Анжелика и принц

Его ответный взгляд пронзил её насквозь - о да, именно это он и сделал. Вот как это бывает-то на самом деле.

– Роза сердца моего, - выдохнул он в ответ.
– Чудесная роза. Невероятно колючая, но розе так свыше и положено. И невероятно прекрасная. Невозможно любить розу и не пораниться. И невозможно только любоваться, не приближаясь. Поэтому сердце моё в ранах от твоих колючек, но я рад, что ты есть на свете, что господь сотворил такое чудо.

Что? Что он ей сейчас сказал? Лика разинула рот и не могла издать ни звука - так он её огорошил. А он воспользовался этим, и поцеловал её трепещущие в поиске ответа губы, а целовал он - как душу вынимал, но - непременно даря что-то взамен, наверное - частички своей. «Так зачем мне, право, моя душа, если ей у тебя, мой гость, хорошо.»

Оторвались друг от друга, выдохнули. Лика чувствовала - такое нельзя оставлять просто так, потянулась к его губам, возвратила ласку, как сумела.

– Так это был ты? С розами? А я все твои записки храню.

– Неужели?
– усмехнулся он.
– Угодил, что ли?

Налетел ветер, пошуршал листвой гигантского дуба. Возвращалась отступившая было боль в ладонях, и так сурово возвращалась, что Лика зажмурилась и уткнулась носом в его дублет, а макушкой - ему в подбородок.

– Больно?
– догадался он.

– Да капец.

– И ещё жажда, так?

– Точно.

– Момент, роза. Сейчас всё сделаем.

Он усадил её на громадный корень с другой стороны от дуба, там была такая прямо ложбинка между двух корней. Потом расседлал обоих коней, и Ветра, и Рыжика, бросил попоны в ту ложбинку, а сверху ещё свой плащ. Спустился к воде, набрал флягу, протянул Лике.

– Держи, - а сам складывал седельные сумки, оружие и что-то ещё - вещи свои и Ликины. И творил какую-то неизвестную Лике магию.

– Что ты делаешь?

– Ставлю нам защиту. На неё меня ещё должно хватить. Сейчас нас обоих плевком перешибёшь. Надо восстанавливаться.

Мысль о том, как восстанавливаются маги, пришла и ушла. Сейчас она сильна только глазами хлопать, и то недолго.

Он завершил, сел на брошенные попоны и взял у неё флягу. Допил всё, что там оставалось, и отложил к вещам.

– Всё потом, роза. Сейчас спать.

Расстегнул дублет и вытащил из штанов рубаху. Лика не понимала, зачем, пока он не вытянулся между корней, не притянул её за руку на грудь, не взял её ледяные пальцы и не затолкал себе под ту рубаху.

– Это такое лекарство?
– слабо улыбнулась она.

– Точно. Лекарство, - усмехнулся он, закрывая глаза.

Под одеждой он был живой и горячий, и это было невероятно.

– А ты?

– Что я?
– один глаз приоткрылся.

– У тебя ж тоже руки болят?

– Как ты догадалась?
– улыбается, чёрт желтоглазый, хотя лицо белое-белое.

Лика тоже расстегнула дублет и вытащила свою рубаху наружу. Было непросто - пальцы плохо слушались.

– Если поможет, то - приглашаю.

– С радостью приму приглашение, - его ладони скользнули к ней на спину.

Холодные, она аж вздрогнула. Но спина под одеждой - горячая, и хорошо.

Лика улыбнулась и тоже обхватила его - под рубахой, там, где тепло. Руки согревались, боль отступала, глаза закрылись.

4.3 Лика. Под холодный шепот звёзд мы сожгли последний мост (с)

Лика проснулась перед закатом. По ощущениям не поняла ничего - что вообще происходит, где она есть, почему не может пошевелить руками, и на чём таком она спит. Потом вспомнила.

Попробовала пошевелиться, но обхватившие её руки зашевелились тоже и сильнее прижали тело к телу.

– Роза?

Эх, надо открыть глаза и посмотреть. Это же она теперь роза. Вместо дурной девки. Кто бы мог подумать.

А все ожили, по ходу. Потому что пальцы на её спине тихонько гладили позвоночник и добрались до застёжки лифчика.

– Что это у тебя там?

Точно, ты ж ни разу такого дива не видел, кот ты драный. Точно его Лионель зовёт, драный кот, и всё тут.

– Потом посмотришь, - она попыталась выпутаться из его рук и сесть.

Удалось.

– Потом?
– усмехнулся он.
– Звучит, как обещание. Скажи, тебе легче? Хоть немного?

– Да, - голова уже не кружится, точнее, не так сильно кружится, руки не болят.

Но хочется пить. Надо дойти до речки.

– Вот и хорошо.

– А ты?

– А что мне сделается?

Он тоже попытался сесть. Она попробовала отползти, чтобы освободить ему ноги, но для этого несложного действия ей нужно было как-то сильно напрячься. Тьфу, блин. Магичка хренова.

Тем временем Жан-Филипп умудрился сесть, опираясь спиной на древесные корни, и снова притянул её к себе. Да, так было проще - обхватить его и сложить голову к нему на плечо. Два задохлика, короче.

Которые перед тем положили до хрена врагов. А теперь самим бы кони не двинуть.

– Если по уму - так сейчас бы поесть, а потом помыться, - говорил он негромко.
– И станет легче. Потому что я, поверишь ли, не в силах даже помощь позвать, чтобы нас отсюда забрали. До дома Лионеля около часа пути, но сейчас об этом совсем не думается. Может быть, если ещё поспать немного, то хотя бы до речки получится добраться и не потонуть в ней.

– А еда поможет?
– вскинулась она.

– Помогла бы. Если бы была. Хлеб и мясо остались у Марселя. Дубовые листики и травка

– не совсем то, что надо, а больше я вокруг ничего не вижу. Но есть шанс, что утром кто-нибудь рискнёт проведать это место и посмотреть, что от нас осталось.

– Погоди помирать. У меня есть запасы.

Он даже глаза открыл.

– Откуда?

– Из кухни, - пожала она плечами.
– Откуда ещё еда берётся? Если ты дотянешься вон до того мешка и подтащишь его, то всё будет.

Он всё ещё смотрел на неё с недоверием.

– И что там у тебя?

– Хлеб, мясо, сыр. Варёные яйца. Есть фляга с вином. Пирог - с мясом, и ещё сладкий. Яблоки. Ещё есть немного овса для коней. Я запасливая.

Недоверие сменилось восхищением.

– И вправду, - он дотянулся до указанного мешка и подтянул его к ним.

Лика взялась сама развязывать и доставать. Так, всё сейчас сжирать не надо, ещё на утро оставить, до утра они отсюда явно никуда не денутся. И для начала - как раз хлеб, сыр и мясо. Она дала завёрнутые в чистые тряпицы куски ему в руки, вытащила ещё одну тряпицу - с зелёным луком, и головку чеснока. И флягу. И закрыла глаза, оперлась на его грудь, выдохнула. Потому что силы как-то внезапно кончились, а изображение перед глазами помутнело.