Антон и Зяблик

–  Как щелчок получите, сразу поймете, - усмехнулся Тимка.

–  А ты их, наверно, много получал?

–  Я-то? Не. Меня никто не сбивал.

–  А может, я собью?

–  Давайте спробуем, - охотно согласился Тимка.
– Только как будем с вами играть: понарошку или на щелчки?

–  Конечно, на щелчки. Иначе неинтересно.

–  А щелчки бить с оттяжкой или простые?

–  Можно и с оттяжкой, - помедлил Рощин, стараясь вспомнить, что же это за щелчки такие, с оттяжкой.

–  А кто брехать будет первый - я или вы?

–  Ты, конечно. А я буду… это самое… сбивать.

–  Ладно, - согласился Тимка.

Не останавливаясь, Тимка закатил глаза под самый лоб, отчего шапка сдвинулась почти на переносицу, подумал немного и начал:

–  А вот у нас к соседской Дуньке заяц прикатил на тракторе.

–  Это зачем же?
– удивился Рощин.

–  Свататься приехал.

–  Свататься? Да еще на тракторе? Ну и загнул же ты!

–  Да вы сбивайте, сбивайте!
– заторопил Тимка.
– Раз… Два…

–  Постой, куда же ты меня гонишь?

–  Три… - тянул Тимка.
– До пяти сосчитаю - щелчок отхватите. Четыре…

–  Ну, а, собственно, что же Дунька?

–  Что - Дунька? Квасом угостила, заяц кочергой закусил и спать завалился, как дядя Кузьма.

–  Это кто же такой?

–  В сельпо торгует. Как напьется, закроет сельпо и спать домой идет. В другой раз два дня спит, не отоспится…

–  Интересно, очень даже любопытно. Только, надеюсь, это не брехалка?

–  Понятно дело. Это я так, чтобы вам передышка была. А теперь дальше сбивайте.

–  Да, да, - спохватился Рощин и, вспомнив про зайца, хохотнул.
– Ну, а как же заяц от кваса захмелел?

–  Вот так и захмелел от кваса. Что ж я вам скажу - от самогонки? Так вы мне щелчок дадите.

–  Ага, ты прав, - согласился Рощин.
– Брехать так брехать. Ясно. Ну, а куда же он, извиняюсь, спать завалился?

–  А чего извиняться? В печь, понятно дело, - ответил Тимка.
– А печь в это время топилась, - добавил он.

–  М-да, - промычал Рощин и несколько шагов прошел в глубокой задумчивости.
– И заяц, надо полагать, не сгорел?

–  Разве Дунька даст ему сгореть? Такого женишка потерять - не валяются. Она его цоп за лапу - и в бочку с водой.

–  Бедный заяц! Захлебнулся небось?

–  А с чего ему? Выпил всю воду, еще сильнее пить захотел.

Теперь Рощин уже бодро соображал и не тратил время на раздумья.

–  Скажи на милость: откуда же у зайца трактор появился?

–  В эртээсе выменял, - ответил Тимка.
– Там их столько валяется - ноги сломаешь… Отвалил директору два мешка шишек, насыпал полный кошель дырок от бубликов, взвалил трактор на плечи - и ходу…

–  А на что директору шишки?

–  Щи из них варил, - отбивался Тимка.
– Такие наваристые - во! Не то что в совхозной столовке. Гвоздей заместо соли добавишь - за уши не оттянешь! Сам ел, добавки просил.

–  А дырки ему зачем?
– наседал Рощин.

–  Забор из них поставил. Лучший забор на деревне! Только куры поклевали…

Рощин вошел в азарт: смеялся, хлопал Тимку по макушке и задавал все новые вопросы. А Тимка выдумывал все новые брехалки, одну нелепее другой. И при этом бровью не шевелил, словно не понимал, чему удивляться.

Когда же Рощин узнал, что зайцы сдают по госпоставкам собственные шкурки, что лучшая еда для них - утиный кряк и что есть у них свой сельсовет, он притянул к себе Тимку и посмотрел на него так, словно тот свалился с неба.

–  Ну это же черт знает что такое! С такой фантазией ты любого Мюнхаузена за пояс заткнешь! Слыхал небось про такого?

–  Минхауза?
– переспросил Тимка, наморщив лоб, и тут же поспешно согласился: - Это точно, заткну. Я уже больше ста щелчков впрок накопил.

–  Это как же - впрок?

–  А так: щелчки собираю, а бью, когда палец зачешется.

–  Ну, а сейчас он у тебя не чешется?
– Рощин поежился.
– Ты ведь, надеюсь, не станешь откладывать? А то уеду, и щелчки твои поминай как звали.

–  Не, - смутился Тимка, пряча руки за спину.
– На первый раз прощается… Теперь вы брешите. Может, и отыграетесь.

–  Ну, мне с тобой тягаться трудно. Ты смотри какой сноровистый, а я новичок.

–  Да это же просто.
– Тимка пожал плечами.
– Вон видите - синичка летит? (Рощин вскинул голову кверху.) А видите - во рту колесо держит? (Рощин с усмешкой посмотрел на Тимку.) Синичка, значит, каркнула, уронила колесо, а оно и покатилось по полю. На горку въехало и дальше покатилось, до самой мукомолки. А та всю муку перемолола, мука сама в ситные булки испеклась. Запах такой вкусный пошел, коровы сбежались, стали друг у друга булки отнимать, да только никому не досталось. Щуки прыг-прыг из воды и потаскали все булки из-под носа… Ну вот, а вы теперь дальше давайте…

Тимке очень хотелось помочь писателю, но тот держался за бока и только похохатывал.

–  Ах ты!.. Да ну ты!.. Как же они булки-то?..

–  А так вот, зубами.

–  Ну, а коровы что?

–  Что - коровы? Щуки залаяли на них, а коровы к тете Даше на птичник убежали…

Тимка потерял вдруг интерес к игре: она была не настоящей - Рощин лишь подбивал его, а сам не сочинял.

–  Значит, залаяли щуки?

Рощин полез в карман за блокнотом и долго записывал что-то, цокая языком и качая головой.

–  Ну, ну, а дальше?

Но Тимка не слышал его. Тимка глядел на авторучку и молчал. Ручка была какая-то незнакомая, толстая, как бочонок, с золотым пером. Рощин посмотрел на Тимку, потом на авторучку.

–  Нравится?

–  Ага, - выдохнул Тимка.

–  Ну, тогда твоя. На!

–  Не, что вы!
– испугался Тимка, даже спрятал руки за спину.
– Нельзя мне за так… - Он даже охрип от волнения.

–  Не за так, за брехалки.

–  И-и, чего! Да я их наговорю - на возу не увезете. Еще ребят кликну… Разве можно за них такое?!

–  Ну, тогда разыграем ее: кто кого перебрешет…

На этих условиях Тимка согласился, и Рощин, уже кое-чему наученный от своего спутника, стал рыскать глазами по весеннему лесу, облакам и пролетавшим грачам, выискивая, за что бы зацепиться.

–  Ну, вот что, - начал он.
– Видишь вон ту березку?

–  Это которая с елочкой в обнимку?

–  Ну да! А живет в ней мышка, плетет паутину и ловит котов…

–  Да ну!
– удивился Тимка и сдвинул на затылок ушанку.
– А как же она их ловит?