Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

После этого я для себя решила: «Все, хватит! Лучше жить одной, чем так мучиться». Но на свою беду я встретила старую мамину подругу, профессиональную сваху. Она сказала:

— Деточка! Тебе нужен пожилой еврейский муж без недостатков.

Я как дура согласилась, и на следующий день она привела Натана. Что правда, то правда: он был действительно пожилой. Правый глаз у него немного косил. на левую ногу он слегка прихрамывал, зато на спине у него был небольшой горб. Я ей тихо говорю:

— Слушайте, а получше у вас не нашлось?

Она отвечает:

— Говори громче, он все равно ничего не слышит.

— Я говорю: почему он такой старый?

— Старый? Ну так что? Муж — это же не курица, вы его не будете варить. И потом, не такой уж он старый. Как говорится, мужчина в самом соку.

Не знаю, может, он и был в соку, но сок был явно желудочный.

Уж не помню, как она меня уговорила, но я сказала «да». Что касается недостатков, то она меня не обманула: он не пил, не курил и почти не дышал. Вел он себя, как маленький ребенок, просто шагу без меня не мог сделать. Помню, принесла я из прачечной его рубашки. Он зашел с ними в спальню, кричит:

— Роза! Роза! Нам подменили в прачечной рубашки! Посмотри, какой маленький воротничок, я задыхаюсь!

Я посмотрела и спрашиваю:

— Что ты орешь?! Причем здесь воротничок? Ты же продел голову в петлю от пуговицы.

Словом, помощи от него не было ни на грош. Бывало, ждем гостей, я кручусь по дому, готовлю, убираю, накрываю на стол. Он — сидит в трусах, смотрит телевизор.

— Натан, — говорю, — что ты сидишь в трусах? Оденься! Через пять минут придут гости.

— Ну и пусть придут! Пусть увидят, какой я худой, как ты меня плохо кормишь.

— Да?! Тогда уже сними и трусы. Пусть они увидят, что тебя вообще не за что кормить!

Кончилось тем, что весной у него начался авитаминоз. и врач ему прописал делать уколы. После пятого укола он сбежал вместе с медицинской сестрой. И я не удивляюсь: в его возрасте сестра важнее, чем жена.

А вы думаете, еврейский муж — это подарок. Правильно говорила моя сестра Фира:

— Еврейский муж — это загадка, потому что никогда не знаешь, что с ним делать. Положишь его на себя — он засыпает, положишь под себя — задыхается, положишь на бок — смотрит телевизор, поставишь на ноги — его и след простыл: побежал к своей мамочке жаловаться на жену!

Еврейские жены

Вот вы говорите, еврейские жены — лучше всех!.. Ну, не говорите, так думаете. А вы лучше послушайте меня. Я, слава богу, не один раз был женат. И не два. И не три. Впрочем, жены — это не деньги, их можно не считать.

Расскажу всё по порядку. Моя первая жена, Лия, была образованная женщина. Очень образованная. У нее было два высших образования. И ни одного среднего. Она всё могла объяснить: почему летают птицы, почему гремит гром, она только не могла объяснить, почему в доме никогда нет обеда. Готовить она умела всего три вещи: яйца всмятку, яйца вкрутую и яичницу. Через три месяца я уже готов был закукарекать и улететь куда глядят глаза. Но я держался. Потому что я уважаю, когда у человека высшее образование.

Единственно, с чем я не мог смириться, что она каждый вечер хочет со мной читать вслух художественную литературу.

— Адольф, — говорила она, — сними с полки Чехова. Мы почитаем вслух «Три сестры».

— Лиичка, дорогая, но я уже читал эту мансу.

— Читал?..Тогда расскажи.

— А что говорить? Обычная история. В маленьком городе жили три сестры. А там в это время стоял полк с офицерами. А в конце этот полк собрался и ушел, а три сестры смотрят вслед и плачут.

— Почему?

— Я знаю… Наверное, беременные…

Слава богу, с литературой она от меня отвязалась. Но она взяла другую моду — тащить меня в консерваторию.

— Адольф, — сказала она, — сегодня мы идем слушать Седьмую симфонию Бетховена.

Я говорю:

— Лиичка, дорогая, я не пойму. Я же не слышал предыдущие шесть.

Но разве она меня слушала? Насильно взяла и притащила в консерваторию. Минут десять я честно послушал, потом тихо вышел в темноте и поехал домой смотреть футбол по телевизору. В девять вечера она ворвалась домой, как прокурор:

— Почему ты ушел из консерватории?!

— Лиичка, дорогая, эта симфония не для меня. Там даже в программке написано: это для скрипки и оркестра.

Она говорит:

— Адя!..

Когда она сердилась, она меня всегда называла уменьшительно — Адя. Обычно она звала меня полным именем — Адиёт. Так она говорит:

— Адя! Ты живешь, как животное!

— Короче, что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты был культурным человеком, чтоб каждый вечер ты проводил со мной, читал мне книги, рассказывал последние новости…

— Я всё понял — тебе нужен телевизор. Так вот, я тебе оставляю этот телевизор, квартиру, обстановку и полное собрание сочинений товарища Достоевского. Читай своему новому мужу вслух роман «Идиот», чтоб он тоже понял, на ком женился.

Словом, я решил для себя твердо: больше я на образованной не женюсь. Пусть это будет простая женщина, лишь бы она меня любила. И моя вторая жена, Роза, меня-таки любила. Очень любила. Больше меня она любила только деньги. Боже, как она их любила! Каждый вечер она садилась под лампой и начинала их пересчитывать: Ленин к Ленину, Ленин к Ленину!..

Я ей говорю:

— Роза, солнце мое, что ты так любишь Ленина? Ты что, Крупская?

Она говорит:

— Ой, ты меня сбил!.. — И начинает считать сначала.

Каждый день начинался с одного и того же: она у меня просила денег на расходы. Я как-то не выдержал, говорю:

— Деньги, деньги! Всегда ты просишь у меня только деньги! Почему ты лучше не попросишь немножко ума?!

Она говорит:

— Я прошу только то, что у тебя есть.

Не буду врать: в доме был порядок, чистота, вкусный обед, но я как-то раз подсчитал, что на эти деньги мог бы себе взять повара, уборщицу, прачку, двух любовниц и еще кое-что осталось бы на мелкие расходы.

Наконец я не выдержал и сказал:

— Роза, я устал бороться с товарищем Лениным. Я ухожу и советую тебе в следующий раз взять в мужья Государственный банк. Может быть, он сможет тебя удовлетворить.

Полгода я отходил, пока не встретил Раю. Это было то, что надо. Во всех отношениях. У нее был только маленький изъян — ревность.

Каждый вечер, когда я возвращался с работы, она искала на мне следы преступления. Если она находила светлый волос — значит, я был с блондинкой, если темный — значит, я имел связь с брюнеткой. Если же она ничего не находила, она тоже начинала орать: