Анжелика и принц

– Ты ешь, я потом.

Он что-то делал, она не поняла, что именно, а потом ей в рот сунули небольшой твёрдый предмет.

– Проглоти. Просто проглоти, - кажется, это сыр, и он просто положил его ей в рот, потому что сама она не способна.
– И запей, - фляга у губ, можно сделать маленький глоток, а потом ещё один, побольше.

И открыть глаза.

Он расстелил тряпицу у неё на коленях и разрезал кусок сыра и кусок вяленого мяса на маленькие кусочки. Один ел сам, второй вкладывал ей в рот. Извращение. Но оно работало, потому что сидеть стало проще и дышать стало проще. И вот она уже смогла улыбнуться и погладить его по щеке.

– Спасибо тебе. Ты замечательный, слышал об этом?

– От тебя - нет, - взял её руку, поцеловал ладонь.
– Я рад, что ты так думаешь, роза сердца моего.

– Я теперь никогда не подумаю о тебе ничего плохого, - прошептала она.
– После всего, что было... нет. Ты лучший.

– Это ты лучшая. Ни одна из известных мне дам не приняла бы ни один бой вместе со мной.

– А ты знаешь хоть одну, которая умеет так же?
– ну вот, можно и улыбнуться.

– Нет, роза, не знаю. Но ты ещё и еды умудрилась запасти, это вовсе невероятно. Ещё немного посидеть, а потом уже и в воду.

– Не боишься?

– Нет. Это надо сделать - смыть с себя все остатки атакующей магии. Желательно проточной водой. Или морской. И тебе тоже нужно сделать так же. Ты вообще плавать умеешь?

– А чего нет-то, - она съела маленький кусочек мяса.

А потом ещё и ещё.

– И море любишь, наверное?

– А настоящего моря я и не видела никогда. Только большое холодное пресное озеро.

– Холодное?
– он как будто не поверил.

– Очень, - кивнула она.
– Если купаться - то или постепенно входить в воду и привыкать, или забежал и выбежал.

– И как предпочитаешь ты?
– он одной рукой снова прижимал её к себе, а другой - гладил по щеке.

– Постепенно привыкнуть и потом долго плавать, - усмехнулась она.
– Там ещё часто камни острые у берега. Зато вода необыкновенно прозрачная.

– Мне уже хочется это увидеть, - улыбнулся он.
– Но сейчас - необходимое, а потом можно будет разговаривать дальше. Мы же с тобой и не говорили толком, да я и не верил особо, когда Орельен рассказывал, что с тобой интересно разговаривать, ты рассказываешь какие-то необыкновенные истории.

– Что поделать, если моя обычная жизнь здесь будет необыкновенной историей. И мне казалось, что ты с девушками вообще не разговариваешь.

– Есть грех, - усмехнулся он.
– Обычно - нет. О чём с ними говорить, скажи? Они что-то в этой жизни видели или хотя бы читали? Да и от меня ждут не разговоров, уверяю тебя, -усмехнулся он.
– Ждали.

Она осторожно подняла на него голову, натолкнулась на взгляд. Очень заинтересованный. Усмехнулась тоже.

– Ты, говорят, впал в целомудрие по необъяснимым причинам.

– Да просто не хочется смотреть на одно лицо, ну или не лицо, а представлять себе совершенно другое. Стриженые волосы и наглые зелёные глаза. И думать - если, всё же, уложить её в постель, она и там будет ругаться, как капитан наёмников?

И смеётся, паразит, смеётся. И так нежно касается пальцем щеки, что...

Лика смутилась, отвела взгляд и стала собирать недоеденные куски обратно в тряпицы -на утро.

– Ты. ещё голоден?

– Оставь, пожалуйста, кусок пирога. Съедим его с тобой, когда выберемся из речки.

– Хорошо, - а улыбка всё равно что сама лезет на лицо, и ничего с этим не поделаешь.

Так может, и не нужно ничего с этим делать?

Она оперлась на его плечо и попробовала встать. И у неё получилось.

– Ноги держат, - констатировал он.
– Вот и хорошо.

Тоже встал, потянулся - чисто кот, Маркиз точно так же делает. И принялся раздеваться -прямо тут же. А она села на траву и вытянула ноги.

Интересно, он ждёт, что она вот прямо присоединится к нему? А можно ей просто посмотреть? Хотя что там смотреть-то, в сумерках. А что у него тело красивое и мощное, она и так знает.

Последней он сбросил с себя пропотевшую и местами вымазанную в саже рубаху. Глянул на неё.

– Я быстро.

Видимо, у берега с этой стороны была какая-то глубина, потому что он вполне нормально прыгнул в воду. Вынырнул, потом нырнул ещё раз. А Лика сидела, смотрела на воду, на темнеющий постепенно мир, и пыталась прийти в себя. От того, что впервые в жизни попала в такой вот безумный бой спина к спине. И ещё от того, что впервые в жизни ей признались в любви. Она вспоминала, как они, едва живые, стояли с другой стороны дуба, а он говорил прекрасное - «роза сердца моего»... Да никто другой слов-то таких не придумает! И глаз таких странных нет больше ни у кого. И таких сильных рук. И пальцев, пальцев мага и музыканта.

Лика задумалась и не заметила, как объект её мыслей вылез из речки, отряхнулся - снова как кот, и набросил на плечи заготовленный плащ.

– О чём мечтаешь, роза? Кому сказано - идти купаться?

– Да, сейчас, - кивнула она.

– Вот-вот, а то сам сниму с тебя всю одежду, возьму твоё тщедушное тело и брошу в воду.

– Тщедушное?
– нахмурилась Лика.

– Стройное и изящное. Как по мне - так идеально. Ни убавить, ни прибавить. А некоторые злословят, видимо, от того, что им ничего не досталось.

– А ты... не будешь одеваться?

– В грязную рубаху?
– рассмеялся он.
– Нет. До утра точно не буду. Плащ-то чистый. У тебя есть плащ?

– Конечно. Отдельным местом. Большой и хороший.

Ещё бы, у Анри спёрла, счастья ему и здоровья. У неё-то своего походного плаща нет.

– Распаковывай. Под ним очень хорошо спать. И приходи под это благословенное дерево, в кроватке между корнями даже уютно, милая моя роза.

– Я теперь навсегда роза?
– рассмеялась она.

– Именно, - кивнул он с улыбкой.
– Если что, я слышал, меня кто-то называет вовсе какой-то собачьей кличкой.

– Прости, - она снова смутилась, да что с ней такое-то!
– Я знаю, что близкие зовут тебя Жанно. А ты тоже не любишь моё имя, как и я сама?

– Не люблю? Отчего же? Просто так звали ту, первую невесту Анри, и в моих мыслях оно почему-то связано с ней. А ты совсем другая. А как тебя зовут близкие?

– Здесь близкие те, кто может сказать мне «ты», - рассмеялась она.
– И Жакетка, она пока не может, но я её научу. А дома мена называли Лика.