Анталия от 300 у.е., или Все включено

– Доброе утро! – бодро приветствую я сво их коллег, не обращая внимания на их недру желюбный вид.

Оба отвечают кивком.

Я ухожу в офис, к сейфу, чтобы взять документы и деньги, и там сталкиваюсь с Мехметом, который просит привезти ему блок сигарет HB. Стоящий у факса спиной к нам Саваш тут же поворачивается:

– Ты в Москву летишь? А можешь привезти мне несколько пачек «Captain Black»?

– Хорошо, – отвечаю я и спешу покинуть офис, пока не подтянулись другие работники.

На ресепшене толпа – туристы сдают номера, нависнув виноградной гроздью на стойку. Бебек пытается руководить. Я выхожу на улицу, под еще приятное утреннее солнце, и закуриваю, присев на ступеньку. На третьей затяжке ко мне подсаживается Ильхам. Он молча сидит, растирая колени ладонями, потом, привстав, достает из заднего кармана брюк бумажник. Пролистав купюры, он выуживает стодолларовую и протягивает ее мне:

– Я вчера машину на три дня сдал, возьми.

– Потом, – отмахиваюсь я. – У меня сдачи нет.

– Ну, тут еще от дайверов комиссия.

– А что мы им разве уже двадцать человек отправили?

– Нет, восемнадцать. Да какая разница? Сегодня продам. Возьми, тебе в Москве деньги пригодятся.

Я поворачиваюсь к нему:

– Вообще-то, я завтра вернусь, но если ты настаиваешь…

Он вкладывает мне деньги в руку и встает, ничего не отвечая.

Туристы уже устраиваются в автобусе, проходя на входе проверку у Бебека. Обойдя толпу, я проскальзываю в салон и сажусь на переднее сиденье у окна. Ильхам стоит у дверей отеля, засунув руки в карманы и поглядывая то на автобус, то на проходящих мимо постояльцев. Я перевожу взгляд на редеющую перед автобусом группу и замечаю в ней рыжеволосую девушку Бебека, такую же невыспавшуюся, как и он. Вижу и Оксану, все в тех же темных очках.

Наконец толпа без остатка перетекает в автобус, и Бебек, удовлетворенный, хлопает планшетом по ладони и запрыгивает внутрь.

– Tamam, – объявляет он водителю.

– Какой «тамам», Бебек? – вмешиваюсь я. – У тебя еще шесть человек в «Текирова Бич».

– О, точно! – восклицает он, заглянув в трансфер-лист. – Что-то я их не заметил. Э-э-э, капитан, давай в «Текирова Бич»!

Водитель кивает и, быстро-быстро перехватывая руками огромный руль, плавно выводит свой корабль на дорогу.

После слалома между металлическими заграждениями на въезде в аэропорт Бебек с кряхтением выбирается из кресла, откашливается и включает микрофон.

– Уважаемые гости! – говорит он, став в проходе. – Мы подъезжаем к аэропорту. Пожалуйста, не забывайте свои вещи в автобусе. Спасибо за то, что выбрали компанию «Арейон». Приезжайте еще! До свидания!

– Это все, что ли? – шиплю я, когда Бебек падает на сиденье. – А про проверку багажа, тележки, дьюти-фри?

– Тамара, зануда, когда ты уже улетишь? – стонет он.

Туристы дружно поднимаются, едва автобус замедляет ход, примеряясь к обочине перед зданием аэропорта. Их лица на глазах меняются, становятся жестче, лбы покрываются морщинками сосредоточенности.

Проверив автобус, я выхожу последней и замечаю стоящую в стороне девушку Бебека. Он поворачивается ко мне и одними губами, беззвучно, просит не отходить от него. Помявшись, девушка приближается к нам, неловко держа большую сумку обеими руками перед собой и ударяя ее коленями.

– До свидания, Алеша, – негромко говорит она.

Бебек отвечает деловито:

– Пока. Я тебе позвоню, когда буду в Мо скве.

И вскользь обнимает ее торопливым объя тием.

Я отправляюсь к входу в аэропорт следом за ней и, потолкавшись в волнующейся, как водоросли под водой, очереди, прохожу в прохладный и просторный зал вылетов. Остановившись у окошка почты, я с удовольствием вдыхаю запах аэропорта и впитываю его суетливую обезличенную атмосферу, из-за которой и люблю летать. Здесь я никто. Даже при многочисленных камерах слежения я могу оставаться в этой суете незаметной сколь угодно долго. Здесь не бывает дня и ночи, бывает только ровный свет и движение из людей, глядя на которых можно развлекаться, выдумывая истории. Куда летит этот высокий мужчина, по внешнему виду которого можно лишь сказать, что он европеец? Какой диван в гостиной у этой семьи? Как эта женщина сообщила своему мужчине о том, что скоро у них будет ребенок – вот этот самый хулиган, отрывающий сейчас бирку от чемодана? Сколько денег в кошельке у этой девушки и какой будет ее следующая покупка?

Пробежавшись взглядом по мониторам над регистрационными стойками, я нахожу свою и проталкиваюсь сквозь неохотно расступающихся пассажиров к Серкану, представителю «Арейона». Он здоровается и протягивает мне билет с посадочным талоном.

– Серкан, а сегодня еще летит кто-нибудь из гидов? – спрашиваю я его, вкладывая талон в паспорт.

– Нет, никого. Ты в Москве в офис позвони, узнай, когда тебе обратно.

Я поднимаюсь на эскалаторе на второй этаж, к кабинкам паспортного контроля, и, остановившись у перил, смотрю вниз, на зал прилета. На моей половине аэропорта пассажиры скорее усталые, им бы совершить последний рывок, но там, у черных лент, по которым ползет разномастный багаж, публика гудит оживленно и возбужденно.

На паспортном контроле очередь, состоящая в основном из немцев, движется быстро, и скоро я уже кладу свой паспорт перед пограничником в голубой форме. Турок долго листает мой заляпанный ежемесячными египетскими и турецкими визами паспорт, выискивая последнюю, непогашенную. Он вертит паспорт в руках, щурится, разглядывая даты, а потом поднимает голову и цепко осматривает меня. Я безмятежно улыбаюсь, чувствуя себя в безопасности на вылете. «Вот если ты мне попадешься завтра на прилете, то будет не очень весело», – думаю я, протягивая руку за паспортом, проштампованным пограничником с явной неохотой.

Оказавшись за поручнями, я прохожу по большому магазину, задерживаюсь на несколько минут перед полками с парфюмерией, но, не почувствовав в себе желания выбирать, выхожу к кафе, расположенному напротив моего выхода на посадку. Я усаживаюсь с кофе в высоком картонном стакане рядом с семьей немецких турков и с интересом наблюдаю за ними: дети, послушные мальчик и девочка, обращаются к маме, укутанной в серый платок, на турецком языке, а к папе – на немецком. Их родители разговаривают между собой на немецком с сильным акцентом, но практически без ошибок. Я представляю себе историю их отъезда в Германию, но тут мне вспоминается новый паспорт Ильхама, и я отворачиваюсь от семьи, чтобы мои глаза нашли мне новую тему для фантазий, без неприятных ассоциаций.

После объявления посадки я еще долго сижу в кафе, поглядывая на медленно уменьшающуюся у стеклянных дверей очередь, и подхожу к стойке, только лишь когда перед ней остается человек семь.

На входе в самолет я беру с тележки русский еженедельный журнал и прохожу на свое место в хвостовой части. «Ильюшин» заполнен не больше чем на три четверти – тут и там виднеются свободные места, спинки некоторых кресел наклонены вперед, образуя в рядах пустоты. Это новый рейс, который пока привозит гораздо больше, чем увозит.

Сунув сумку под кресло, я сажусь у иллюминатора и принимаюсь распутывать клубок проводов-наушников плеера, поглядывая вниз. Под крыльями самолета в плавком мареве суетятся рабочие. Гусеницей подползают тележки с багажом.

У моего ряда останавливается крупный, высокий мужчина. Он сверяет цифры над креслом со своим посадочным талоном и тяжело садится, откинув назад оба подлокотника.

– Уф! – шумно выдыхает он. – И здесь жара!

Поерзав в кресле, мужчина достает из сетчатого кармана переднего кресла толстый потертый журнал с распушившимися от сотен пальцев уголками. Боковым зрением я вижу, как он без интереса пролистывает его, а потом вытягивает инструкцию по безопасности, громко щелкнув резинкой.