— Ещё раз.

Стон вырывается глубоко из груди Анджело, и моя киска сжимается вокруг него. Не говоря больше ни слова, он пинает своей ногой по моей, заставляя меня раздвинуть ноги шире, а затем его ремень ударяет снова. На этот раз я дергаюсь вперед, постанывая от ощущения, как мои соски трутся о подкладку толстовки. Моя киска жаждет такого же трения, и я встаю на цыпочки, выгибая спину навстречу ремню.

— Кажется, тебе нравится, когда тебя наказывают, — говорит он.

Он снова пинает меня по ноге, и на этот раз я раздвигаю ноги так широко, что прохладный ветерок касается моих влажных губ. Позади меня скрипят половицы. Затем я чувствую легкое дыхание у своего клитора, прикосновение щетины к внутренней стороне бедра.

О, святая ворона. Анджело стоит на коленях позади меня, его рот всего в миллиметре от моей киски. Я инстинктивно выгибаю спину и опускаюсь на него. Но сильная рука сжимает верхнюю часть моего бедра задолго до того, как я успеваю почувствовать жар его губ на своем клиторе.

— Ну-ну, Рори, — хрипит он сдавленным от вожделения голосом. — Это будет считаться прикосновением. И было бы неправильно прикасаться к тебе, не так ли? Ты — занятая женщина, — его голос мрачнеет. — Протяни руку и раздвинь её для меня.

Тяжело дыша, я делаю, как мне говорят, протягиваю руку и раздвигаю. Мои колени подгибаются от вибрации его стона, доносящегося до моей киски.

— Тебе нравится искупать свои грехи, не так ли, детка?

Я прикусываю губу зубами. Господи, мне нравится, когда он называет меня деткой.

— Знаешь, как я могу это понять?

— Как? — хрипло спрашиваю я, хотя знаю, что он собирается сказать. Потому что я это чувствую. Оставляя влажный, горячий след по моей ноге.

Раздается шорох, а затем внезапно что-то мягкое и шелковистое накрывает мое лоно, скользя по моему клитору и по складкам моей киски. Сильным пальцем он обводит вход в мою дырочку, зажигая каждое нервное окончание в моем теле.

Анджело вытягивается во весь рост, затем бросает что-то передо мной на алтарь. Это его шелковый платок, и, к моему смущению, бледно-голубая ткань теперь в темно-синих пятнах от моих соков.

— Так намокла из-за мужчины, который не является твоим женихом? — он наклоняется, берет ткань и подносит ее к моему лицу. — Это заслуживает ещё одной порки.

Он снова хлещет меня без предупреждения, и чистая, горячая боль пронзает меня самым восхитительным образом. Что, черт возьми, происходит? Но теперь, когда я почувствовала, как коктейль из боли и удовольствия разливается по моим венам, словно капельница, я жажду большего.

Когда ветерок овевает мою плоть, когда он возвращает ремень на место, я снова напрягаюсь. Но потом он мягко ложится на изгиб моей задницы.

— Я думаю, ты получила достаточно наказаний для одного дня, Рори, — шепчет Анджело со злобой в голосе.

Уже?

— Нет, — умоляю я. Зажмурив глаза, я чувствую приближение оргазма, и я бы все отдала, сделала что угодно, чтобы довести это до конца. — Не останавливайся.

— Ещё один удар моим ремнем, и ты кончишь в церкви. Никакое количество исповедей не спасет твою душу от этого.

В щемящей тишине я слышу шорох его брюк. Лязг застегивающегося ремня. Затем его тяжелые шаги становятся тише по мере того, как он направляется к двери.

Он серьезно бросает меня вот так?