Античная наркомафия-8

– Мы с Кайсаром обжимаемся, он уже не соображает, чего творит, того и гляди, прямо на аллее меня разложит тут на глазах у всех...

– Ну, не преувеличивай! Не прямо на аллее! Ну не оказалось же рядом беседки, да ещё кусты эти дурацкие!

– Хорошо хоть, не колючие! Две были рядом, обе свободны, к обеим тропинки, а тебя сквозь кусты между ними несёт! Не той боли я утром боялась, которой надо было...

– Они там, значит, делом заняты, и судя по звукам, до беседки не дотерпели, а прямо на траве за кустами, – продолжал мой наследник, – Ну, нам без разницы, главное – все препятствия преодолены, и задача выполнена. Точнее – выполняется. Агенты дяди Хренио рассказывают нам, как Фильтату пасли и подстраховывали, мы им – как ворота с храмовой стражей преодолевали, они это дело тоже взяли на заметку, кто там задержать нас велел, а каким манером мы шекель кайсаровский ей перекинули, они и сами видели, и им это очень понравилось. Пришлось нам с царёнышем свои рогатки им подарить. Оба на память мою рогатку хотели, в деле побывавшую, даже жребий тянули, кому из них она достанется, а Миликон свою проигравшему подарил, чтобы и ему тоже обидно не было.

– У вас хоть резина-то на новые ещё осталась? – прикололся я.

– По нулям, папа, – признался Волний, – Девкам же мы не похвастаться потом не могли, верно? И наши, у кого не было ещё, заканючили, и "гречанки" – все разом захотели своими рогатками обзавестись, ну и как тут им откажешь?

– Другие у меня были планы на эту партию каучука, – проворчал я для порядка, – Но ведь и вас же безоружными не оставишь – придётся и с вами им поделиться. Хренио ещё наверняка для своей агентуры попросит. Каучук вулканизировать сами будете, понял? Ну, сорвиголовы! – и мы с ним рассмеялись.

– Мы, значит, с агентами почтенного Хула там зубоскалим, – Мато вернул нас к разбираемой теме, – А финик этот малахольный по аллее бегает взад-вперёд, выкрикивает Фильтату – мы ржём, дошло ведь уже. Он к нам, спрашивает, не видели ли мы такую-то и такую-то девку, Волний с самым серьёзным видом подробности уточняет – нет, говорит, такая – не попадалась. И тут царёныш с таким же серьёзным видом – стоп, а это не её ли ухарь один вон в ту беседку увёл – и тычет пальцем на ту сторону аллеи, а туда же как раз одна шалава с хахалем зарулила. Так дурня ведь понесло туда проверять, мы тут со смеху едва не падаем – жаль, не видели, что там происходило, но обратно его вынесло с хорошо расквашенным носом. И тут как раз наши из-за кустов выходят, растрёпанные, этот прямо на ходу шнурки набедренной повязки завязывает, та подол оправляет, вся взъерошенная и извазюканная, но рты – вот только, что не до ушей...

– Ну, видок у меня, конечно, был ещё тот! – подтвердила финикиянка, – А я ещё же и ковыляю после этого дела как подбитая утка Да ещё тот синяк, который Волний мне посадил, ноет сильнее, чем там, где надо. В мечтах-то ведь всё это представлялось как-то немножко иначе. Ну и Гискон этот – сюда-то зачем позориться припёрся? Когда в сад от храма смывалась, так представляла себе, как возвращаюсь, жертвую кайсаровский шекель Астарте, а этому его шекель возвращаю – благодарю, не понадобился, сама по старинному обычаю честно заработала. Но как образовалось всё, так и злость на него прошла, унижать его не стала, а положила просто на аллее так, чтобы он видел, если сам ещё не всё понял. Но он-то понял, конечно. В дурь попереть ребята ему не дали, но аккуратно, тоже щадя. А мы, значит, к храму идём – ну, как я иду и в каком виде, представляете ведь? Отец и мама в ступоре – ага, всё та же знакомая песня, кто тебя теперь такую замуж возьмёт. Тоже мне, проблему нашли! Кто надо, тот и взял!

– У половины толпы глаза выпучены, как и у её родоков, жрицы храмовые чуть со смеху не падают, и по Фильтате ведь видно, что поздновато уже тут мной брезговать, – прикололся Кайсар, – А тут же ещё и Волний с царёнышем с самым серьёзным видом и с полным уважением за меня ходатайствуют! Мне, наверное, высказали бы всё, что обо мне и о моих предках знают и думают, но с ними-то ведь разговор – совсем другой! Прямо там же и о помолвке нашей объявили – не совсем это по обычаю, но всем же всё понятно. Так лихо всё у нас вышло, что меня даже предстоящее досиживание на губе не расстраивало.

– То есть это, значит, не второй арест был, как мне тут сказали, а досиживание по первому? – уточнил я.

– Ну да, начальство же хоть и вошло в положение, и я ему за это благодарен, но и наказания же никто не отменял. Да и что ж я, сам не понимаю, что залёт серьёзный?

– То-то и оно. Я прекрасно понимаю, что вас и без меня уже допросами этими утомили, и с протоколами ознакомиться мне нетрудно. Но вы-то здесь уже, в Нетонисе, и с вас взятки гладки, а мне ещё в Оссонобе выслушивать, какие вы тут сякие, и надо знать и вашу версию тоже, а не только то, что мне там на вас настучат. Ну а недавний арест ты за что схлопотать ухитрился?

– Это уже из-за меня, папа, – вступился мой наследник, – Ты же меня перед этим своим отплытием чем озадачил? Проследить в Лакобриге за подготовкой и погрузкой того оборудования, которое сюда перевозится. Там управляющий и без меня прекрасно со всем справился бы, и я больше под ногами у него путался, но я же понял, что смысл-то этого – в курс дел меня поплотнее ввести. Собственно, управлющий и твоё письмо, которое я ему привёз, дал и мне самому почитать. Ну и ты же помнишь Секвану, сардочку эту, которую мы тогда в порту поймали? Шевеление там вокруг неё наметилось, и очень не ко времени, мне же ехать надо, уже и командировку в Лакобригу префект лагеря мне оформил, как ты с ним и договаривался. Ну, я и попросил Кайсара присмотреть там, пока меня нет...

– И он так присмотрел, что опять на губу угодил?

– Ну досточтимый, там морду одну наглую мне подрихтовать слегка пришлось. И основания для наглости у этой морды кое-какие были. Поэтому и рихтовать пришлось подоходчивее. А губа – что губа? Впервой мне, что ли?

16. Наполеоновские планы.

– Полёт по воздуху? – озадачился Фабриций, – Я думал, что этот греческий миф о Дедале и Икаре – выдумка. Разве нет? Греки – они ведь известные выдумщики.

– В том виде, как это изложено в их мифе – конечно, выдумка, – подтвердил я, – Я его на бочку с порохом велел посадить – пущай полетает! – они, естественно, фильм-то этот не смотрели, но о порохе-то ведь знают уже, так что в юмор въехали.

– Бочка – это как амфора, только деревянная из досок, – подсказал брату Велтур, которому мы это и объясняли, и хохмой этой смешили его уже не раз.

– Ты хочешь сказать, что порох мог быть не только у египтян, но и у Миноса?

– Нет, это – вряд ли. Я хочу сказать, что взлететь от взрыва пороха шансы есть, а вот на птичьих перьях, склеенных воском – ни единого. Вниз – можно, но очень недолго, – оба члена правящего семейства рассмеялись, – Можно сделать такое матерчатое крыло на каркасе из реек, на котором получится спланировать с большой высоты довольно далеко, – я имел в виду дельтаплан, – Но с Крита аж на Сицилию, как это приписывают Дедалу, не улететь и на таком крыле. Там, конечно, есть высокие горы, но не настолько же.

– А, понял. Это как этот ваш маленький "сам летит", который ваши дети делают из этого вашего плохого папируса? – сообразило начальство, – Только очень большой?

– Да, примерно как этот детский бумажный самолётик – у твоего Спурия такой тоже есть. Велтур, найдётся у тебя ненужный листок? – я положил на столик протянутую мне шурином бумажку, свернул из неё самолётик и продемонстрировал боссу его полёт в комнате, – Если запустить его не здесь, а на улице с крыши дома или с высокой башни, да ещё и удачно по ветру, то он может даже и выше сперва взлететь и улететь так далеко, что ты его даже потом и не найдёшь, но рано или поздно он всё равно упадёт на землю, если только не застрянет в ветках дерева. Ветер же не может быть подходящим вечно. Иногда он стихает, часто дует не туда, куда нужно, а если дует правильно, то не всегда с нужной силой, – я не стал грузить начальство тонкостями с этими восходящими и нисходящими потоками, – Если в мифе о Дедале выдумка не всё, и какой-то полёт на каких-то крыльях всё-таки был, то скорее всего, он был примерно такой, планирующий. Никуда он с Крита, конечно же, не улетел, а просто скрылся с глаз приставленной к нему Миносом стражи и приземлился в другом месте, где его ждали сообщники с верховым конём или колесницей, а где-то в ближайшей гавани их наверняка ожидал нанятый тайком корабль, – похоже, его Спурий слишком буквально воспринял правило не болтать с посторонними людьми обо всём, услышанном на школьных уроках, раз даже его отцу, заведомо имеющему высшую "форму допуска", нужно разжёвывать то, что знает вся наша школота, включая и мелкую.

– Максим, а если с машиной? – сообразил Велтур, – Вы же с Володей как-то раз и говорили, и показывали винт и для воздуха. Ну, это из бумаги не свернёшь, это надо уже из деревянных дощечек выстрогать – я сейчас распоряжусь, чтобы принесли...

– Да не надо, я понял, – как раз вчера Фабриция катали на перегнанной всё-таки с Кубы моторной "Косатке", и босс был впечатлён должным образом, – Такая же машина и такой же винт, как и для воды, только в воздухе?

– Ну, не совсем, – поправил мой шурин, – И винт немного другой, и работает он иначе – не толкает, а тянет.