Анжелика и принц

– У тебя тоже не всё просто.

– У меня как раз просто - чтобы не рассыпалась и не потерялась. Этот камень мне дорого обошёлся, и я не придумал ничего лучше, как надеть его на видное место. Колец я тогда не носил, считал ерундой, и что мешают, это теперь привык. Вот и вышло. А у тебя?

– А у меня небольшое защитное заклинание. Сильные я пока не умею.

– Ты очень много умеешь - для девы и для той, кто не так давно познакомился с магией, -серьёзно сказал он, и тут же подмигнул.
– Но я помню, было что-то ещё, правда? Это я наивно думал, что серьги только для ушей, а в других местах их носят только если какие-нибудь жёны неверных, но оказывается, всё не так!

В общем, колечко в пупке было тоже обтрогано и обцеловано со всех сторон. И ни слова о том, что это варварство и глупости.

Дальше шли татушки - их тоже оказалось очень классно рассматривать. У него это оказались-таки щупальца, и каждое прямо дышало силой.

– Они магические, так?
– Лика легонько поглаживала чёткие чёрные линии, наполненные ощутимой силой.

– Конечно, зачем ещё?

– Ну-у-у...
– протянула Лика.
– Типа для красоты. Вот у тебя же - красиво.

– Наверное, я, честно сказать, не задумывался. А придворные дамы не носят таких украшений, - он перевернул её на живот, и гладил дракончика на лопатке, а потом и розу.

– Вот, всё верно, роза. В хитром месте, но от того розой быть не перестаёт. И ещё, значит, рука и нога. Что я тебе скажу, Лика - каналы там есть, и хорошие, аккуратные. Нужно только найти мастера, который бы сумел наполнить их силой.

– А это как? И где найти того мастера?

– Где найти - я с ходу и не придумаю. Мне-то делали далеко отсюда. Но мы поищем.

– А у тебя - что там? Что за сила?

– Защита и нечувствительность к боли - до определённого момента.

– О, блокировка боли - это вот совсем круто, я так хочу! У меня очень маленький болевой порог. Я сразу верещу и ною, когда мне больно. Свой запас таблеток я уже съела, да у меня и было-то с собой немного. И теперь если бы не Жакетка, мне бы периодически приходили кранты. Ну то есть, когда что-то болит, мне очень плохо, вот.

– Кому ж хорошо-то, - усмехнулся он.
– И часто у тебя что-нибудь болит?

– Случается, - интересно, что он знает, например, про месячные?

Анри-то, по ходу, не знает ничего. Или знает, но эти все низменные вещи так от него далеки, что всё одно - что знает, что не знает. Это если вся семья в одной маленькой комнатке - там ничего не скроешь, а в громадном замке можно вообще не каждый день встречаться и ничего не знать.

– Разберёмся, - говорит он, вытягивается на плаще, который после ночи и так уже выглядит, как не сказать, откуда, и кладёт её сверху.

И скользит ладонями по спине, по лопаткам, и ниже, и дальше. И не только ладонями. И не только скользит...

Если ночь была феерией осязания, некоторым образом обоняния, местами вкуса и ещё слуха, то здесь добавилось зрение - Лика хоть и жила на слух и на ощупь, но никогда не преуменьшала значение картинки. Картинка же была хоть куда.

И очень органично дополнялась царапинами - на плечах, и спине, и ниже, синяком на шее

– кажется, от укуса, ну а что, он же разрешил, и парочкой засосов.

– Тебе нельзя на люди раздетым показываться, ты весь драный, - смеялась она.

– А ты думаешь, что выглядишь лучше?
– смеялся он в ответ.
– Ты давно на себя в зеркало смотрела?

– Давно, - была вынуждена признать Лика.

Фактически - сутки назад, вчера ранним утром. А на самом деле - в другой жизни, до вот этого всего.

– У тебя как с зеркалами вообще?

– Да не очень, я плохо концентрируюсь на вызов, меня не слышат, - пожаловалась она.

– Дело тренировки, понятно, - согласился он.

Пошевелился, достал из своей поясной сумки маленькое зеркальце, с помощью которого, видимо, связывался, с кем там ему надо. И уставился на него чуть ли не с разинутым ртом.

– Что там?
– спросила Лика.
– Десять пропущенных?

– Десять что?
– не понял он.

– Ну как, когда вызывают кого-то, а он не отвечает, это называется - пропущенный вызов.

– Очень точно, розочка, - усмехнулся он.
– Так и было. Смотри, - он поднял её и усадил к себе на колени.
– Видишь радужную плёнку по краям? Она нарастает, когда тебя зовут, а ты не слышишь. А я вчера вообще не был способен услышать. Сил не было. Да и ты, наверное, тоже.

– А... ты знаешь, кто это был?

– Знаю. Ли. А кому-то надо чаще разговаривать таким образом с другими. Тогда этот кто-то, прямо скажем, эта юная талантливая во многих областях роза, научится отличать вызов одного мага от другого.

– Ты-то маг сколько лет уже, и сколько я.

– Всё так, - согласился он и поцеловал её в макушку.
– Научишься, не печалься. Но я-то хотел показать тебе вовсе не это, - и с усмешкой повернул стекло к ней.

Охренеть видок. Глаза, как у голодной кошки, губы все равно что накачанные - и побаливают, к слову, очень даже побаливают, пара засосов на шее и ещё пара на груди. Блин, он хоть не кусался, и то хорошо. Лика осмотрела те части себя, которые были видимы и без зеркала - ну, ещё синяки кое-где, от пальцев. Рассмеялась.

– Ну да, кажется, это называется «не одна я спала на соломе».

– Под деревом, - уточнил он с необыкновенно серьёзным видом.
– Где ж ты тут нашла солому, роза? Ладно, а теперь к вещам серьёзным. Расскажи-ка мне, как так вышло, что сначала тебя никак не могли найти, а потом ты вывалилась из невидимости посреди соседней поляны прямо перед боем? И еда у тебя с собой была, и, наверное, не только еда.

Было глупо думать, что он не спросит.

– А если тебе не понравится?

– Да уж как есть, - сощурился он.

Ладно, всё равно этого разговора не избежать. Грустно только, что сказочная часть её путешествия закончилась.

– Знаешь, это вышло случайно. Если честно, я собиралась сбежать. И сбежала бы, если бы не те поганые еретики, которых мы вчера положили. Из дома - следуя за отрядом, в невидимости. А потом они ушли. и невидимость кончилась.

– Ага, клочьями облезла. Из сказанного я заключаю, что невидимость тебе обеспечивал кто-то из отряда. А судя по тому, что Орельен был уже не в себе - вероятно, это делала госпожа Жакетта. Так?