Аптечка номер 4

На «Патриоте» мы пересекли границу Ленинградской области. С патрулем, привычным и бесполезным.

Владелец большого ножа высадил нас на развилке.

Дорога пролегала через сосновый лес, когда-то грозный и дремучий. Преддождевое небо цвета мокрого асфальта придавало стальной оттенок всему пейзажу. Что-то противоестественное и глубоко чуждое таилось в тонких высоких деревьях, которые зимой не сбрасывали зелень. Стройные на поверхностный взгляд, сосны при ближайшем рассмотрении представали до отвращения кривыми. От одного вида делалось тоскливо и зябко, особенно на контрасте с распахнутой лазурью Новгородчины.

Даже Зарема заговорила тихо, будто мы попали на кладбище.

— Разложимся, пока дождь не полил.

Мы негласно похоронили план добраться до Петербурга сегодня. Я помог Зареме установить палатку и накрыть ее тентом. Тент оберегал от влаги и маскировал ночное пристанище от праздных взглядов с трассы.

Дождь задерживался. Зарема воспользовалась затишьем, чтобы вскипятить на газовой плитке кастрюльку воды. Мы залили ею гречку и заварили чай.

Связь ловила на минимуме. Моя спутница пролистала ленту и вслух прочитала свежие петербургские новости. Продавец мороженого вырядился клоуном и застрелил двух детей в парке. Пенсионерка-лесбиянка из ревности зарубила топором возлюбленную и по частям спустила по мусоропроводу. Скандальный поэт-матерщинник написал открытое письмо на имя губернатора с предложением выловить остатки либеральных соевых куколдов и допросить их с пристрастием на «Газпром-Арене».

— Ментальное здоровье граждан в опасности, — прокомментировал я. — И куда смотрит бдительное правительство?

— Не забывай, что это за город, — сказала Зарема. — В Петербурге процент двинутых всегда выше, чем в среднем по больнице. А в целом ты прав. Кукуха у многих едет.

Порция добрых вестей с трудового фронта разбавила череду безумств. По словам Заремы, к федеральной забастовке подключилась половина питерских пунктов «Озона». Кроме того, на Кировском заводе остановили работу пять цехов, а группа школьных учителей публично отказалась проводить «Уроки о важном» и ставить детям поучительные видео от министерства нападения.

— Ради интереса посмотрел один такой урок, — признался я. — Там толстый чиновник рассказывал, что вопрос «Почему я люблю свою Россию?» подлый по сути. Мол, любить родину положено без вопросов.

— Заметь, нас подводили к этой мысли десятилетиями. И далеко не одни чиновники и пропагандисты на госканалах.

— А кто еще?

— Популярные психологи, создатели душевных сериалов на «России 1», утренние ведущие на радио — отовсюду лилась идеалистическая мантра, что любят не за что-то, а просто так. Блогеры-миллионники со словарным запасом объемом в букварь учили, что любовь — это таинственный дар, не требующий разгадки. Пропаганде оставалось лишь подхватить эту идею и довести ее до логического конца. Теперь ты, конкретно ты, обязан любить абстрактную Россию просто так, во всех исторических ипостасях, со всеми березками и министрами.

А если возражаешь против абстракций, то не любишь. Наверное, так, да.

Дождь подкрался незаметно, со спины. Сначала я услышал шелест, словно кто-то скребся по листве, следом на макушку и уши упали холодные капли.

Мы перенесли вещи в палатку и спрятались там.

— Финские товарищи на связь не выходят, — сказала Зарема. — Со вчерашнего утра.

— Стоит беспокоиться?

Зарема сделала неопределенный жест.

— Что будет, если они не выйдут?

— Это исключено.

— И все же.

— Как минимум нам придется поменять маршрут. Например, развернуться на сто восемьдесят градусов.

Как выяснилось, договоренность с финнами состояла в том, что они скинут координаты, где удобнее и безопаснее всего переходить границу. Пограничные патрули часто меняли маршруты, поэтому планировалось снабдить нас свежей инфой.

— Что теперь? — спросил я.

— Ждать. Только не здесь, а в Карелии. Чтобы в случае чего быстро среагировать на сообщение.

Я кивнул.

— Утро вечера мудренее, — произнесла Зарема. — Такую формулу вывели наши предки. Предлагаю на сегодня довериться ей. Если у тебя, конечно, нет поговорки получше.

Мы залезли в спальники. Я поставил будильник на семь. Зарема заверила, что птицы разбудят раньше.

Моя спутница заснула, а я ворочался в поисках пригодной для сна позы. Дождь снаружи прекратил шуршать. Установившаяся тишина вместо сна нагнала сомнений и тревог. Перед глазами рисовался кабинет со следователем, который при тусклом освещении и на пятой банке энергетика соединяет разрозненные детали жестокого убийства во Владимирской области.

Я расстегнул молнию на спальнике и взял телефон, который заряжался от пауэрбанка. Зарема бессознательно проворчала что-то, и вскоре ее дыхание выровнялось.

Режим «инкогнито», едва не забыл.

Первый же запрос вывел новость, начинавшуюся со слов «В Лемешках обнаружили тело». Я сразу выключил телефон и положил экраном вниз.

Кровь пьяняще ударила в голову. Повинуясь порыву, я поднялся, влез в кроссовки, набросил куртку и очутился снаружи палатки, среди запахов мокрой земли и листьев.

Рука нащупала нож. Он блеснул в темноте. Большим пальцем я отомкнул тугую застежку и сжал безопасную рукоятку. Клинок выпал из стального кармашка и расслабленно повис.

Резким движением я закрыл нож. И без паузы опять обнажил лезвие. Воображаемый противник не успел сообразить, что к чему, и удар под ребро согнул его пополам.

Если бы мне отсекло палец после таких комбинаций, черта с два бы помощи дождался. Пластыри и бинты на деревьях не росли.

Я хотел порезаться, жаждал этого. Не намеренно полоснуть себя, а как бы невзначай, по оплошности. Отворить глубокую рану и залить тут все кровью.

Как заведенный, я выбрасывал клинок и прятал его, заучивая простейший прием. Лязг постепенно обрел ритм и музыкальный контур.

Из палатки показалось встревоженное лицо Заремы. Я машинально захлопнул нож и убрал в карман. Только сейчас до меня дошло, какой шум издают мои ночные практики.

— Бессонница, — поспешил я объяснить.

— Вали в родную общагу и сколько угодно там страдай бессонницей.

Я поторопился к спальнику и заставил себя закрыть глаза. Если не посплю хотя бы чуть-чуть, завтра снова свалюсь в горячечный бред.

16

Проснулись по будильнику.

Часть меня рвалась на северо- запад, часть хотела сдаться ближайшему патрулю. Здравый смысл подсказывал, что с больными темами следует погодить до завтрака, но Зарема заговорила первой:

— У тебя лунатизм?

— У меня отвратительные новости. Тело нашли.

Против ожидания, Зарема не запаниковала. Она приложила указательный палец к щеке и задумалась.

— На сцену выходят следователи, — только и сказала она.

— Прикалываешься?