Аптекарь Нерсес Мажан

– Он с Леты?

– Да.

– Раньше он был беспечным... А потом?.. Не хочешь ли ты сказать, что у него появились заботы и тревоги?

– По-видимому, да.

– Чем он занимался на Лете?

– Не знаю. Он не любил рассказывать о себе. Только часто повторял, что я для него все.

– То есть?

– Не знаю. Когда он так говорил, мне становилось очень хорошо. А ему нравилось, когда я была веселой и считала себя счастливой. "Из нас по крайней мере один должен быть веселым",-говорил он с улыбкой.

– Лочему он так сильно изменился?.. Может, о чем тосковал? Ты не задумывалась над. этим?

– Нет, не задумывалась... До встречи с Оскаром. После этого состояние Зенона стало беспокоить меня. Мне казалось, он знал или догадывался, что мы с Оскаром любим друг друга.

– Он делал какие-нибудь намеки?

– Нет, никогда, - сказала Урсула, - а может, Зенон об этом и не думал... Он был человек замкнутый.

– Попробуй вспомнить, Урсула. Это чрезвычайно важно... У него когда-нибудь было желание покинуть Виланк навсегда?

– Последние несколько лет,, уезжая к себе на Лету, он всякий раз при прощании повторял, что больше сюда не вернется. Первый раз я поверила ему и почувствовала себя несчастной. Но очень скоро я полюбила Оскара... Никакого соглашения Оскар мне не предложил, это не нужно было ни ему, ни мне. А вскоре неожиданно вернулся Зенон. Я сейчас припоминаю, он был тогда какой-то печальный. Даже встреча, со мной не обрадовала его. Каждый раз он приезжал совсем не надолго. И, возвращаясь на Лету, говорил: "Теперь я уезжаю навсегда". Но я уже знала, что скоро он опять появится в "Капелле.".

– Как он объяснял свои возвращения?

– Никак не объяснял. "Вот мы и встретились снова", - с грустной улыбкой говорил он обычно. A я уже опасалась его, мне казалось, он подозревал меня в неверности. Мужчины все такие.

Нерсес Мажан поднялся.

– Ты уходишь?
– встревожилась она.
– Так скоро?

– Сейчас появится надзиратель и предупредит, что время свидания кончается, - объяснил Нерсес Мажан.

– Нельзя ли еще раз...

– Непременно, - сказал Нерсес, - я приду скоро...

– Я так одинока... И это ужасно...

– Одиночество отвратительная штука, - согласился Нерсес Мажан.- Я непременно приду.- Помолчав, аптекарь добaвил: - На твоем месте, Урсула, я бы ничего не скрывал от Линды.

– Нерсес, умоляю, замолчи!
– девушка, казалось, была в отчаянье.

– Не волнуйся... Я не собираюсь давать показания вместо тебя. Между прочим, у Зенона обнаружили чековую книжку и всего пять тысяч семьсот двадцать одну купюру наличными.

Урсула в недоумении уставилась на Мажана:

– Какая разница, сколько денег у него нашли?

– Векселя и двадцати тысяч Оскара не оказалось на месте,-пояснил Нерсес.

– Ты хочешь сказать, что...

– Оскар честно взял только причитающуюся ему сумму, свой проигрыш. И не подумал, что тем самым выдает себя.

– Нерсес, он говорил, что мы не сможем уехать!
– воскликнула Урсула... Так и сказал: "Не сможем... я спустил все, что у меня было".

– А может, он не хотел ехать с тобой?

– Нет! Что ты говоришь! Этого не может быть!

– Поразмысли-ка, - настаивал Нерсес, ласково погладив девушку по руке.И стоит ли в таком случае молчать?

Она покачала головой.

– Подумай.

– Нет... Мне все равно... Если даже ты и прав.

Она скрестила на груди руки и в раздумье посмотрела на Мажана.

– Сейчас, пожалуй, легче станет... если... Нерсес, я даже сама себе не нужна. Значит, он не хотел уезжать со мной?..- она помолчала, потом произнесла почти шепотом: - Я не стану молчать, Нерсес. Я буду говорить.

– Расскажи все, все без утайки, - обрадовался Нерсес.-по-моему, Оскар просто недостоин тебя.

– Я придумаю увлекательную историю.
– Урсула улыбнулась. Увлекательную историю о том, как я убила Зенона. Он сможет уехать один... Линда обрадуется...

– Урсула, ты сошла с ума!

– Сегодня же все придумаю.

Мажан беспомощно огляделся.

– Ты не в своем уме... Подожди хотя бы дня два-три... Я поищу Оскара и переговорю с ним. Он не станет ничего скрывать от меня. Прошу тебя, не выдумывай никаких историй. Обещаешь?.. Ну, дай слово, что хотя бы будешь молчать.

Урсула стояла бледная, бессильно опираясь рукой о стол. Потом она вдруг бросилась к аптекарю и прижалась к его груди, глухо выкрикивая сквозь рыдания: "Нерсес! Нерсес!" Послышался стонущий лязг отпираемого засова...

Сквозь полуприкрытые веки Нерсес Мажан видел прозрачное небо, в глубине которого вспыхивали крошечные искры, они кружили, то замедляя, то ускоряя свой ход.

Невесомые, неуловимые, как воспоминания, таяли, улетучивались, оставляя после себя тоску и печаль.

Мажану пришло в голову, что он никогда раньше на задумывался о, том, куда исчезают из памяти горестные или радостные, воспоминания о тех событиях, которые прежде глубоко волновали человека. Куда ушли, например, Эстер, Коротышка Маджо, бархатные осенние дни, придававшие столько прелести планете Джузароки?

Осень Джузароки. Кончалось лето, и в несколько дней ярко-синий мир превращался в красный, а потом - в зеленый. Воздух делался звенящим, ласковым, и спеющие виноградные гроздья в саду жадно насыщались солнечными лучами...

Всякий раз, когда в Капутане приближался час сбора плодов, отец Нерсеса возвращался из космоса. Сейчас даже трудно сказать, то ли отец возвращался к началу сбора ц винограда, то ли его возвращение возвещало начало сбора...

– Нерсес, ты слышишь меня?..

Высокий, крейко сбитый и сильный отец ловко срезал тяжелые гроздья с белыми, розовыми или черными ягодами, покрытыми тонким матовым налетом.

А спустя несколько дней в глубине сада, под навесом, отец с сыном давили виноградный сок. Крупные ягоды лопались, словно пузырьки газированной воды: члоп, члоп, члоп!