Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

Внезапно все разговоры стихают, потому что в вагон входит контролер. Он медленно идет по салону, проверяя билеты. Доходит до середины. Мужичок в спецовке закрыл глаза и делает вид, что дремлет, контролер трогает его за плечо:

— Билет!

— Что билет?

— Ваш билет.

— Да, мой, а что?

— Покажите.

— Какой любопытный. Купи и смотри.

— Вы что, больной?

— А вы что, доктор? Так я вас не вызывал.

— Если вы «заяц» — так и скажите!

— Я — заяц? А вы что, волк?

— Я — контролер!

— Что вы говорите? Хорошая профессия. А я — сантехник.

Их разговор прерывается, потому что в вагон влетает мужчина с усиками, похожий на обедневшего Кларка Гейбла. Он влетает и с ходу хватает какую-то женщину за грудь.

— Хам! Мерзавец! Что ты делаешь?

— Ой, извините. Я думал, что уже началась давка.

Да, это сигнал. Скоро начнется час пик, и тогда многое в вагоне переменится. Люди едут с работы усталые. измотанные, в трамвае жара, теснота, часто возникают скандалы. Но даже в этой ситуации одесситы не забывают, что принадлежат к городу юмористов.

— Мужики, — говорит дядька с большим лукошком в руках, — пропустите меня, я с яичками.

— Подумаешь! Тут все с яичками.

— Не, я с куриными.

— A-а!.. Товарищи, пропустите инвалида.

— Женщина, что вы встали, как статуя? Вы можете пройти?

— Куда? Куда мне идти?

— Я что, еще должен назвать то место, куда вам пойти?

Час пик — это время, когда непонятно, что труднее: войти в вагон или из него выйти. Собственно, так происходит во всех городах, просто в Одессе это почему-то выглядит забавнее.

Вот на остановке полная, цветущая женщина в коротеньком платье поднялась на первую ступеньку, а дальше шагнуть не может: мешает очень узкое платье. Она заводит руку за спину и слегка расстегивает сзади «молнию». Но подняться не может, видно, мало расстегнула. Толпа сзади напирает, злится. Тогда она снова чуть расстегивает сзади «молнию». Безрезультатно! И вдруг крепкие мужские руки хватают ее сзади за талию и вносят в вагон.

— Нахал! — возмущается она. — Что вы меня хватаете?

— Милая, — отвечает мужчина. — После того, как вы мне два раза расстегнули ширинку, я думал, что мы друзья.

На передней площадке свои проблемы: как сойти на нужной остановке.

— Гражданин, вы сейчас выходите?

— Да, выхожу.

— А впереди вас?

— Тоже выходят.

— А вы их спрашивали?

— Да-да, спрашивал.

— И что они сказали?

— Знаете что? Идите уже в одно место!

— Что, прямо так и сказали?..

В проходе стоит, как скала, здоровенный мужик из породы биндюжников. Сзади его робко спрашивают:

— Мужчина, вы сейчас выходите?

— Да, выхожу.

— А впереди вас?

— Все выходят! Просто они еще об этом не знают.

Две подруги-одесситки залезли в трамвай — одна с передней площадки, другая — с задней. Поэтому разговаривают они через весь вагон:

— Розя, у тебя есть на что сесть?

— Конечно, есть!

— А чего ты стоишь?

— Так мест же нет!

Всё в жизни кончается, даже часы пик. Вечереет, и как-то незаметно меняется атмосфера в трамвае. Люди едут в театр, в гости, в кино. Все выглядят понаряднее, и разговоры, конечно, более интеллигентные.

— Ой. простите, ради бога! Я вас немножко толкнул.

— Ничего, не страшно.

— Нет, правда, я не умышленно.

— Я понял.

— Просто трамвай на повороте качнуло…

— Слушай, ты, интеллигент! Ты меня оставишь в покое?

— С какой стати вы меня обозвали интеллигентом? Может быть, я такое же хамло, как и вы?

На остановке какой-то мужчина хочет войти в трамвай с передней площадки.

— Мужчина! — говорит водитель в микрофон. — Куда вы лезете?

— А что, нельзя?

— Нельзя! В переднюю дверь можно только с маленькими.

— Как вам нравится, с маленькими? Так что мне, из-за одной остановки себе обрезание сделать?

Две ярко одетые девицы едут на дискотеку и почему-то громко, на весь вагон обсуждают какой-то шампунь.

— Я вчера помыла голову, — орет одна. — Так теперь волосы во все стороны торчат!

— А я гляжу — у тебя волосы торчат! Думаю, почему они торчат?

— Так я вчера голову помыла! Вот они и торчат!

Не снижая громкости разговора, они движутся к выходу, и одна случайно спотыкается о чьи-то вытянутые ноги.

— Ну чего? — орет она. — Чего ты копыта выставил?

— Извините, пожалуйста! Просто я вчера помыл ноги — и они торчат во все стороны.

Одесса! Одесса-мама! Видно, не зря отсюда вышло столько юмористов. Как сказал мне один коренной одессит: «Конечно, Москва — это первый город, но Одесса, между прочим, тоже не второй!»

Этот город всегда мне напоминал коктейль из самых разных национальностей. Но, как известно, если коктейль всё время разбавлять, он может превратиться в обычную воду. Так происходит и с Одессой, которую в разное время по разным причинам покинули немцы, греки, армяне, евреи… И всё же что-то в атмосфере этого города все равно осталось. Я вхожу сегодня в одесский трамвай, и первое, что я вижу, — это объявление для безбилетников. Никаких угроз, никаких штрафов или административных взысканий. Сказано просто и доходчиво: «Чтоб ты так доехал, как ты заплатил!» Все в порядке: Одесса еще жива. Счастливого пути тебе, одесский трамвай, — визитная карточка этого солнечного города!

Коммерсанты

(Из программы гастролей по Соединенным Штатам Америки)

Каждый еврей в душе — немножко раввин и немножко банкир. И в противоборстве двух этих начал проходит вся его жизнь. Причем банкиру время от времени хочется помолиться, а раввину время от времени хочется немножко заработать.

Кстати, когда другие народы обвиняют нас в увлечении коммерцией, то это одновременно и правда, и ложь. С одной стороны — конечно, такое увлечение имеется, но с другой — там, где все остальные проходят мимо, еврей останавливается и видит, что тут можно заработать пару копеек.

Я всегда помню классический пример коммерции, который приводил мне мой папа еще в шестидесятых годах. Он рассказывал:

— В поезде едут трое: англичанин, китаец и еврей. Проводник принес чай, и так случилось, что каждому в стакан попала муха. Что сделал англичанин?.. Он выбросил муху и выпил чай. Что сделал китаец?.. Он съел муху, а чай вылил. Что сделал еврей?.. Он сделал гешефт: продал англичанину чай, а китайцу — муху.

Так что, разве это преступление? Нет, это то, что сейчас называется «знание рыночной конъюнктуры». Об этой конъюнктуре написаны тысячи книг, горы исследований. Но самое интересное, что наши российские евреи, которые этих книг в жизни не видели, всё равно чувствуют эту конъюнктуру лучше других, потому что это чувство у них врожденное. Вот вам типичный современный пример.