Аппарат
Шрифт:
Кажется, первой отреагировала «Свобода», за ней «Голос Америки», а потом информацию подхватил весь мир.
Милиция в Москве была в ночь на десятое переведена на особый режим патрулирования, были отменены краткосрочные отпуска, выдано табельное оружие.
В Колонном зале Дома Союзов начались приготовления к похоронам. Москвичи к очередным похоронам любопытства не проявили, шутя бросив в первый раз в толпу реплику о трех «пэ»: Пятилетка Пышных Похорон, и досадовали на обилие симфонических оркестров, звучавших с экранов телевизоров и радиодинамиков, вместо эстрадных концертов и спортивных трансляций.
А в ЦК КПСС готовились к Пленуму! И вот тут уместно, думается, вспомнить откровение Егора Кузьмича Лигачева
Горбачеву не было смысла столь спешно срывать приятеля из Сибири, а Лигачеву — особого смысла столь торопливо лететь в Москву и мчаться на Старую площадь, чтобы рано утром, придя в кабинет Зимянина, участвовать лишь в написании некролога и обсуждать результаты жизнедеятельности почившего генсека.
Припомним — «было нас пять или шесть человек…» Поименно: Зимянин, Замятин, Вольский, Лигачев, помощник Андропова — без указания фамилии… Пять! А кто шестой? Ладно, оставим пока вопрос открытым. С помощником все ясно — именно их обязанность сочинять посмертные речи о своих шефах. Сам писал, знаю! Кстати, получил это указание от Егора Кузьмича и Михаила Сергеевича… А что здесь делают остальные — во главе с шестым — очевидно, Михаилом Сергеевичем? Очевидно, совещаются…
При этом ситуация, рассказанная Егором Кузьмичом: ночью нужен, а утром не потребовался, как нельзя лучше говорит о том, что расклад сил показал — нужно на время затаиться!
И Пленум прошел вполне гладко! С подачи премьера Н. А. Тихонова, Генеральным секретарем ЦК КПСС единогласно был избран Черненко.
Не очень «гладко» прошло первое организационное заседание Политбюро.
Черненко, понимая, что Горбачев, выдвинутый предшественником на высокие партийные роли, весьма ревностно относится к своей карьере, предложил Михаилу Сергеевичу весьма высокий пост:
— Пусть Михаил Сергеевич ведет заседания Секретариата! Он человек молодой, энергичный, физически крепкий…
В этом предложении Черненко было больше трезвого расчета, нежели хитроумной подоплеки: сделать из Горбачева союзника, а не противника…
Однако не все члены Политбюро оказались столь благорасположенными к Горбачеву. Возразил тот же Тихонов, который совсем недавно (при Андропове) был накоротке с Горбачевым:
— Ну, Горбачев превратит заседания Секретариата в коллегию Минсельхоза… Будет вытаскивать лишь аграрные вопросы…
Тотчас посыпались аналогичные отводы.
Их суть чрезвычайно проста — настало время «стариков» отыграться на «выскочке», но это было от эмоций, а не от ума. Резко отмел подобные возражения министр обороны — маршал Устинов. Он в категорической форме поддержал предложение Черненко, причем сделал это столь решительно, что возражать ему было чрезвычайно трудно:
— Лучшей кандидатуры не найти. Прав Константин Устинович. Горбачев молод и энергичен!..
Но великий дипломат Громыко, совсем недавно безоглядно поддерживающий молодого андроповского выдвиженца Горбачева, вдруг завилял и заюлил:
— Давайте подумаем, не будем сейчас торопиться, а позднее к этому вопросу вернемся.
Тут я позволю себе маленькое отступление, чтобы лучше описать характер Громыко, право слово, он того стоит! Всегда молчаливо-замкнутый в официальной обстановке, он был совсем не такой в обыденной, рабочей, повседневной. Тогда проявлялись его малоизвестные широким кругам качества: себялюбие, высокомерие, пренебрежение к чужому мнению, а то и поразительное упрямство. Об этом знали все члены ЦК!
Как-то Черненко при разговоре с Брежневым о предстоящем голосовании «вкруговую»,
то есть всех сидевших на совещании по очереди, сказал в моем присутствии:— Чтобы Андруша не упирался и не ставил «против», ты начни голосование с него. Найди подход, уговори, чтобы он не упрямился…
Андрушей — так за глаза величали Громыко все члены «шестерки» в Политбюро. Его белорусское произношение некоторых русских слов так никогда до конца и не выветрилось. Я вспоминаю, что выступая на Пленуме накануне похорон Черненко, когда он предлагал на пост генсека Горбачева, он характеризовал его, как «блестяшчаго» организатора, который «блестяшча» вел за седания Секретариата… Сегодня я эти слова и слова самого Черненко об Андруше вспоминаю с улыбкой. А тогда было не до улыбки — Громыко юлил и изворачивался. Пришлось седому как лунь Черненко, производившему впечатление флегматика, проявить недюжинную твердость и крепость характера:
— Я все-таки настаиваю на том, чтобы вы поддержали мое предложение: доверить, ведение Секретариатов товарищу Горбачеву…
Да, произошло именно так. Из песни слов не выкинешь. И хотя между Черненко и Горбачевым, по свидетельству многих очевидцев, не всегда лояльных как к первому, так и ко второму, никогда не было дружбы или близости, так никто не замечал и никакой неприкрытой или замаскированной вражды. Честно говоря, ее и быть не могло в условиях аппарата — принцип подчинения меньшинства большинству предполагал борьбу и сопротивление до известного предела. Дальше наступало подчинение!
Естественно, что Горбачев хотел власти и не хотел, после 15-месячного андроповского резкого скачка вверх, снова оказаться внизу иерархической лестницы, на каком-нибудь аграрно-сельскохозяйственном участке работы. Ему уже понравилось представлять СССР в зарубежных поездках, запросто беседовать с лидерами великих государств, например, Канады или Франции… А теперь? Что теперь? Вниз? Об этом даже думать не хотелось…
Черненко, похоже, читал его мысли и прекрасно понимал тревоги Горбачева. Тут не требовался хитроумный расчет. И он решил не поступать с ним так, как совсем недавно с ним самим поступил Андропов. Он доверил ему и настоял на этом — что гораздо труднее! — второй по значимости пост в партии. Отныне и до самой смерти Горбачев станет правой рукой Черненко, тем самым предопределялась будущая судьба Горбачева — ему открывалась зеленая трасса вверх до будущего Президентского кресла всего СССР!
Многие потом с удивлением припоминали, что Горбачев при Черненко продолжал успешно делать карьеру и ему никто не чинил препятствий. Припоминали и удивлялись, как это за столь короткий промежуток времени превратить противника более сильного, молодого и энергичного конкурента в сподвижника, помощника, коллегу…
Этому искусству Черненко учился всю жизнь в школе… Нет, не в школе, а в институте, университете, академии АППАРАТНОЙ РАБОТЫ!
Самому Горбачеву, к сожалению, этого искусства впоследствии не хватило…
Глава 10
Корабль для Кнуда, Портфель для Парфенона, Детектив с Фиделем и устрица по приказу партии…
Как известно, на похороны съезжаются гости — все больше иностранные. При этом жмут ручку «новому кремлевскому хозяину» и, навострив глазки, пытаются в нем разглядеть нечто такое, что поможет контактам на международном уровне.
Черненко принимал соболезнования…
Вице-президент США — Джордж Буш, Премьер-министр Великобритании — Маргарет Тэтчер, Пертиньи — из Италии, Индира Ганди и многие, многие другие были в эти дни в Москве. Иронии в глазах людей столь высокого ранга не бывает, не предусматривается дипломатическим этикетом, но Черненко эту иронию как бы чувствовал нутром. Он переживал, что уже не молод, понимал, что не очень здоров, допускал, что есть кандидаты в генеральные секретари куда энергичнее его…