Античный театр

– И зачем ты связалась со мной, дураком? – прошептал Ваня тихо-тихо, почти не слышно. – Никакой я не солдат... А трус и подлец. Врал дядьке, что в лавке приказчиком работал... Врал, что вернусь, памятью брата клялся... А сам... Выбрал не ту дорожку. Всё норовил в обход, где полегче да побыстрее. Понятно же, что прямая дорога – самая трудная. Кто по собственной воле захочет по ней идти? Серьги твои прикарманил. Дворец вон, обокрал. А в детстве ведь хотел солдатом стать, как брат. Знаешь, кто он? Фома, воспитатель твой.

Даша повернула голову и приоткрыла глаза.

– Ой, на меня что-то капнуло...

– Дождь, наверное, – Ваня шмыгнул носом. – Кто тебя просил в драку лезть? Хорошо, что обошлось. А если бы не победила?!

Даша поправила воротник Ваниного кителя.

– Я просто за тебя испугалась.

– Испугалась она... – заворчал Ваня, а у самого потеплело на душе от этих слов. Как будто была зима стылая, и вдруг лето началось. Никто его не ждал, а оно – бух! – и наступило. – Ладно... Надо бы привал устроить, приготовить что-нибудь.

Ваня аккуратно опустил Дашу на землю и начал собирать хворост для костра.

– Я землянику поищу, – вызвалась Даша.

– Ты? – удивился Ваня. – Это как?

– Хочешь по-настоящему понять, что значит быть незрячим? – спросила вдруг царевна.

– Интересно, – Ваня сел на корточки и закрыл глаза, пытаясь найти рукой ягоды.

– Попробуй изнутри видеть, – посоветовала Даша. – Слушай запахи, звуки...

Она ушла в глубь леса. Ваня слышал, как шуршала трава под её ногами, поэтому, не открывая глаз, поспешил следом и... врезался в дерево.

– Ай... – он потёр лоб и только крепче зажмурился. – Пахнет берёзами, что тут ещё скажешь?

Ваня провёл ладонью по гладкому стволу и почувствовал зарубки.

– Будто бы кто-то рассказ писал, а может, стихи.

Строчки бежали по всей длине, огибая ствол. Ваня чувствовал, как под пальцами шелестела береста.

– Я бы, конечно, мечтала этот мир хоть одним глазком увидеть, – призналась Даша. – Только мне кажется, что вы, зрячие, многого о нём не знаете. Например, как пахнет день, как касается кожи ночь, как лес говорит... Послушай.

– Птицы, – ответил Ваня.

– Птицы, – согласилась Даша. – А сколько их?

Ваня пожал плечами и чуть отошёл от березы.

– Один дятел стучит, две сойки поют, – сказала Даша.

Ваня услышал хруст веток и пошёл на звук, чтобы найти её.

– Даш, я ведь не всё тебе рассказал. Тогда в трактире... Ты меня прости!

В лицо Вани ткнулась лошадиная морда.

– Бог простит, сын мой.

– Лошадка! – обрадовалась Даша, и тут уж Ваня открыл глаза.

– Ребята, дальше без меня, – Куда-Надо посмотрела на чёрный камень, выглядывающий между стволов деревьев. – Я всё-таки обычная необычная лошадь, а не горнолыжная.

Впереди и правда снова виднелись горы. Как высоко жили птицы Гамаюн и Алконост? Одно дело под землю спускаться, но совсем другое – взбираться на небо. Ваня не знал, что проще. Под землю – уже понятно как, да и гмуры не такими уж негодяями оказались. А что ждёт за облаками?

– Спасибо тебе, лошадка! – Даша обняла Куда-Надо и прижалась щекой к её шее. – Я тебя никогда не забуду. Обещаю.

– Ой, вот только не надо этих сцен. – Куда-Надо фыркнула и отвернулась. – Я старая больная лошадь, моё сердце такого не выдержит.

– Как же мы без тебя? – Ваня потянул руку, чтобы почесать её за гриву. – Денег у меня больше нет, но может, ты земляникой возьмёшь?

– Отстань от меня! – огрызнулась Куда-Надо, а потом, смягчившись, добавила: – Я высоты боюсь...

– Давай мы тебе глаза завяжем? – предложил Ваня, но скорее для того, чтобы оттянуть момент прощания. Лошадь хоть и странная – ворчит, обзывается, что-то про права вечно бубнит, – но расставаться с ней всё равно не хотелось. Знакомы два дня, а как родные.

– Давайте-давайте, непутёвые. Гора сама себя не покорит. – Лошадка ударила каучуковым копытом и ушла обратно в лес.

Глава 23

Дорога к небесному саду

Ваня с Дашей долго взбирались на гору. Уже и солнце село, и холод начал под воротник пробираться. Хорошо, что гмуры поделились валенками и дали Даше шубу – как знали, что путников дальше ждало.

Ваня с трудом отогревал замёрзшие ладони горячим дыханием и прижимал их к носу. На пару мгновений становилось тепло, и кончик носа вновь отогревался. Но вскоре руки снова леденели. Долго так не пройдёшь.

– Ворон говорил, что эта гора ведёт прямиком в небесный сад, – рассказывал Ваня, чтобы хоть немного отвлечься от холода. – Живут там Алконост и Гамаюн. Птицы радости и печали.

– Красиво, – Даша выдохнула облачко пара и продолжила шагать, стараясь не отставать.

В эту пору в горах было тихо. Ни птицы, ни звери не подавали голос. Жизнь замерла – только снег под ногами похрустывал, да ветер завывал, бросая в лицо горсти острых снежинок. Ваня прятался от них, но от горного ветра просто так не укроешься. Он устал от одиночества, поэтому, если уж кто в гости забредал, так без внимания не оставался.

– На словах красиво, – сказал Ваня. – А как на самом деле, кто знает? Гмуры маленькие, а характер у них ух какой вредный!

Улыбнувшись ему, Даша сделала ещё пару шагов и упёрлась руками в колени.

– Передохнуть бы... Самую малость.

Плотные облака заволакивали луну, а серебряные звёзды гасли. Не разобрать больше дороги, да и была ли она? Один неверный шаг – пропасть. Метель становилась гуще и теперь застилала глаза белым кружевом. Ваня жмурился, пытаясь почувствовать мир вокруг: услышать камни, уловить аромат небесного сада – увидеть больше, как Даша учила. Наконец он закрыл глаза. Пожалуй, немного отдохнуть и правда не помешает.

– Огневушечка? – через некоторое время позвал Ваня, но Даша не откликнулась.

Давно привал устроили, прошло минут пятнадцать, а то и полчаса – в горах и не поймёшь. Ваня заставил себя открыть глаза.

– Даша, ты чего?! – Он поднял её на руки и прижал к груди. – Эй, не засыпай, слышишь?

– Я не сплю, не сплю... – прошептала Даша, а сама голову поднять не может.

Впереди их ждало длинное безжизненное плато, а до вершины через него потом ещё версты две шагать, не меньше. Ваня решил идти вперёд, пока не кончатся силы, и, чтобы тоже не погрузиться в дрёму, принялся считать шаги. «Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать... Нет, одиннадцать – слишком тяжело про себя произносить. Лучше заново. Один, два, три...» Озвучив десятку, Ваня загнул последний палец. Выходит, сто шагов. А сто шагов, это сколько от версты? Он перебирал ногами, но шаги становились всё короче, а Даша – тяжелее.