Анж Питу (др. перевод)

– Негодник! Так ты явился по делу? Может быть, ты депутат?

И старик разразился ироническим смехом.

– Господин аббат, – сказал Питу, который, наконец, получил возможность обратиться к теме, на которую хотел свести разговор с самого начала дискуссии, – господин аббат, вы знаете, какое почтение внушал мне всегда ваш характер…

– Что ж, давай поговорим об этом.

– И как я всегда восхищался вашей ученостью, – добавил Питу.

– Змея! – процедил аббат.

– Я? – ахнул Питу. – Да что вы!

– Ну, о чем ты собирался меня просить? Чтобы я снова принял тебя в дом? Ну нет. Я не стану развращать моих учеников, нет, ты навсегда пропитался пагубным ядом. Ты отравишь мне эту юную поросль: infecit pabula tabo [219] .

– Однако, господин аббат!

– Нет, об этом не проси, как бы ты ни изголодался, ибо я предполагаю, что парижские свирепые вешатели едят так же, как честные люди. Эти твари тоже хотят есть! Силы небесные! Словом, если ты требуешь, чтобы тебе швыряли порцию сырого мяса, ты ее получишь. Но за дверьми, в sportules [220] , как подавали римские патроны своим клиентам.

219

Заразой луга напитаешь (лат.). – Вергилий. Георгики, III, 481.

220

Корзина (лат.).

– Господин аббат, – выпрямившись, возразил Питу, – слава богу, я не прошу у вас пропитания, и я ни у кого не желаю сидеть на шее.

– Вот как! – вымолвил удивленный аббат.

– Я живу, как все: не попрошайничаю, я кормлюсь промыслом, который подсказала мне природа. Я живу своим трудом и настолько далек от того, чтобы стать обузой для моих сограждан, что некоторые избрали меня своим начальником.

– Неужто? – вырвалось у аббата, и в голосе его послышалось такое изумление, смешанное со страхом, словно он наступил на аспида.

– Да, да, – с готовностью подтвердил Питу.

– Начальником чего? – осведомился аббат.

– Начальником отряда свободных людей, – объяснил Питу.

– О господи! – воскликнул аббат. – Несчастный спятил.

– Я начальник арамонской национальной гвардии, – с преувеличенной скромностью закончил Питу.

Аббат надвинулся на Питу, пытаясь прочесть у него на лице подтверждение его слов.

– В Арамоне объявилась национальная гвардия? – воскликнул он.

– Да, господин аббат.

– И ты ее начальник?

– Да, господин аббат.

– Ты, Питу?

– Я, Анж Питу.

Аббат воздел к небесам искривленные руки подобно великому жрецу Финею [221] .

– Какая мерзость! Есть от чего прийти в отчаяние, – прошептал он.

– Вы не можете не знать, господин аббат, – мягко возразил Питу, – что национальная гвардия учреждена с целью охраны жизни, свободы и имущества граждан.

221

Финей (греч. миф.) – жестокий царь (а не жрец, как у Дюма) фракийцев, пораженный за свои грехи слепотой и преследованием гарпий.

– О-о! – простонал старик, сломленный безнадежным горем.

– И чем сильнее станут отряды национальной гвардии, тем лучше, особенно в деревнях, которым угрожают банды, – продолжал Питу.

– Ты сам главарь одной из таких банд! – вскричал аббат. – Это банды грабителей, поджигателей, убийц!

– Ну, не смешивайте разбойников и честных людей, дорогой господин аббат. Надеюсь, вы увидите моих солдат и убедитесь, что более порядочных граждан…

– Молчи! Молчи!

– Уверяю вас, господин аббат, что мы, напротив, являемся вашими естественными защитниками; недаром же я пришел прямо к вам.

– И зачем же?

– Вот то-то и оно, – промолвил Питу, почесав за ухом и поискав глазами, куда закатилась его каска, чтобы оценить, не будет ли похоже на бегство, если он сходит за этой весьма существенной принадлежностью своей военной амуниции.

Каска упала всего в нескольких шагах от парадного входа, обращенного на Суассонскую улицу.

– Я спрашиваю, зачем ты пришел? – повторил аббат.

– Что ж! – произнес Питу, попятившись в сторону своей каски. – Вот в чем заключается моя миссия. Разрешите мне, господин аббат, предложить ее на ваш суд.

– Зачин, – прошептал аббат.

Питу сделал еще два шага по направлению к своей каске.

Но аббат, к вящей тревоге Питу, повторил его маневр и, покуда Питу все ближе продвигался к каске, сделал тоже два шага к Питу, дабы расстояние между ними не сократилось.

– Ну что же, – повторил Питу, приободряясь по мере приближения к средству своей обороны, – солдатам никак нельзя без ружей, а у нас их нет.

– Ах, у вас нет ружей! – возликовал аббат. – У них ружей и то нет! Что это за солдаты без ружей! Да, хороши, нечего сказать!

– Но, господин аббат, – добавил Питу, делая еще два шага по направлению к каске, – когда оружия нет, следует его поискать.

– И что же? – осведомился аббат. – Вы его ищете?

Питу в это время добрался до каски, поддел ее ногой и, весь поглощенный этой операцией, промедлил с ответом.

– Вы его ищете? – повторил аббат.

Питу подобрал каску.

– Ищем, господин аббат, – сказал он.

– Где же?

– У вас, – отвечал Питу, нахлобучивая каску на голову.

– У меня? Оружие? – вскричал аббат.

– Да, ведь у вас его сколько угодно.

– А, мой музей! – воскликнул аббат. – Ты пришел разграбить мой музей. Чтобы такие мерзавцы, как ты, напялили кирасы наших старых героев! Господин Питу, я вам уже говорил недавно: вы не в своем уме. Вооружить господина Питу и его приспешников шпагами испанцев из-под Альмансы [222] и пиками швейцарцев из-под Мариньяно [223] ! Ха-ха-ха!

222

Город в Испании, под которым в 1707 г. французы одержали победу над англичанами и испанцами.

223

Город в Италии (ныне Меленьяно), где французами в 1515 г. была одержана победа над швейцарцами герцога Миланского.

Аббат расхохотался, и в хохоте его прозвучала такая презрительная угроза, что Питу мороз пробрал по коже.

– Нет, господин аббат, – возразил он, – речь не о швейцарских пиках и не об испанских шпагах: такое оружие нам не надобно.

– Хорошо хоть, что ты сам это признаешь.

– Нет, господин аббат, нам не это оружие требуется.

– А какое же?

– Нам нужны добрые флотские ружья, господин аббат, те добрые флотские ружья, которые я нередко чистил по вашему поручению во времена, когда имел честь изучать науки под вашим руководством, dum me Galatea tenebat [224] , – с лучезарной улыбкой добавил Питу.

224

«Пока Галатея была мне подругой» (лат.). – Вергилий. Буколики, I, 31. Здесь: пока я служил науке.