Антикризисная книга Коммерсантъ'a

условиям банкиры и понадобятся; так было и в 1998–2000 годах.

– Насколько изменились ожидания соискателей и работодателей?

– Сегодня рынок «продавца» (работника) трансформировался в рынок «покупателя»

(работодателя), и у последнего нет больше необходимости ввязываться в бесконечную «гонку

зарплат», которая наблюдалась на рынке последние три года. Сейчас у нас есть большой вал

вопрошающих менеджеров, которые спрашивают, что им делать. Еще немного кокетничают.

Есть пока ментальное желание держаться за предыдущие цены, которые, в общем, уже никого

не волнуют. В плане зарплатных ожиданий ценника пока нет. Новый ценник будет на уровне

2004–2005 годов, до бума фондового и нефтяного рынков. Тогда были нормальные европейские

цены. Зарплата директоров от $150 тыс. до $500 тыс. в год считалась достойной, полная

компенсация от $500 тыс. до $1 млн считалась замечательной, и были единицы, которые могли

себе позволить зарабатывать более $1 млн. Вот так теперь и будет; и это справедливо. Если ты

делаешь что-то такое уникальное для своих акционеров и компании, что они готовы с тобой

поделиться – они поделятся. В среднем, ценник по топ-менеджерам от нынешнего уровня

снизится в полтора—два раза. Есть места, где людям и так не переплачивали, потому что они

не обеспечивали европейского уровня производительности за те деньги, которые хотели.

Приглашали иностранцев…

– Привлекательность нашего рынка для иностранцев снизилась?

– Они нас боятся, мы им непонятны, потому что то любим, то не любим; то ли пузырь, то ли

гавань. Раньше их было много, потому что здесь было ощущение Эльдорадо. Хотя могу

рассказать историю. На прошлой неделе встречался с нашим бывшим американским

партнером, который работал с нами в голодном Петербурге в 1990 году. Он закончил тогда

университет в Америке, узнал, что есть такая интересная страна Россия, и приехал за свои

деньги. Потом он поработал в Европе, в Канаде и вот опять приехал к нам искать работу. Я ему

говорю: «Алан, ты чего? Зачем тебе это надо?» Отвечает: «А что? У вас есть шанс выбраться

быстрее всех». Он помнит, как мы бегали в начале 90-х, когда казалось, что хуже уже не будет.

В Америке же, говорит, подзабыли, что на все нужно зарабатывать самостоятельно.

Финансовая система была построена так, что сам ты уже вкладывать практически ничего не

должен. Так что у них будет ментальная проблема. Вообще, без иностранцев мы не обойдемся, есть сферы, где мы еще слабы. Например, в инфраструктуре, технологиях или футболе. Но в

финансистах у нас нужды, наверное, уже не будет.

– А наличие у соискателей западного бизнес-образования сейчас играет большую роль? Или

имеет большее значение опыт работы в кризисных условиях?

– Иностранное образование просто более конкурентоспособное. Оно учит лучше приносить

пользу и управлять свободными людьми, поэтому оно котируется. А кризисный опыт или опыт

управления изменениями, умение держать удар и первым находить решение будут

определяющими.

– Ожидается ли перетекание рабочей силы из регионов в столицу и наоборот?

– Мобильность – ключевое качество в рынке! Всегда и особенно в кризис. Адекватно ситуации

новые «сильные» приедут покорять Москву, неконкурентоспособные – уедут.

– К вам приходили люди, уволенные за нарушения в деятельности, которые привели к

кризисным последствиям? Например, из проблемных банков?

– Приходили, но пока в общей массе. Здесь пока ответный спрос невелик, так что мы эту

ситуацию еще не разгребали. Вину никто из них пока на себя не брал. Да и туман еще не

рассеялся, чтобы утверждать, кто конкретно виновен в провале. Компании же работают.

– Готовы ли менеджеры, которые приходили к вам в последние два месяца, рассматривать

предложения с понижением должности?

– Готовы рассматривать предложения без потери чести и достоинства. Прежде всего их

интересует роль, которую они будут играть на новой работе, и проекты, которыми они будут

заниматься. Например, если предправления маленького банка займет должность руководителя

департамента крупного банка, это ведь не понижение.

– Действуют ли сейчас договоренности при приеме на работу о бонусных программах, опционах?

– Действуют адекватно ситуации в компании. Если компании непонятно, что там впереди, договориться об опционных программах будет сложно.

– Известны ли вам случаи сокращения расходов компаний на социальные пакеты и другие

сопроводительные расходы на персонал?

– Известно. Там, где кризис уже ударил, сокращают. Или там, где они были раздуты непомерно, как у сотрудников BP.

– Какие экономические последствия спровоцирует нынешний кризис при учете, что еще не все

почувствовали, что он есть? Ведь в этом кризисе еще не было 19 августа 1998 года, когда все

проснулись в другой стране. И сколько еще будет продолжаться эта ситуация?

– Поиски «дна» не займут больше года. Дальше начнутся действия. Худший сценарий –безоговорочное торжество вертикали власти со всеми вытекающими последствиями: монополизацией, воровством, уравниловкой, тотальным регулированием и, как следствие, деградация с последующим «взрывом». Лучший выход – рост производительности труда, эффективности управления и, как следствие, конкурентоспособности. Вход в value added economy (экономика добавленной ценности). Вышибание «пробки» негибкости, медлительности и коррупции путем сноса горлышка «бутылки» сырьевой и статусной ренты.

То есть выход на взаимодействие горизонтально-вертикальных связей – переход к «диагонали

управления».

Сергей Ильич Воробьев родился 19 сентября 1964 года в Ленинграде. В 1987 году окончил

Ленинградский политехнический институт (ныне – Санкт-Петербургский технический

университет) по специальности «инженер-радиофизик». В 1997 году окончил

российско-французскую Совместную школу делового администрирования и французскую

бизнес-школу INSEAD, в 2001-м – бизнес-школу Eisenhower Fellowship в США. В 1990 году