Апология Нарцисса

Это присуще всем аспектам повседневной жизни, но особенно заметно в контексте интернета. Когда Нарцисс смотрелся в озеро, он никак на него не воздействовал и его взгляд не оставлял в этом озере никаких следов. Традиционное представление о зрительстве основано на субъект-объектном отношении, базовой характеристикой которого является то, что взгляд субъекта не оставляет следов на объекте. Как раз отсутствие каких бы то ни было материальных следов взгляда указывает на метафизический, спиритуальный, нематериальный, трансцендентный статус субъективности, или Я. Считается, что субъект — не от мира сего, поскольку его взгляд не оставляет в этом мире ни следа; смотреть на объект — не то же самое, что касаться его. Таково принципиальное отличие между ви?дением и осязанием, между субъект-объектным и объект-объектным отношением.

Как известно, Морис Мерло-Понти в работе Видимое и невидимое доказывал, что ви?дение есть разновидность осязания — не потому, что взгляд касается объекта, а потому, что лучи света, отраженного объектом, касаются глаз зрителя [21] . Целью Мерло-Понти было оспорить идеальный, трансцендентный статус субъекта. Если зрение есть модус осязания, то субъект пребывает в мире, а не за его пределами. Собственно, это и происходит в интернете. В нем субъекты не могут занимать внешнюю, трансцендентную позицию, поскольку их взгляды оставляют цифровой след.

21

21. Мерло-Понти М. Видимое и невидимое / пер. с франц. О. Шпараги. Минск: Логвинов, 2006. С. 195.

С помощью клика субъект вызывает картинку или текст из интернета и выводит на экран своего устройства. Чтобы увидеть изображение, я должен кликнуть на его имя, после чего смогу рассмотреть его детали, сравнить его с другими изображениями и т. д. Все эти операции оставляют следы. Ведь если я рассматриваю изображение в интернете, движение моего взгляда можно отследить. Можно выяснить, как долго я смотрел на картинку, какие детали в ней меня интересовали и т. д. Кроме того, можно установить мой email и выяснить мое физическое местоположение в реальном пространстве. Использование мной интернет-изображений или текстов можно увязать с моими покупками, резервированием билетов и гостиниц и прочими видами моей повседневной жизнедеятельности. Субъект не может занять внешнюю, трансцендентную позицию по отношению к интернету, поскольку видеть его означает кликать, осязать.

Многие жалуются на то, что крупные корпорации и разного рода государственные службы отслеживают наше индивидуальное пользование интернетом для создания образа нашего поведения, вкусов, среды и личной жизни. Интернет часто рассматривается как пространство дематериализации вещей, но в первую очередь он является пространством материализации интернет-пользователя. Каждая визуализация цифрового образа служит одновременно манифестацией собственного образа пользователя — актом самовизуализации. Глядя на цифровой образ, я создаю образ себя самого и предоставляю его невидимому зрителю, скрывающемуся за поверхностью экрана моего персонального компьютера.

Таково принципиальное различие между озером и интернетом. Это различие хорошо иллюстрируется посвященным Нарциссу коротким стихотворением в прозе Оскара Уайльда под названием Ученик.

Когда Нарцисс умер, озеро его радости из чаши сладких вод превратилось в чашу соленых слез, и Ореады с плачем пришли из глубины леса, чтобы песнями утешить озеро.

И когда они увидели, что озеро превратилось из чаши сладких вод в чашу соленых слез, они распустили зеленые пряди своих волос и, обращаясь к озеру, сказали:

— Мы не удивляемся, что ты так скорбишь о Нарциссе: он был ведь так прекрасен.

— А разве Нарцисс был прекрасен? — спросило озеро.

— Кому же знать это лучше тебя? — ответили Ореады. — Он всегда проходил мимо нас, но тебя он искал, и любил лежать он на твоих берегах, и смотреть в тебя, и в зеркале вод твоих отражал он свою собственную красоту.

— Но я любило Нарцисса за то, что, когда он лежал на моих берегах и смотрел в меня, я всегда видело в зеркале его глаз отражение моей собственной красоты. [22]

22

22. Уайльд О. Ученик / пер. с англ. М. Ликиардопуло // Новый чтец-декламатор. Киев, 1911. С. 74.

Уайльд выступает тут как предшественник Мерло-Понти: его озеро видит в глазах зрителя лишь пассивное зеркало для собственного отражения. Но интернет видит зрителей как активных пользователей и создает собственные рамки для их действий. Когда древний грек смотрел на статую Венеры, он знал, что Венера смотрит на него в ответ. Поэтому он был готов преклонить колени перед этой статуей и предложить ей свои дары. То же самое можно сказать о христианской иконе. В новое время образ, причем любой, стал всего лишь вещью, всего лишь объектом. Теперь человек смотрел на изображение, но изображение не смотрело на него в ответ, поскольку стало пониматься как нечто «сугубо материальное». Однако наш актуальный опыт определяется не столько тем, что вещи присутствуют в нашем поле зрения, сколько тем, что мы сами присутствуем в поле зрения невидимых, скрытых зрителей. Мы не знаем, как функционируют алгоритмы, посредством которых осуществляется наблюдение и анализ нашего поведения, но знаем наверняка, что за этими алгоритмами скрываются другие люди, и они смотрят на нас, сами оставаясь невидимыми. Разумеется, мы не знаем также, являются ли эти другие совершеннейшей невидимой полицией или ужаснейшей преступной организацией (или их сочетанием). Мы предполагаем, что существует множество таких невидимых организаций, вовлеченных во взаимную кибервойну — войну идентификации, придания тела душам, скрывающимся за алгоритмами интернета.

Реакция интернет-пользователй на их собственную видимость может принимать разные формы. В качестве так называемых контент-провайдеров пользователи могут испытывать нарциссическое удовольствие от размещения своих изображений, текстов, видео и т. п. Но для пассивного пользователя интернет также функционирует как крайне нарциссический медиум — как зеркало наших индивидуальных интересов и желаний. В самом деле, интернет-пользователь находит в Сети лишь то, что хочет там найти. В контексте интернета мы коммуницируем только с людьми, разделяющими наши интересы и взгляды — как политические, так и эстетические. Неселективный характер интернета — иллюзия. Его фактическое функционирование основано на неявных правилах отбора, в соответствии с которыми пользователи отбирают только то, с чем они уже знакомы. И интернет не только отражает, но и помнит образ нашего желающего Я — если угодно, нашу душу.

Поэтому реакция на интернет-видимость принимает также форму нарциссической защиты: мы пытаемся защититься от дурного глаза скрытого зрителя с помощью кодовых слов и паролей. В наши дни субъект лучше всего определяется как обладатель определенного набора паролей. Однако технические средства здесь не особо полезны, потому что захваченность субъекта Мировой паутиной имеет онтологический характер. Если в «реальном мире» мы окружены другими, то в контексте интернета человечество в целом поймано в искусственно созданную сеть.

По этой причине многие думают, что после смерти их аналоговых тел их цифровые тела продолжат существование в каком-нибудь цифровом облаке и любой пользовать сможет призвать их обратно на землю. Цифровое облако стало субститутом традиционных Небес, а Google — субститутом Божественной памяти. Электричество функционирует здесь как энергия, которая активирует цифровые виртуальные тела живых и мертвых. В отличие от музея интернет напрямую недоступен нам как пользователям. Мы можем подключиться к нему, только если включим наши компьютеры или смартфоны, которые в данном случае подобны столам, используемым во время спиритических сеансов: и те и другие электризуются, заряжаются энергией. Именно эта энергия позволяет нам вызывать духи прошлого, предстающие как «информация», как «контент», активируемый и передаваемый электрической энергией.

Собственно, слово «медиум» восходит к контексту спиритизма. В 1861 году Аллан Кардек, французский специалист по спиритизму, написал Книгу о медиумах. Медиумами он называет людей, которые словно электризуются энергией, отличающейся от их обычной жизненной энергии, и благодаря этому приобретают способность передавать сообщения умерших во время спиритических сеансов. Кардек говорит об обязанности медиумов стать истинными, аутентичными передатчиками духов, вызываемых участниками сеанса. Спрашивается, однако, в какой степени медиумы способны связываться с этими духами. Скажем, может случиться, что вызывается дух Наполеона, а медиум озвучивает послание совсем другого духа. Если дух посредством медиума говорит мне: «Я — Наполеон», то откуда мне знать, правда ли это дух Наполеона? Тут многое зависит от характера конкретного медиума, но трудно выяснить, правдив и надежен ли этот медиум. Мы вызываем духа, но встречаемся с медиумом. Или, как скажет позднее Маршалл Маклюэн: «Медиум — это месседж».

Но еще важнее то, что честность медиума не гарантирует, что он связывается именно с вызванным, а не каким-то другим духом. Ведь медиумы устанавливают связь с духами в состоянии самозабвения, в котором они не могут задействовать свою способность отличать одних духов от других. Это касается и интернета. Нам кажется, что связь через интернет прозрачна и, следовательно, честна и надежна, поскольку конструкция компьютера или смартфона не позволяет им лгать. Но, как и в случае спиритизма, эти инструменты коммуникации не гарантируют того, что пользователь установит связь с тем самым человеком и тем самым контентом, с которыми он хочет связаться. Согласно Кардеку, духи могут лгать и представляться другими личностями. Разумеется, люди, оперирующие интернет-алгоритмами, тоже могут это делать. Цифровые облака не обеспечивают сколько-нибудь надежную форму загробной жизни, которая дала бы нам возможность связаться с цифровыми телами умерших.